Юлий Буркин - Осколки неба, или Подлинная история “Битлз”
– Пока не знаю. Но контракт уже подписан.
– А как называется? – спросил Ринго.
– Ну что вы ко мне пристали?! Как-нибудь да называется! Завтра встречаемся со съемочной группой, там все и узнаем.
Утром следующего дня в апартаментах Брайана, где уже собрались «Битлз», появился представитель кинокомпании «Юнайтед Артистс» Уолтер Шенсон.
– Простите, джентельмены, – оправдывался он, – пришлось задержаться… Но мы еще не опоздали. Внизу ждет такси.
– Одно? – спросил Джордж.
– Влезем, – успокоил его Брайан.
В машину, отбиваясь от поклонников, они торопливо втиснулись всемером.
– А это кто? – спросил Эпштейн, указывая на оцепеневшего от счастья молодого человека с надписью «Битлз» на куртке, сидящего на коленях у Пола. – Это ваш, Уолтер?
– Впервые вижу.
Оцепеневшего молодого человека выпихнули наружу, и машина тронулась. Пока они не выехали на проезжую часть, за автомобилем бежала толпа.
– Вот об этом и будем снимать! – осенило Уолтера.
– О чем? – не понял Эпштейн.
– О том, как «Битлз» убегают от почитателей. Все время. Нет ни минуты покоя!
– Приставьте к нам оператора с камерой, и фильм будет снят за два дня, – предложил Джордж.
– Мы снимаем художественный фильм, – ответил Уолтер, делая ударение на слове «художественный». – Осталось только найти название. Я предлагаю: «Битломания».
– Что-то медицинское, – возразил Пол, припоминая свои беседы с психиатром Ричардом Ашером.
– Вы можете предложить что-нибудь лучше? – слегка обиделся Уолтер.
– Давайте, поговорим о названии потом, – предложил Брайан, смягчая ситуацию. – Название – в последнюю очередь. Еще фильм надо снять. А сегодня нам предстоит чертовски трудный день.
– У нас все дни чертовски трудные, – огрызнулся Джон.
– Придумал! – раздался крик из неоткуда.
Все примолкли, озираясь.
Ринго, свернувшийся клубком и лежащий на коленях Джона, потрепыхавшись, ухватился за плечо Уолтера и, приподнявшись, оказался с ним нос к носу.
– Придумал!
– Ур-ра!!! – закричали все.
С перепугу таксист резко затормозил, и пассажиры повалились друг на друга.
Атмосфера разрядилась.
Пол заговорил с Брайаном о том, что по его мнению, Дик Джеймз получает от издания их песен неоправданно большой процент. Джордж принялся расспрашивать Уолтера, увлекается ли киношный мир идеями буддизма…
Спустя пару минут Джон спросил Ринго:
– Так что ты придумал-то?
– Фильм должен называться «Ночь после трудного дня».
– Ура! – вдруг заорал таксист и ударил по газам.
– Разрешите представить. Это – ваш режиссер Ричард Лестер, – Шенсон указал на человека с кудрявой головой.
– Очень приятно, – сказал Лестер, протянув руку.
– А вот этого молодого человека вы не узнаете? – спросил Шенсон, указывая на сидящего за столиком коротко стриженного очкарика, так, словно заготовил приятный сюрприз.
– Мы – нет, – ответил Джон, – но у нас есть специалист по молодым людям, – и кивнул на Эпштейна.
– Да это же ваш земляк! Мистер Оуэн из Ливерпуля. Он будет писать сценарий.
Оуэн поднялся, неуклюже сутулясь, но, несмотря на это, всем пришлось задрать головы. Он был огромен.
– Здорово, братишки, – на ливерпульский манер поприветствовал он «Битлз» и протянул руку Джорджу.
– Приветствую тебя, Большой Брат, – ответил тот. И это прозвище моментально закрепилось за Оуэном.
Большой Брат сразу всем понравился.
– Вы не будете против, если мистер Оуэн проведет в вашем обществе несколько дней? – спросил Шенсон. – Это нужно для сценария.
Большой Брат смиренно смотрел на свои необъятные ботинки «Сафари».
Джон глянул на остальных и согласился:
– О'кей. Надеюсь, религия не запрещает Большому Брату пить огненную воду?
– Не запрещает, Косолапый Джон.
Все покатились со смеху, а сценарист добавил:
– По правде говоря, я с этого и хотел начать. Мой отец, Сизый Шнобель, говаривал: «Хочешь узнать бледнолицего, сынок, выпей с ним». Приглашаю вас в ресторан. За мой счет, конечно. Хау, я все сказал.
– Хау, – согласился Джон.
