Илья Разумов - Датировка катренов Нострадамуса и акварелей «Потерянной книги»
По мнению известного психиатра К. Г. Юнга, осмысление подобных феноменов должно начинаться с критики наших концепций пространства, времени, сознания и бессознательного[14]. Для их обозначения К. Г. Юнг вводит понятие «синхронистичность», понимая под этим всеобщий творческий принцип, присущее природе спонтанное (беспричинное) смысловое упорядочение, причём пространство и время оказываются психически относительными. В таком случае, исследования странных совпадений близки по смыслу к гаданию на «И Цзин» или стихах Хафиза (с точки зрения синхронистичности, это занятия отнюдь не бессмысленные). При этом личность предсказателя играет совершенно формальную и пассивную роль, а безликое мироздание наделяется разумными и мистическими способностями. Но даже если такая картина соответствует «экспериментальным фактам», она во многом противоречит здравому смыслу. Впрочем, заслуга К. Г. Юнга велика уже тем, что он ввел в научное рассмотрение саму проблему, которая до него, несмотря на масштабность своего проявления в природе и значимость философских выводов, стыдливо пряталась на задворках материалистического мировоззрения. Из имеющейся отечественной литературы последних лет, посвященной этой тематике, отметим книгу И. Магафурова «Скрытая структура хаоса» (2010).
По-видимому, методы Д. и Н. Зима или Бенуа д'Андримон не могут претендовать на «расшифровку» в классическом понимании. Однако, заслуга авторов состоит в том, что они указывают оригинальный, приводящий иногда к довольно нетривиальным результатам, метод исследования пророческих текстов — через поиск замечательных числовых совпадений, которые не могли бы произойти случайно. Несмотря на то, что с позиций формально-исторического подхода эти «открытия» выглядят совсем плохо, они оказываются весьма интересными в контексте описанной К. Г. Юнгом «синхронистичности».
Стоит заметить, в еврейской традиции изучения пророческих текстов выделяют несколько уровней понимания: «пшат» (буквальный понимание), «ремез» (выявление намеков), «драш» (аллегория) и «сод» (раскрытие духовных тайн). Конечно применительно к Нострадамусу, все эти «аллегории, намеки и тайны» были изрядно дискредитированы невеждами, но это вовсе не означает, что изучение текстов должно замыкаться на буквальном смысле. Может быть даже для некоторых катренов единственно разумным смыслом является иносказательный? И дело здесь не только в самом Нострадамусе. В конце концов, если его пророчества исполняются, мы вправе задать вопрос, каков механизм этого замечательного явления? Сам Нострадамус дает вполне определенный ответ: «[я пророчествую] без малейшего страха дойти до бесстыдной /наглой/ болтливости: вот так все происходит от дивного могущества великого вечного Бога, от которого происходит вся доброта» (Из Письма сыну Цезарю). Таким образом, в поле нашего зрения, кроме собственно Нострадамуса, возникает новое Действующее Лицо; а само пророчество оказывается трансцендентным. Преломляясь в нашей реальности, оно имеет право обрести множественные прочтения, о которых сам Нострадамус мог и не подозревать. Поэтому, если историческую летопись или философский трактат следует обязательно рассматривать в контексте той эпохи, в которой она написана, то в отношении пророчества это правило становится дискуссионным.
Следует подчеркнуть, однако, что подъем на новые уровни понимания требует освоения предыдущих уровней, а фундаментом объективного знания выступает буквальный смысл текста. В противном случае, произвольное переобозначение терминов (в том числе, замена географических названий, которую практиковали Д. и Н. Зима и другие интерпретаторы) может привести к довольно жалким последствиям, потому что не определены критерии, когда переобозначение смысла терминов должно останавливаться. Очевидно, переобозначив все термины, можно получить любой желаемый смысл для каждого предложения, но такое занятие утрачивает всякий разумный смысл. Например, рассмотрим такой гипотетический катрен: «Утром над городом встало солнце, а в середине дня стало пасмурно, разразилась большая гроза, и улицы затопило». Интерпретируем это «предсказание» так. «Город» — это по умолчанию Франция, «солнце» — это король Людовик XIV по прозвищу «король-солнце», «большая гроза» — это война за испанское наследство в середине его правления, «улицы затопило» — значит в результате войны Франция пришла в упадок. Так в результате иносказательного истолкования из вполне банального предложения можно извлечь громкое предсказание. При взгляде со стороны, подобное состояние ума «исследователя» должно быть поименовано термином «интерпретативный бред». Впрочем, ситуация сильно изменяется, если этот гипотетический катрен имеет номер 7-01, потому что в таком случае его действительно можно рассматривать как иносказательное описание правления Людовика XIV и начала войны за Испанское наследство (1701). Отсюда видно на какой скользкой почве мы находимся при истолковании пророчеств, и как существенны иногда бывают совпадения цифр.
