Владимир Цай - Кто в армии служил...
Известно, что ничего нет хуже, чем ждать и догонять. Это еще в том случае, когда дождешься или догонишь. Выстрел, как и все ожидаемое в этом мире, хлопнул неожиданно. Наступило мгновенное оглушение и ослепление. Плотность облака пыли оказалась такой, что не то что танков – солнца не было видно. О том, чтобы что-то слышать, не могло быть и речи. Пыль медленно рассеивалась, подраненный танк (как потом оказалось – попали сразу) продолжал надвигаться. Метрах в ста от него двигался второй. Первый номер двинул прицел к нему. Дальнейшее – следующие пять выстрелов – представляется в полном тумане и одурении. Вот так останавливается время.
После стрельбы еще долго обсуждали этот ужас, недоумевая, что же в таком случае творится на войне. Никому на войну не захотелось. Двое, кстати, несмотря на клеймо публичного позора, лезть на пушку наотрез отказались.
После стрельб полковник подобрел, началась подготовка к экзамену, и все наконец-то выспались и наигрались – никто всерьез не занимался. Проводя инструктаж перед экзаменом, полковник заострил внимание на главном: «Если не знаешь ответа – не сдавайся, подними руку и попроси время подумать». Блинов так и сделал. Не зная ответов на вопросы билета, он легкомысленно выпалил: «Разрешите подумать, товарищ полковник». Полковник радостно вытаращил глаза и стал так орать, что Владимир усомнился в том, что он правильно понял инструктаж. В какой-то момент ему даже показалось, что ведь поставит двойку. Но после неоднократного повторения этой унизительной сцены, полковник махнул рукой и отправил Владимира к майору, который, сжалившись, поставил тройку.
Всех студентов поздравили с окончанием сборов, курса военной подготовки и представлением к званию «лейтенант». Два месяца – не два года. В Алма-Ате наступила золотая осень – самый чудесный сезон. Это был единственный сентябрь, когда не отправляли на целину, на уборку урожая, и студенты в полной мере оценили прекрасное слово «свобода». На армии можно было поставить точку и только иногда вспоминать со смехом забавные эпизоды.
Рано радовались. Большинству участников этих сборов пришлось послужить Родине еще по два года.
Шестнадцать тонн
Некоторых, немного, забрали сразу после университета. Остальных – через год. Неизвестно, что лучше.
Блинов распределился в вычислительный центр, в Караганду. Захотелось пожить самостоятельно. Программирование и свободная жизнь ему понравились, и работал он с удовольствием. Весной пришла повестка, но она не воспринималась серьезно. Блинов показал ее директору вычислительного центра, и тот успокоил, пообещав уладить вопрос. Как раз возникла новая задача, которую надо было почему-то сделать очень быстро (такие «быстрые» задачи потом никому и никогда не нужны). Директор твердо пообещал: «Если сделаешь за два месяца, то уж точно в армию не пойдешь».
Задача была связана с учетом простоев и ремонта горношахтного оборудования. После каждой смены горный мастер должен был записывать сведения о состоянии оборудования в специальные формы в специальных кодах. Эти данные передавали по телетайпу в вычислительный центр, где они и обрабатывались – накапливались, анализировались, включались в различные отчеты. Блинов весьма смутно представлял себе это горношахтное оборудование, и потому было решено устроить ему экскурсию в шахту.
Зачем люди работают в шахтах? И при чем здесь армия? Почему-то одни работают в шахте и служат в армии (чаще всего и то и другое), а другие – нет. Справедливости не существует, и Великая Революция провалилась. Но вопрос остается.
В шахту Блинов приехал рано утром, к началу смены, так как мастер предупредил, что спускаться они будут вместе с шахтерами. В раздевалке ему выдали все шахтерское обмундирование, включая каску и фонарь во лбу, и они двинулись вместе со всей сменой («Наверное, к лифту» – подумал Блинов). То пространство, куда вошли человек сорок, лифт не напоминало даже отдаленно. Это походило на большой старый плот (почему он так подумал? ведь никогда и плотов не видел, разве что в кино) с плохо подогнанными и ходящими ходуном (это выяснилось через несколько секунд) досками. Шахтеры стояли угрюмо и прямо – держаться было не за что. Пока Блинов с любопытством думал, что будет дальше, плот дернулся и, раскачиваясь, пошел вниз. Блинов чуть не упал, схватился за мастера и согнул ноги. Ощущение, как на палубе качающегося корабля (опять же сравнение из кино). Свет меркнул. Оставались гореть только фонари во лбу. У плота не было никакого ограждения, никаких стен, никаких поручней. Он шел вниз, скользя по канатам (четыре каната – по одному у каждого угла). Со всех сторон чернела и сочилась грязной жидкостью земля. Что-то скрипело и чавкало. Вверху быстро удалялся и таял маленький квадратик чего-то светлого. Идеальный антураж для фильма ужасов.
