Абдиманап Тлеулиев - Мы из ЧК
— Кто вы? Откуда едете?
— Мы — рабочие с завода. Едем из Народного дома, — ответил Горбачев.
Белоказаки сами не осмелились напасть и, круто повернув коней, ускакали к своим.
Кротова дома не застали, но списки нашли и сожгли в печке. В эту минуту соседи Кротовых сообщили, что белоказаки разыскивают двух комиссаров. У моста поставили свой караул, чтобы при возвращении задержать Горбачева и Ослопова. На обратном пути пришлось сделать крюк через деревню Согра.
В ту же ночь вооруженные белоказаки во главе с Виноградским переправились на пароме в город, атаковали крепость. Начался бой. К белоказакам присоединились офицеры из повстанческой организации Виноградского.
Обстановка усложнялась. Среди защитников крепости появились убитые, раненые. Красноармеец Иван Новицкий подбежал к отстреливающемуся Ушанову.
— Яков Васильевич! Все вокруг занято белоказаками. Давайте перевезу вас через Иртыш.
— Нет! — возразил Ушанов и продолжал отстреливаться.
Новицкому же сказал, чтобы тот плыл до ближайшей деревни и сообщил о положении в городе. Это указание красногвардеец выполнить не успел, так как все ближайшие к городу села уже были заняты белыми.
У защитников крепости кончились боеприпасы и они пошли в штыковую атаку. Но лавина белых смяла их. Ушанов, Машуков, Шумовский, Куратов, другие комиссары, совдеповцы и красногвардейцы были взяты в плен. Их тут же увезли в городскую тюрьму.
Решив, что совдеповцы эвакуировались на пароходе, Ослопов и Горбачев направились в Семипалатинск. На станции Аул они узнали, что в городе Советская власть свергнута белогвардейцами. Губернский совдеп, большевики и красногвардейцы, всего около 700 человек, направились в Барнаул. В Рубцовке, Волчихе шли ожесточенные бои. Горбачев и Ослопов решили присоединиться к своим и повернули обратно. Они считали, что красногвардейцы, если и не смогли удержать крепость, то укрылись в горах или же в лесах Алтая. Но в деревне Долгой им сказали, что все оставшиеся в живых совдеповцы и красногвардейцы арестованы и заключены в тюрьму. Через некоторое время в деревню нагрянули белоказаки. Горбачев, имевший револьвер, долго отстреливался, затем скрылся в ближайшем лесу. Ослопова же схватили, увезли в Усть-Каменогорск и посадили в тринадцатую камеру, в которой содержались Яков Ушанов и Александр Машуков. Надзиратели, белогвардейские офицеры Толмачев, Юдин, Мамонтов издевались над заключенными. Выстрелом через волчок двери был тяжело ранен Яков Васильевич Ушанов. Пуля вошла под правую лопатку и осталась там. Потом полицейские вывели из камеры в коридор комиссара Машукова. Все думали, что его вызвали на допрос, но не успел Машуков перешагнуть через порог, как раздался выстрел. Заключенный крикнул:
— Да это же самосуд! Что вы делаете?!
Полицейские потащили его по коридору, а он все кричал:
— Прощайте, товарищи! Прощайте!
Так погиб один из членов совдепа Усть-Каменогорского уезда.
На другой день в дверях камеры снова открылся волчок, вспыхнуло пламя выстрела. Пуля попала Гавриилу Ослопову в голову. Он скончался. Полицейские появились в камере, где сидел Дмитрий Ослопов — брат погибшего Гавриила. Они зверски избили заключенного. Комиссар потерял сознание, а на следующий день был отправлен в лазарет. Думали, он там умрет.
Красноармейцу Ивану Новицкому удалось доехать до ближайшей деревни. Но она была занята белоказаками. Новицкого арестовали, доставили в тюрьму. Два раза его водили на допрос к Виноградскому, который стал начальником Усть-Каменогорского военного гарнизона. Виноградский допрашивал арестованного с пристрастием, пытал его. Новицкий стойко переносил побои, его окровавленного снова бросали в камеру.
Была арестована невеста Ушанова Лида Брютова, отец Машукова, его братья, в том числе и двенадцатилетний Ваня.
Члена совдепа Шоки Башикова привезли в тюрьму из аула. Его били плетью, обливали ледяной водой и мокрого оставляли в одиночной камере.
…Закончив изучение материалов, Андреевич еще долго сидел за столом, обдумывая все до мелочей. Утром он доложил Павловичу свои соображения. Посоветовавшись, решили начать следующий допрос Виноградского с предъявления показаний извозчика Бедарева.
