Федор Раззаков - Скандалы советской эпохи
Все это побудило меня пойти на обсуждение спектакля секцией зрителей ВТО. Я заранее заявил, что буду говорить о недостатках спектакля. Однако были допущены только хвалебные выступления.
Один из критиков помянул рецензию вашей газеты на этот спектакль и посетовал, что в зале отсутствует рецензент.
– Я здесь и прошу дать мне слово, – сказала Н. Румянцева.
Присутствие автора рецензии вызвало раздраженное выступление режиссера В. Плучека, который в грубейшей форме буквально выкрикивал обвинения рецензенту, завершив их словами: «А теперь можете уходить!»
Вслед за ним попросил слова критик-искусствовед. Заверив, что будет вести себя прилично, он наговорил в адрес рецензента в «вежливой» форме не меньше гадостей.
Другие ораторы в своих выступлениях лишь раскланивались перед режиссером и актерами, как и критики. Обсуждение завершилось благодушно: недовольным спектаклем так и не дали высказаться. Все это выглядело откровенной защитой «чести мундира».
Я хотел, мне нужно, я должен был все это сказать. И не только в защиту Румянцевой – она, может быть, и несколько по-газетному (это не в оскорбительном смысле), не глубоко, но без низкопоклонства осветила свою точку зрения, в основном правильную. Мне, и не только мне одному, было обидно за рецензента, стыдно за режиссера и искусствоведа-критика».
Второе письмо принадлежало мастеру того же завода Ю. Мейстеру. Вот что он писал:
«31 января этого года мне довелось присутствовать на обсуждении спектакля Московского театра сатиры по пьесе М. Фриша „Бидерман и поджигатели“. Обсуждение происходило в Доме актера ВТО.
Среди тех, кто был на обсуждении, находилась тов. Румянцева – автор рецензии на спектакль в газете «Советская культура».
Во время обсуждения выступил главный режиссер Московского театра сатиры тов. Плучек, который в недопустимо резком тоне, граничащем с грязной, разнузданной грубостью, обрушился на рецензента тов. Румянцеву.
Будучи во многом на стороне театра, не соглашаясь со многими положениями статьи в «Советской культуре», я тем не менее в знак протеста против подобных методов в отношении критиков демонстративно покинул помещение, где обсуждался спектакль.
Особое недоумение вызывает поведение присутствовавших на обсуждении актеров Московского театра сатиры тт. Менглета, Кузнецова и др., которые не остановили разошедшегося служителя музы.
Я не против обсуждений, но категорически против «интеллектуального хулиганства» и считаю, что театральная и журналистская общественность скажет слово, свое осуждающее слово по этому поводу». В заключение этой публикации шел комментарий самой редакции «Советской культуры». В нем сообщалось следующее: «Мы полностью разделяем возмущение авторов писем по поводу недостойного поведения В. Плучека во время обсуждения спектакля „Бидерман и поджигатели“. Случай действительно безобразный. Никому не дозволено нарушать принятые в социалистическом обществе нормы этики и подменять нормальное творческое обсуждение бранью.
Казалось бы, излишне повторять общеизвестные истины вроде тех, что «брань – не аргумент», что «вежливость – обязательная примета порядочности», что «неприятие критики есть выражение зазнайства, чванства и ячества». Мы уверены, что В. Плучек знает эти истины. И, однако, повторить их, по-видимому, надо, так как подобные факты «нетворческого» использования творческой трибуны в последнее время имели место неоднократно, в частности, в мероприятиях, организуемых ВТО.
По мнению редакции, каждый такой факт – чрезвычайное происшествие. Люди, будь то критики или работники театра, стремящиеся подменить творческое обсуждение скандалом и склокой, заслуживают общественного порицания. Если мы всерьез думаем и говорим о воспитательной роли театра, то не вправе ли мы потребовать от мастера театра, являющегося к тому же руководителем крупного творческого коллектива, чтобы сам он был образцом воспитанности или хотя бы умел вести творческий спор без применения брани и улюлюканья.
Редакция полагает, что президиум Всероссийского театрального общества безотлагательно обсудит неэтическое, недостойное деятеля советского искусства поведение В. Плучека на секции зрителей ВТО и сделает из этого факта соответствующие выводы».
Трудно сказать, состоялось ли заседание президиума ВТО, поскольку никаких сведений о нем в прессе не проходило. Вполне вероятно, его и не было, поскольку В. Плучек не считал себя виноватым в этой ситуации и публичных извинений журналистке так и не принес. Что касается спектакля «Бидерман и поджигатели», то его жизнь была короткой – вскоре сам Плучек снял его с репертуара.
Прерванный показ
(Марк Донской)
В 1965 году кинорежиссер Марк Донской приступил к съемкам первого фильма дилогии о матери В. Ленина «Сердце матери». Во время съемок на площадке находилась еще одна съемочная группа – она снимала документальный фильм о самом Марке Донском. Документалистов интересовало все: как режиссер репетирует с актерами, как снимает, как монтирует снятый материал и т. д. Когда фильм был снят, его назвали «Здравствуйте, Марк Семенович!» и показали по Центральному телевидению. Премьера была приурочена к знаменательной дате – 6 марта 1966 года Донскому исполнилось 55 лет и было присуждено звание народного артиста СССР. Однако так получилось, но именно этот фильм стал причиной громкого скандала, ставшего достоянием общественности. А инициатором случившегося был тогдашний главный партийный идеолог Михаил Суслов.
Как и миллионы советских телезрителей, он в тот вечер сел у телевизора, чтобы посмотреть премьеру. Однако его терпения хватило минут на десять. После чего он сорвался с места и бросился к телефону. Звонил он тогдашнему председателю Комитета по радиовещанию и телевещанию Николаю Месяцеву.
– Вы что себе позволяете? Что показываете? – негодовал Суслов. – Какой-то старый еврей похлопывает Ленина по плечу и указывает: «Пойдешь туда, скажешь сюда, а потом вернешься и сядешь!» Как это понимать?
– Но это же кино, Михаил Андреевич! Документальный фильм о съемках художественного фильма, – пытался оправдаться Месяцев.
– Какое, к черту, кино! Показывать на всю страну, как Ленину наклеивают усы, бороду, как промокают лысину? Это же профанация светлого образа вождя. Немедленно прекратить показ!
И трансляция фильма была прервана чуть ли не на половине. А на следующий день последовали оргвыводы. Месяцев распорядился уволить всех, кто был причастен к показу фильма. Также вышло его распоряжение о том, чтобы впредь по ТВ не показывали работу скульпторов, создающих образ вождя, работу художников, документалистов, работающих по этой же теме. А Всесоюзное общество «Знание» прекратило выступления артистов, игравших Ленина, чтобы те, не дай бог, не поделились со слушателями секретами своей работы над образом вождя мирового пролетариата. Как вспоминает Р. Нахапетов (он играл в фильме Донского роль молодого Ленина): «Марк Семенович не ожидал такого поворота событий. В фильме была отражена руководящая роль режиссера на съемочной площадке – ничего больше. Обычная, если разобраться, вещь: режиссер репетирует, дает указания актеру. Но Марк Семенович не учел, кому он дает указания. Если бы я не был загримирован – другое дело. Но поучать Ленина? Командовать им?
Марк Семенович так был напуган происходящим, что даже захворал. Но его не тронули. Обошлось. Хотя во времена не столь отдаленные он мог бы здорово поплатиться за бесцеремонное отношение к вождю…»
Горькую пилюлю Донскому подсластило то, что в том же 1966 году на Всесоюзном кинофестивале в Киеве фильм «Сердце матери» был удостоен Главного приза. А два года спустя Британская киноакадемия включит фильм в число десяти лучших зарубежных картин 1968 года.
Закат троицы
(Никулин / Вицин / Моргунов)
Летом 1966 года Леонид Гайдай навсегда похоронил для себя знаменитую троицу Никулин-Вицин-Моргунов. Именно Гайдай «родил» ее пять лет назад в короткометражке «Пес Барбос и необычайный кросс». И с тех пор еще трижды возвращался к ее услугам: в фильмах «Самогонщики» (1962), «Операция „Ы“ (1965) и «Кавказская пленница» (1967). Кроме нее, к этим образам обращались и другие режиссеры: например, конкурент Гайдая на комедийном фронте Эльдар Рязанов, который снял троицу в фильме «Дайте жалобную книгу» (1965). Короче, персонажи троицы – Трус, Балбес, Бывалый – считались в советском кинематографе самыми популярными масками, и их творческая кончина на самом пике славы стала для большинства полной неожиданностью. Между тем невольным могильщиком троицы выступил Бывалый – Евгений Моргунов. Произошло это в самый разгар работы над фильмом «Кавказская пленница».
Съемочная группа работала в Крыму, в районе Лучистого, где и случился конфликт между Моргуновым и Гайдаем. Стоит отметить, что отношения между ними всегда были натянутыми еще с момента съемок в «Самогонщиках». Тогда Моргунов вдруг отказался сниматься в картине, и только после вмешательства И. Пырьева его удалось вернуть в троицу. На «Операции „Ы“ отношения актера с Гайдаем тоже складывались не лучшим образом, но, несмотря на это, картину все-таки удалось завершить. На „Пленнице“ нарыв все-таки вскрылся. Конфликт случился в самом начале августа 66-го.