За неделю до съемок они снова собрались на студии, и Оуэн прочел сценарий. Это был очень короткий сценарий. (Он был написан «утром после трудной ночи».) И состоял, в основном, из повторяющейся фразы: «„Битлз“ бегут от поклонников по улице (вокзалу, мосту, полю, крыше, тоннелю и пр.)»…
Видя, как кривится лицо Ричарда Лестера, Джон, скорее, из симпатии к Большому Брату, чем искренне, восхитился:
– Замечательно! – и наступил под столом Полу на ногу.
– Здорово! – заорал тот послушно и повторял с каждым нажатием ноги Джона: – Здорово! Здорово!
Выражение лица Лестера изменилось. Сначала оно стало удивленным, а затем – довольным.
Только Ринго заныл:
– Я же не актер, я не смогу выучить столько текста. – (По сценарию в одном месте ему нужно было сказать: «Здравствуйте, джентельмены», а в другом – «Занято».) – Да и вообще, меня там слишком много. А у меня – нос… И уши… И вообще…
– Ничего подобного, – постарался переубедить его Лестер. – Это же комедия. У тебя прекрасные данные.
– Надо же, – удивился Ринго. – А я-то считал, что я – урод. – И искательно огляделся, ожидая возражений.
– Мы все так считали, – поспешил поддержать друга Джордж.
– Но другого у нас нет, – заключил Лестер.
На самом деле, все что было связано с именем «Битлз» автоматически превращалось для окружающих в эталон. И внешность, и образ мыслей.
В то самое время, когда шли съемки, вышла книга Джона – сборник его идиотских рассказиков, стишков и рисунков.
«Джон Леннон собственноручно написал книгу „Джон Леннон собственноручно“», – плоско шутил Джордж. Название придумал Пол. И книга, как и предполагалось, стала бестселлером. Рецензия в литературном приложении к «Таймз» гласила: «Эта книга заслуживает внимания всех, кто боится обнищания английского языка и фантазии британцев».
«Наш коротяпка Бобби сегодня народимчик, так ему и надо, получай сюр, получай приз. Нету у Бобби коряги-руки, значит, пятерки – самой кисти (война).
Так вот, присылают ему на день рождения деревянное письмо, а внутри новенький протест.
Сбылась мечта Бобби, в тридцать девять лет услышал „кто надо“ его молитвы, да только не совсем. Если чего и не хватает у Бобби, так это правой коряги-руки, значит, а протест прислали левый. Блестит, пальчик к пальчику.
Жалко Бобби протест стало – э, да что за проблема, раз-два, оттяпал себе левую руку-корягу, значит. Приложил протест – как влитой.
„Может, – говорит, – на следующий год и правый протест пришлют, а что?“»
В качестве почетного гостя Джона пригласили на «Филозский литературный ланч» по случаю четырехсотлетия рождения Шекспира. Его наградили специальным призом, и, по традиции, он должен был сказать спич.
Джон подошел к микрофону и не нашел ничего оригинальнее, как промямлить: «Очень приятно. Большое спасибо». Разочарованные литераторы вежливо похлопали. Положение решил спасти Брайан.
– Только что вы видели и слышали величайшего писателя современности! – взволнованно начал он свою речь. Униженные писатели попрятали глаза. – И самое удивительное, джентельмены, что никто не мог разглядеть этот гигантский талант, пока я… Но об этом позже. Да будет вам известно, однажды мне приснился вещий сон. Будто еду я на лошади, а она мне и говорит: «Почеши мне за ушком, Брайни». И я, джентельмены, почесал. А почему бы и нет? Кто в праве осудить меня за это? От счастья она помчалась быстрее молнии и принесла меня в ближайший бар. Так не выпить ли нам?
Онемев, писатели изумленно пялились на него.
– Я говорю, не выпить ли нам? – повторил Эпштейн и на всякий случай подмигнул.
Не в правилах британских пиитов было отказываться от выпивки. Они очнулись и разразились аплодисментами.
Вскоре литературный ланч превратился в заурядную пьянку.
Брайан не помнил, как добрался до дома. Он помнил только то, что какой-то издатель предложил ему опубликовать мемуары открывателя «Битлз».
Съемки фильма шли полным ходом. Так как «Битлз» играли самих себя, напрягаться особенно не приходилось. Кроме того, в павильоне было полно симпатичных девушек, и они были не прочь оказываться в костюмерной наедине с исполнителями главных ролей…
Патти Бойд, бывшая модель, никогда не заходила туда. Это была очаровательная блондинка с голубыми глазами и безумно стройными ножками. Джордж был сражен ее красотой, но подойти не решался. Она подошла сама и попросила автографы на плакат.
– Это для моих сестричек, – надменно пояснила она им. – Они у меня маленькие и еще глупые.
Когда очередь дошла до Джорджа, он поставил подпись и, дважды поцеловав плакат, радостно сообщил:
– Это для сестричек.
Затем достал из кармана свою фотографию и, поцеловав ее семь раз, протянул Патти:
