Гагик Карапетян - Чего не видит зритель. Футбольный лекарь №1 в диалогах, историях и рецептах
– Женя, пошли в поликлинику! Пусть там врач посмотрит, назначит лечение.
Это была моя ошибка. Гришин, правда, возражать не стал:
– Ну ладно, пошли!
Отыскали ближайшую поликлинику, зашли к главврачу. Я представился и объяснил, что вот-де олимпийский чемпион и у него такая-то травма. Гришина направили к хирургу-женщине. Она положила Женю на кушетку, начала щупать, велела «спустить трусики». А Гришин – он же с характером, железный человек – смотрю, у него глаза нехорошо засверкали, скулы задвигались. Словом, пронзил меня взглядом, когда хирург к нему полезла. Она ему выписала какую-то болтушку. Но когда мы вышли, Гришин сердито выговорил:
– Учти, это в последний раз! Есть ты! Тебе я доверяю. И ни к каким врачам меня больше не води. Лечи сам!
Это было первое ЧП и одновременно очередной урок. Я, конечно, поставил в известность руководство. И в принципе все завершилось благополучно. Но гришинская отповедь запомнилась крепко-накрепко. А далее он больше никого из докторов, кроме меня, не признавал…
– Да, непростой и хлопотной оказалась ваша работа в сборной конькобежцев. Все-таки более 12 лет. Да и в коллективе, где кого ни возьми – «звезда» и личность. Не устали за столь долгий срок друг от друга?
– Нет. Там сложилась комфортная обстановка. А главное – я чувствовал свою востребованность. Единственное «но» – бесконечные разъезды: Москва – Иркутск, Москва – Свердловск, Москва – Челябинск…
– А за границу когда впервые выехали?
– В 1958-м. В Финляндию, на первенство мира. По дороге сначала заехали в Швецию, на чемпионат Европы, где нам не повезло. Искусственных катков тогда не было. А тут грянула непредвиденная оттепель. Организаторам чудом удалось сохранить лед. Но наши ребята попали в 3-ю, заключительную группу. И бежали по расквашенным дорожкам. Тем не менее, выступили хорошо. И в Эскильстуне (Швеция), и в Хельсинки (Финляндия). Как раз тогда Гончаренко дубль сделал – последний раз стал чемпионом мира и Европы. После чего с двумя лавровыми венками мы вернулись в Москву.
– Там, получается, вам было 26 лет. Времена «железного занавеса». Тогда в жизни любого гражданина СССР это становилось событием. Волновались перед выездом?
– Мое волнение, если можно так выразиться, носило прозаический характер. Я был из малообеспеченной семьи, одет более чем скромно. За год до того, работая участковым врачом, получал около 80 рублей. При этом, насколько позволяли возможности, старался выглядеть аккуратным. И, в общем-то, внешне производил благоприятное впечатление. Только куда мне было до ребят из сборной. Все-таки они уже не раз выезжали. И даже на сборах выглядели по тем временам щеголевато. А у меня – костюмчик из ГДР за 30 рублей и пальто, перешитое из отцовской шинели. Обувь какую-то – кажется, югославскую – я приобрел перед отъездом.
– Но уж, наверное, за границей появилась возможность приодеться?
– Да. Нам выдавали суточные в местной валюте. И того, что я получил, хватило, чтобы купить костюм, белую нейлоновую рубашку – тогда последний писк моды, галстук. Кстати, в стокгольмский магазин меня ребята потащили. Они там бывали не раз, знали про скидки. Инициатива от Гончаренко исходила. У полок я от одного выбора костюмов растерялся. И все боялся, что денег не хватит:
– Успокойся, – утешал Олег. – Не хватит – добавим.
Словом, выбрали костюм.
– А это, – настоятельно посоветовали, – в чем приехал – можешь выбросить в урну.
Когда вернулся с покупками в отель и, надев обновку, вышел к обеду, меня не узнали. Я и сам поначалу чувствовал себя непривычно. На фоне того, что можно было видеть тогда в социалистическом Советском Союзе и капиталистической Швеции – небо и земля, конечно. Но процесс пошел. И имел продолжение в Финляндии, где снова выдали суточные. Кстати, там инициатива снова исходила от «звезд» – Гончаренко, Гришина, Меркулова.
– Знаешь, – сказали они, обступив меня со всех сторон, – давай-ка бросай свое пальто к едрене фене!
И повели в универмаг, где купили то, что сами носили, – нечто вроде макинтоша. На теплой подстежке – ее можно было оставлять и осенью. Я в этой обновке по возвращении в Москву наделал фурор…
– ???