Ознакомившись с показаниями, Виноградский признался:
— Мужчина, приезжавший ко мне домой, был Березовский, полковник, председатель войскового хозяйственного управления Сибирского казачьего войска. Занимая когда-то должность помощника атамана третьего военного отдела Сибирского казачьего войска, я был особенно близок с ним. Приезд Березовского в тот дождливый вечер не был для меня неожиданностью. Наша беседа началась с того, что гость передал мне приветы от атамана Красильникова, полковников Катанаева, Волина, других общих знакомых и сослуживцев по Сибирскому казачьему войску. Он рассказал о сложившейся в Прииртышье обстановке, о деятельной подготовке к свержению Советской власти в Усть-Каменогорском уезде. «Мне поручено передать, — сказал Березовский, — что после падения Советской власти в Омске вам следует собрать всех офицеров, казаков и преданных Отечеству солдат, разгромить совдеп, захватить Усть-Каменогорск и организовать свою власть на местах… Все это сделаете после получения телеграммы из Омска».
Проводив Березовского, я пригласил к себе приближенных казаков, тех, с кем до этого установил тесный контакт, разъяснил им задачи по свержению народной власти в Усть-Каменогорске. Приказал подготовить оружие, боеприпасы, пасти лошадей неподалеку от станиц. Кое-кому вручил маузеры и наганы, которые привез Березовский…
Свидетель Петров на очной ставке с Виноградским показал:
— Это было в последних числах мая, по старому стилю, около шести часов вечера. Я постучал в дверь дома, в котором проживал Виноградский: нужно было передать телеграмму, извещавшую о том, что в Омске свергнута Советская власть. Я недоумевал: «Почему об этом должен знать Виноградский?» Конечно же, не знал, что это был сигнал к белогвардейскому мятежу, а то бы дал прочитать ее Машукову. Потом, на почте, я слышал, что телеграфную ленту носили комиссару связи Пахотину, он сожалел о моем визите к Виноградскому…
Виноградский подтвердил факт получения телеграммы о свержении Советской власти в Омске. После того, как свидетель Петров ушел, Андреевич спросил:
— Вы и после переворота ездили в Омск с отчетом?
— Нет, — ответил Виноградский. — В том не было нужды, так как я стал начальником гарнизона белогвардейских войск в Усть-Каменогорском уезде и уполномоченным командира второго Степного корпуса. Вскоре меня назначили командиром лично мною сформированного полка, с которым в июне 1919 года я и отбыл на фронт…
— Наконец-то! Сколько ни вертелся, а все же назвал своих омских единомышленников, — сказал Павлович после того, как Андреевич доложил ему о последних признаниях Виноградского. — Это они, атаманы Красильников, Анненков, полковники Волин, Катанаев, Волков и другие создали в Омске подпольную контрреволюционную организацию «Тринадцать», которая была ядром всей белогвардейской контрреволюции в Сибири и в Северо-Восточном Казахстане.
— А почему «тринадцать»? — спросил Андреевич.
— По числу офицеров, которые изъявили желание сформировать белоказачьи дружины, возглавить борьбу против Советской власти. Официальное оформление организация получила под Омском, в станице Атаманской, где был проведен нелегальный съезд или, как его называют казаки, войсковой круг. Организация «Тринадцать» занималась подготовкой переворотов, которые имели место в Павлодарском и Усть-Каменогорском уездах.
Павлович помог Андреевичу спланировать последние следственные мероприятия по делу, определил сроки их выполнения. В заключение сказал:
— Поработали неплохо. Заканчивайте следствие, направляйте дело в трибунал. Враги Советской власти должны понести заслуженную кару. Им не уйти от расплаты!
В. Григорьев
ИСПЫТАНИЕ
Чекистом может быть лишь человек с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками. Тот, кто стал черствым, не годится больше для работы в ЧК. Чекист должен быть чище и честнее любого — он должен быть, как кристалл, прозрачным.
Ф. Э. ДЗЕРЖИНСКИЙНОВЫЙ СОТРУДНИК
В Петропавловскую уездную ЧК Порфирьев пришел в августе 1920 года. Член уездного исполкома следователь Лука Дульский быстро сблизился с новичком и нашел в нем такого же заядлого книголюба, как и он сам. В редкие часы отдыха Порфирьев и Дульский шли в городскую библиотеку и возвращались оттуда с целыми связками книг. Стройной системы друзья не придерживались: читали Достоевского и Чехова, Карамзина и Честерфилда, Лермонтова и Гюго.
