Андрей Платонов - «…Я прожил жизнь» (письма, 1920–1950 годы)
Печатается по первой публикации: Архив. С. 537. Почтовая карточка. Публикация Е. Антоновой.
{261} М. А. Платоновой.
27 июля 1942 г. Москва.
Дорогая Муся!
Ответь: как устроился Тоша в Шафранове, где Тамара, как ты живешь?[812].
Я только что вернулся – несколько дней не был в Москве, был на фронте[813]. Достал письмо Тоши от 16/VII и прочел его[814]. Я рад, что с путевкой у него устроилось благополучно. Получили вы наконец 1600 р[ублей] из Литфонда?
Я видел грозную и прекрасную картину боя современной войны. В небе гром наших эскадрилий, под ними гул и свист потоков артиллерийских снарядов, в стороне хриплое тявканье минометов. Я был так поражен зрелищем, что забыл испугаться, а потом уже привык и чувствовал себя хорошо. Наша авиация действует мощно и сокрушительно, она вздымает тучи земли над врагом, а артиллерия перепахивает всё в прах.
Наши бойцы действуют изумительно. Велик, добр и отважен наш народ!
Представь себе – в земле укрыты тысячи людей, тысячи пар глаз глядят вперед, тысячи сердец бьются, вслушиваясь в канонаду огня, и поток чувства проходит в твоей груди, и ты сам не замечаешь, что вдруг слезы странного восторга и ярости текут по твоим щекам. Я привык к машинам, а в современной войне сплошь машины, и от этого я на войне чувствую себя как в огромной мастерской среди любимых машин. Ночью я видел пылающий в небе самолет врага. От скорости полета и ветра огонь распускался за ним, как космы у ведьмы. Сейчас я устал, деловое письмо напишу потом, а это так – впечатления.
Я уже знал раньше от П. Трошкина, что скончался Ал[ексан]др Семенович[815]. Сожалею и сочувствую тебе. Ты знаешь, что я любил его и был ему товарищем – особенно в последние годы. Я вспоминаю, как мы были с ним в Луге[816], как он приезжал к нам в Москву. Теперь его нет.
Целую и обнимаю тебя. Твой Андрей.
27/VII.
Впервые: Волга, 1975. С. 174 (в сокращении).
Печатается по: Архив. С. 537–538. Публикация Е. Антоновой.
{262} П. А. Платонову.
28 июля 1942 г. Москва.
Дорогой мой Тотик!
Где ты теперь – в Уфе или в Шафранове[817]? Я ничего от вас давно не получал, ничего не знаю. В своем последнем письме ты пишешь мне – не ходили ли по клавишам рояля ногами мои собутыльники?[818] Мать тоже думает в этом роде. Неужели не пора уже поумнеть? Неужели так и нельзя себе представить, какова сейчас жизнь, особенно в Москве? Я никак не найду человека, который свез бы вам в Уфу кое-что. М[ожет] б[ыть], кто-нибудь из Уфы поедет в Москву, – с возвращением в Уфу. Пусть идет ко мне. У меня есть что вам послать: конфеты, сахар, консервы, белье и др[угие] вещи. Как твое здоровье, милый мой, неужели ты таешь там? М[ожет] б[ыть], лучше будет Тамаре поехать к родителям, а то и ей плохо, и ты, глядя на нее, выздороветь не можешь.
До свиданья, мой дорогой. Целую тебя.
Твой отец.
Печатается по первой публикации: Архив. С. 538. Почтовая карточка. Публикация Е. Антоновой.
Датируется по проставленному в Москве почтовому штемпелю.
{263} М. А. Платоновой.
10 августа 1942 г. Москва.
10/VIII. Дорогая Муся!
Ты спрашиваешь, чем я так занят. Я работаю много, и не перечислишь. Самая важная моя работа сейчас: я пишу повесть о пяти моряках-севастопольцах[819]. Помнишь – о тех, которые, обвязав себя гранатами, бросились под танки врага. Это, по-моему, самый великий эпизод войны, и мне поручено сделать из него достойное памяти этих моряков произведение. Я пишу о них со всей энергией духа, какая только есть во мне. И это произведение, если оно удастся, самого меня хоть отдаленно приблизит к душам погибших героев. Мне кажется, что мне кое-что удается, потому что мною руководит воодушевление их подвига, и я работаю, обливая иногда слезами рукопись, но это не слезы слабости. Вот чем я занят.
Целую тебя. Андрей.
[Приписка сбоку листа] У меня получается нечто вроде Реквиема[820] в прозе.
Впервые: Волга, 1975. С. 174 (фрагмент).
Печатается по: Архив. С. 539. Почтовая карточка. Публикация Е. Антоновой.
{264} М. А. Платоновой.
24 августа 1942 г. Москва.
24/Viii. Дорогая Муся!