– Уже после чемпионата мира в Хельсинки Международная конькобежная федерация организовала турне по Скандинавии с участием всех призеров, включая Гончаренко и Гришина. А остальные возвращались домой. Олег, напомню, стал обладателем двух лавровых венков. Поскольку мы с ним еще до поездки – на сборах – подружились, он по-свойски попросил:
– Слушай, Савелий! Захвати венки. В Москве, в аэропорту, будет жена Шура встречать. Я ей звонил…
Ну, прилетели. У трапа толпа встречающих, журналисты… Все недоумевают:
– Где же Гончаренко?
А я один венок на себя надел, другой в руке понес. Все объективы направили, естественно, на меня. Правда, журналисты разобрались быстро – Гончаренко многие в лицо знали. Зато меня в макинтоше даже мои школьные и институтские друзья не сразу распознали. Для них мой выезд за границу стал экстраординарным событием. Так что ребята меня встречали так, как позже приветствовали космонавтов после их полетов. Тогда как уезжали мы без помпы. Пройдя перед этим процедуру, о которой ныне многие забыли, а молодые, слава богу, и вовсе не имеют представления.
– Насколько понимаю, речь идет о беседе с выезжающими за рубеж, наличии в делегации специального сопровождающего? И как было у вас?
– На инструктаж пригласили аж в ЦК КПСС. Там заводили в спецкомнату, где рассказывали, что нас ждет, как мы должны себя вести. Каждый подписывал какой-то документ, что-де с правилами поведения ознакомлен… А в составе делегации в обязательном порядке выезжал сотрудник Комитета государственной безопасности (КГБ).
– И как его официально представляли?
– В списках для принимающей стороны значился как тренер или переводчик. Словом, «сочиняли» маскировочные должности.
– Забавно! Особенно насчет «тренера Ивана Иваныча», который внезапно, перед выездом возникал в делегации. А к чему вас готовили на инструктаже?
– Ну, что вы! Все происходило очень серьезно. Нас, например, предупреждали: по одному в город не шастать, особо с иностранцами в полемику не вступать. Если я, допустим, куда-то отлучался – скажем, в магазин, должен был «Ивана Ивановича» известить.
– А между собой общаться это лишнее «ухо» не мешало?
– Да мы его присутствия не замечали. Нас же на привязи не держали. Но внутренне, конечно, ощущали ограничения, рамки, которые нельзя нарушать.
– Кстати, а как у вас со знанием иностранных языков дело обстояло?
– Сначала слабовато. Хотя я хорошо учился и в школе, и в институте. Немецкий на бытовом уровне был у меня вполне. Но с этим «вполне» – даже если бы я и хотел «вступить в полемику», вряд ли удалось бы. В дальнейшем, правда, я практиковался. В результате – свободнее и разговаривал, и понимал. Особенно после того, как мы проводили сборы в Берлине – там появилась искусственная дорожка, а у нас долго ее не было. По этой причине, готовясь к сезону, мы в ГДР оставались чуть ли не по месяцу.
– Никаких ЧП за рубежом не возникало? Ну, например, когда в Швецию впервые выехали?
– Нет, не было. А позже «Иван Ивановичи» даже не всегда в делегации присутствовали.
– Неужели стали больше доверять?
– Трудно сказать! Но не припомню, что когда, например, в 1963–1964 годах выезжали, нас кто-то из «конторы» сопровождал.
– Предполагаю, что и без них находили в делегации человека, которому нештатно поручали вас контролировать.
– Вероятно. В конце концов, в любой делегации назначался руководитель. Или его заместитель. Судя по тому, что один из них вдруг в одночасье сделал меня «невыездным», функции «Ивана Ивановича» в их должностные обязанности входили…
– Когда и как это случилось?
– В 1959-м, незадолго до выезда на чемпионаты Европы и мира, меня вдруг «отсекли». Я у Кудрявцева спрашиваю:
– В чем дело, меня даже не оформляют?
А он:
– Там какая-то заковырка.
Где я «прокололся», так и не понял. Причем официальные лица ничего даже объяснять не стали. Просто вместо меня в поездку взяли другого врача. Тогда по собственной инициативе решил все выяснить. Пошел на прием к тогдашнему председателю Спорткомитета СССР Романову. Но он с отговорками особо не мудрил. Нес какой-то примитив: вот, мол, есть мнение, чтобы не только ты в «коньках» работал, чтобы еще кто-то из врачей там сотрудничал… Напоследок даже такую фразу кинул: дескать, давай, работай в других видах спорта.
Итак, «отцепили». И прикрепили к стрелкам – должно быть, потому, что врач с ними за рубеж не выезжает: нет необходимости.
– И сколько же вы оставались невыездным?
– До 1962 года.