Как бы то ни было, мы допускаем, что Нострадамус является зеркальным отражателем смыслов, передающихся через время, причём вовсе не обязательно, что он эти смыслы осознаёт. Отсюда возникает потенциальный диссонанс между целью исследователей и достигаемым результатом. Безусловно, основной целью энтузиастов является расшифровка пророчеств, но как знать, возможно эта задача неразрешима (шифр отсутствует), или хуже того, когда-нибудь обнаруженные и доказанные формулы датировки катренов покажут несостоятельность сделанных Нострадамусом предсказаний. Однако, по нашему мнению, это не означает, что прежние усилия исследователей были напрасными. Вероятность случайного совпадения выступает самостоятельным критерием в поиске истины. Но тогда что мы рассматриваем: реальные сбывшиеся предсказания или же странные совпадения неясной природы? И насколько следует доверять таким загадочным совпадениям, в том что касается будущего? Как правило, мы не можем определенно ответить на эти вопросы. Если сделанные открытия (удивительные закономерности) математически реальны, но при этом входят в противоречие с историческими фактами, — значит предмет исследования был другим. И тогда причину этих закономерностей надо искать не в глубинах истории жизни и деятельности Нострадамуса, а в области (мета) физики как универсальный эффект передачи информации через время, как частный случай более общего эффекта загадочных совпадений, и наконец, как возможное свидетельство Божественного присутствия.
Вернемся к идее существования шифра в «Пророчествах». Еще в 1710 году Жаном Леру в книге «Ключ к Нострадамусу» была выдвинута идея существования такого шифра. В частности, можно предполагать, что для правильного понимания и доказательности истолкований необходимо первоначально катрены датировать. Действительно, без предварительной датировки многие катрены (например, расплывчатые предсказания о восхождении на престол королей Франции или римских пап) не имеют предсказательной ценности. Как человек грамотный и разумный, Нострадамус должен был понимать, что отсутствие ясной датировки катренов в значительной степени обесценивает его труд. А ведь в Эпистоле королю Генриху предсказатель сам пишет, что при желании мог бы открыто датировать все катрены… Далее он добавляет, что все таки сделал это (!), но в скрытом виде: «Все было составлено и рассчитано в избранные и удачно расположенные дни и часы, и настолько точно, насколько я мог […] Я вычислил и рассчитал настоящие пророчества целиком согласно порядку в цепи, которая содержит свой кругооборот, все посредством астрономического учения и моего природного дара […] Все эти образы [будущего] основательно согласованы посредством Св. Писания с видимыми небесными творениями, а именно Сатурном, Юпитером, Марсом и иже с ними, как можно более явно увидеть в некоторых катренах».
Некоторую известность на Западе получила книга Роджера Фронтенака «Секретный ключ Нострадамуса» (1950)[15]. Автор книги — морской офицер, специалист по военным шифрам, предполагает, что уже само имя сына Нострадамуса (Цезарь) служит намеком на использование древнего и хорошо известного «шифра Цезаря». Следует применить формулы подобные шифру Цезаря к номерам катренов, чтобы восстановить их истинный порядок. Критерием обнаружения шифра будет восстановление правильного порядка открыто датированных и астрономических катренов, что позволит распространить метод на остальные катрены. Фронтенак также высказывает мысль, что три корпуса катренов, опубликованные в 1555-ом (первые 353 катрена), 1557-ом (новые 289 катренов) и 1568-ом годах (300 катренов) могли быть зашифрованы независимо друг от друга. В итоге он предлагает некоторое решение в виде таблиц порядка следования катренов, но к сожалению никак не объясняет детали их появления, и даже не демонстрирует совпадений для открыто датированных катренов, приводя только сомнительный аргумент, что это сильно бы утомило читателя. Вместо этого он публикует фразу на латыни, которая якобы возникает из построенной им таблицы при переводе номеров в буквы по весьма сложному, эмпирически установленному правилу. Именно эта фраза, как утверждается, и доказывает правильность расшифровки. Последние действия позволяют нам усомниться в кристальной честности Р. Фронтенака. Вполне формальный математический алгоритм расстановки катренов не может привести к осмысленной фразе на латыни ни при каком мыслимом правиле перевода номеров в буквы. Значит последовательность действий была обратна к заявленной: сначала найдена фраза, и по ней составлена таблица следования катренов. Но тогда неясно, каким же образом автор нашел (или придумал?) эту фразу. Вероятно именно этот факт он пытается скрыть от читателя. В любом случае, сама идея поиска шифра Цезаря и предварительные комментарии Фронтенака представляют определенную ценность.