Напиши мне подробно, что ты послала в посылке с Лебедевым, кто такой этот Лебедев, откуда он появился у вас[821]? Его я не знаю, и он ко мне не заходил. Я опять прошу – не присылать мне ничего. У меня есть всё достаточное для жизни. Сегодня я перевел тебе телеграфом.
400 руб[лей]. Получила ты их? Надо постараться, чтобы Тоша был в Шафранове до конца сезона, до октября[822]. Что нужно сделать для этого с моей стороны из Москвы. Напиши, я сделаю. Теперь у вас хозяин Кононов[823], бюро нет.
Передай ему привет. Перцова[824], вероятно, скоро приедет в Уфу. Целую тебя. Андрей.
Печатается по первой публикации: Архив. С. 540. Почтовая карточка. Публикация Е. Антоновой.
{265} М. А. и П. А. Платоновым.
30 августа 1942 г. Москва.
Москва. 30/VIII.
Здравствуйте, милые мои Муся и Тотик!
Спасибо вам за телеграммы – с поздравлением по случаю моего давнего дня рождения. Вчера мне исполнилось 43 года[825]. Нечаянно удалось даже отпраздновать его. Пришли трое студентов Литинститута, которые не чают во мне души (я никак от них не отвяжусь); они принесли литр водки в подарок; пришел Петя Трошкин, брат Петр, Вера, Кожевников[826] и Натан Абрамович[827]. В магазине я получил колбасу, – и мы немного выпили. Я сказал как бы маленькую речь, где вспомнил такой факт из фронтовой действительности: один наш командир поднимал своих бойцов в атаку, был сильный огонь противника, у командира оторвало миной левую руку; тогда он взял свою оторванную руку в правую, поднял свою окровавленную руку над своей головой, как меч и как знамя, воскликнул: «Вперед!» – и бойцы яростно пошли за ним в атаку. И первый мой тост был за здоровье, за победу великого русского солдата.
Этот факт – с рукой – я описал в рассказе «Реквием» (памяти пяти моряков-севастопольцев)[828].
Дела мои в литературе начали складываться пока что блестяще. На днях будут напечатаны мои рассказы в «Красной звезде» – самой лучшей газете всей Красной Армии – «Броня» (новый рассказ) и «Божье дерево»[829].
В журнале «Октябрь» печатается «Крестьянин Ягафар»[830]. В журнале «Красноармеец» – «Дед-солдат»[831].
Я приглашен как постоянный сотрудник в «Красную звезду» (это большая честь), затем в «Красный флот» и в журналы «Красноармеец» и «Краснофлотец»[832]. И еще, и еще – работы уйма. Скоро поправятся наши и денежные дела: я смогу выслать денег побольше.
Рассказ «Броня» произвел на редакцию огромное впечатление, он привел их в «дикий восторг», как мне они сами говорили. Когда я по их просьбе прочел его вслух, то по окончании чтения большинство моих слушателей плакало, а один разрыдался. Вы сходите в библиотеку и там почитайте «Кр[асную] звезду».
Теперь о вашем вызове. Я уже поставил об этом вопрос ребром – перед теми, от кого это зависит. Мне обещали это сделать твердо: «ваша жена и сын будут зимовать с вами», сказали мне. В течение сентября, я думаю, это все решится, если позволит общая обстановка. На всякий случай, однако, жилище вам будет обеспечено и в Уфе. Туда уже дважды посланы соответствующие категорические распоряжения. Это будет сделано обязательно.
Я уже писал вам, что был на зап[адном] фронте[833].
В десятых числах сентября я, видимо, поеду на воронежское направление, как военный корреспондент, и уже надену шинель[834]. Посмотрю, что стало с моей родиной. Схожу на могилы, поплачу надо всеми мертвыми.
Я видел на фронте храбрейших людей, которые, однако, не могли ни слушать музыку, ни видеть цветы, – плакали. Вообще, Муся и Тотик, повидать пришлось многое даже за краткое время. Увижу и переживу еще больше. Пишите мне, дорогие мои.
Привет Кононову. По моей просьбе Фадеев назначил его секретарем всех уфимских москвичей, а бюро распустил[835]. Но вы это уже знаете.
Будем жить, работать и ожидать, когда мы опять будем неразлучны. Как действительно здоровье Тоши? Почему он так мало был в санатории? И дало ли это хоть маленькую пользу? – (большой, конечно, и не могло быть). При всякой возможности буду посылать вам посылки.
У меня сейчас есть масло слив[очное], сахар, крупа, – сверх того, что мне нужно, – но не знаю, с кем послать. Будем жить друг для друга, мы еще будем счастливы. А если уж что случится, если суждено, то смерть моя будет непостыдной, она будет смертью русского солдата. Жалко, что не всё еще написал и сердце еще полно силы.
Целую и обнимаю вас. Ваш Андрей.