Наконец плот остановился, и все двинулись в штрек. Здесь было довольно просторно, тускло светили фонари и можно было разглядеть рельсы, вагонетки и другое оборудование. Мастер что-то показывал и рассказывал, но Блинов слушал плохо, ему было неуютно. Они прогулялись по штреку, может быть, еще по каким-то выработкам, и тут мастер сказал, что они подошли к лаве и что Блинову непременно надо посмотреть, что в этой лаве творится. В лаве добывается уголь (видимо, до автоматизации это называлась забоем и здесь шахтеры рубили уголь отбойными молотками). Блинов слушал плохо, он понял, что сейчас они поползут вдоль этой лавы, сквозь ряды гидравлических стоек (высота проема 110 сантиметров, а расстояние между стойками – 90 сантиметров). Он опустился на четвереньки и пополз вслед за мастером, в зад которому светил его фонарь. А длина этой лавы 300 метров. Это для спринтера немало, даже если бежать.
Двигаясь молча, Блинов понял, почему ему было неуютно. Темно было, как у негра в… Смысл выражения, над которым он никогда не задумывался, теперь стал понятен – темнее не бывает. Видимо, у белых в этом самом месте светлее. Но это была не черная чернота, а именно темная темнота, которая давила. Конфуций мог искать черную кошку в темной комнате, но в лаве он бы искать ее не стал, равно как и у негра в… Может быть, Конфуций негров как раз и не видел. Иначе он предложил бы искать черную кошку понятно где. В лаве он точно не был. Темная комната теперь представлялась Блинову полной света. В этот момент (до этого было относительно тихо) слева что-то громыхнуло, сверкнуло и стало со страшным скрежетом двигаться. Как потом выяснилось, начался процесс добычи угля – угольный комбайн вгрызался в пласт и сбрасывал нарубленный уголь на конвейер. Конвейер уносил уголь в конец лавы, куда двигались и Блинов с мастером. Блинову показалось, что наступил конец света и он попал прямо в ад.
Комбайн с конвейером гремели, Блинов полз, ничего не соображая. Он старался ни о чем не думать (что работают комбайн и конвейер, он понял много позже), особенно о том, что происходит, потому что любая мысль наводила ужас, хотелось тут же лечь и забыться. Где-то на полпути навстречу попались два шахтера. Они ползком тащили бревно – видимо, где-то что-то надо было укрепить. Блинов приободрился – люди бревна таскают, а тут ползешь, можно сказать, с абсолютно свободными руками. В конце концов, все заканчивается, если не умрешь раньше, – закончилась и эта лава и можно было выпрямиться. Тут же у выхода, согнувшись в три погибели, стоял шахтер с лопатой и подгребал уголь, сваливающийся с конвейера при ссыпании на другой, перпендикулярно двигающийся конвейер (если не подгребать, конвейер бы заклинило).
Мастер сказал, что надо передохнуть, и они попали в какую-то пещеру. Тут и там, как здоровенные светлячки, вспыхивали при повороте шахтерских голов фонарики – шахтеры присели «перекурить». Они сидели молча, и только слышно было, как сплевывается слюна. Блинова угостили. Насвай надо было заложить за нижнюю губу и, посасывая его, сплевывать слюну. Якобы заменяет никотин. Возможно, когда привыкнешь. Сидеть было намного лучше, чем ползти. Вставать даже через полчаса не хотелось, но мастер потащил в следующую лаву. Может быть, он добросовестно хотел показать как можно больше оборудования, а может, решил отбить всякую охоту у кого бы то ни было заниматься простоями и ремонтом горношахтного оборудования.
Вторая лава была намного легче с точки зрения ее преодоления – высотой под два метра. Кроме того, она была как-то освещена. Правда, сильнейший встречный поток воздуха заставил их преодолевать расстояние, как в сильнейший буран. Так, по законам Кирхгофа, работает шахтная вентиляция. В этой шахте было порядка тысячи различных выработок в разных горизонтах. Если где-то нет движения воздуха, то вероятно скопление метана, и тогда от любой искры может произойти взрыв с известными последствиями, о которых ежегодно сообщают средства массовой информации.
Зачем они спускаются в шахту. В мозгу Блинова неотвязно сидела песня «Шестнадцать тонн»:
![Николай Вашкевич - Утраченная мудрость [автореферат]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
