Самюэль Крамер - Шумеры. Первая цивилизация на Земле
Главная тема другой эпической поэмы о Гильгамеше, «Гильгамеш и Страна Жизни», – это озабоченность человека по поводу смерти и ее сублимации в понятии бессмертного имени. Сюжет повести выстроен на мотивах и действиях, пронизанных остротой этих настроений. В стилистическом отношении ее трезвый тон поддержан и усилен умелым выбором разнообразных повторов и параллелей. Несколько существенных фрагментов пока не ясны. На сегодня эту историю можно воссоздать следующим образом.
Повелитель Гильгамеш удручен и подавлен мыслью о смерти. Сердце его болит и дух омрачается, едва он видит, как кто-то из жителей Эреха умирает, и «мертвые тела качаются на волнах реки». С горечью осознавая, что и ему, как и всем смертным, рано или поздно суждено умереть, он решает, по крайней мере, возвеличить свое имя, прежде чем его постигнет неизбежная участь. Поэтому он намерен отправиться в далекую «Страну Жизни», чтобы срубить ее знаменитые кедры и доставить их в Эрех.
Решив так, Гильгамеш сообщает Энкиду, своему верному слуге, о своем намерении. Энкиду советует ему сначала ознакомить со своим намерением бога солнца Уту, т. к. именно ему вверена «Страна Жизни». Послушавшись этого совета, Гильгамеш приносит дары Уту и просит его поддержки в этом путешествии.
Поначалу Уту скептически отнесся к способностям Гильгамеша, но тот настаивает и повторяет свою просьбу в более убедительной форме. После чего Уту проникается сочувствием к нему и обещает нейтрализовать семь природных демонов погоды, представляющих потенциальную угрозу Гильгамешу в его путешествии. Преисполненный радости, Гильгамеш собирает 50 добровольцев из Эреха, свободных людей, не обремененных ни «домом», ни «матерью» и готовых следовать за ним, куда бы он ни направился. Вооружившись оружием из бронзы и дерева, изготовленным им для себя и своих спутников, Гильгамеш из Эреха отправляется в «Страну Жизни».
По пути они преодолевают семь гор, и, только перейдя седьмую, Гильгамеш находит «кедр своего сердца». Он валит его топором, Энкиду обрубает все ветви, а их товарищи перетаскивают сучья на вершину холма. Однако такой поступок поднял и взволновал Хуваву, чудовище, охранявшее «Страну Жизни», и ему удается погрузить Гильгамеша в тяжелый сон, от которого тот пробуждается с большим трудом только спустя долгое время.
Раздосадованный этой неожиданной задержкой, Гильгамеш клянется матерью, богиней Нинсун, и своим отцом, божественным героем Лугальбандой, что не вернется в Эрех до тех пор, пока не уничтожит чудовище Хуваву, будь тот богом или человеком. Энкиду умоляет его вернуться, поскольку он видел этого страшного монстра и уверен в том, что противостоять ему невозможно. Но Гильгамеша это не останавливает. Уверенный, что вместе им не страшно никакое зло, он убеждает Энкиду оставить страхи и двигаться вперед.
Чудовище, однако, сидя в своем кедровом доме, следит за ними и делает отчаянные попытки избавиться от Гильгамеша. Но тот неустрашим и даже пытается убедить Хуваву лживым заверением в том, что принес ему подарки. Как бы то ни было, мы видим, как Гильгамеш срубает семь деревьев, блокируя ими доступ во внутренние покои Хувавы, а его спутники обрубают сучья, вяжут их и укладывают у подножия горы.
Теперь Гильгамеш встречается один на один с Хувавой. Он слегка ударяет его по щеке, накидывает на него кольцо и вяжет его веревкой. Тогда Хувава слезно взывает к богу солнца Уту и униженно молит Гильгамеша отпустить его. Гильгамешу становится жаль его, и он в иносказательной форме предлагает Энкиду освободить чудовище. Но Энкиду против таких великодушных актов, считая их неумными и опасными. Когда негодующий Хувава делает оскорбительный выпад против Энкиду, тот сносит ему голову.
Оба героя приносят отрубленную голову Хувавы Энлилю, царю богов, несомненно, жаждущему выразить им свое божественное одобрение и наградить. Но едва Энлиль видит ее, он разражается проклятием, которое, похоже, обрекает героев на вечное блуждание по горам и равнинам, палимым солнцем. Потом все же Энлиль дает Гильгамешу нечто вроде семи божественных лучей, называемых в Шумере мелам, возможно, в качестве защиты от диких зверей, которыми кишат горы и леса. И на этой туманной и неоднозначной ноте поэма завершается. Перевод поэмы звучит так:
Владыка надумал идти в «Страну Жизни»,
Владыка Гильгамеш надумал идти в «Страну Жизни»,
Говорит он Энкиду:
«Энкиду, кирпичу и печати еще неведом фатальный исход,
Я войду в «страну», я возвышу там имя свое,
В пределах, где возвеличены имена, я возвышу имя свое,
В пределах, где не возвеличены имена, я возвышу богов имена».
Слуга его Энкиду отвечает ему:
«Господин мой, коль хочешь войти ты в «страну», извести Уту,
Извести о том Уту, бесстрашного Уту,
Та «страна» под его началом,
Страна поваленного кедра, она под началом Уту,
Извести же Уту».
Гильгамеш возложил руки на козленка, что весь белый,
Прижал к груди своей пятнистого козленка в качестве приношенья,
В руку взял скипетр серебряный власти своей,
Говорит небесному Уту:
Уту, я в «страну» хочу войти, стань мне подмогой,
Я желаю войти в страну поваленных кедров, стань мне подмогой».
Небесный Уту говорит ему:
«И вправду ты царственный воин, но зачем ты «стране»?»
«Уту, хотел бы сказать я слово, к слову обрати свой слух!»
Хотел бы, чтобы оно до тебя долетело, услышь же его!
В городе моем умирают люди, подавлено сердце,
Погибают люди, подавлено сердце,
Я взирал со стены,
Мертвые видел тела, по реки плывущие водам,
Что до меня, со мною поступят так же, истинно так!
Человек, пусть самый высокий, не может небес достигнуть,
Человек, пусть самый широкий, не может землю укрыть.
Кирпичу и печати еще неведом фатальный исход,
Я войду в «страну», я возвышу там имя свое,
В пределах, где возвеличены имена, я возвышу имя свое,
В пределах, где не возвеличены имена, я возвышу богов имена».
Принял Уту слезы его как приношенье,
Будучи милосердным, проявил к нему милосердье,
Семь героев погоды, одной матери сыновей,
Он в пещеры отвел в горах.
Тот, кто срубил кедр, радостью был преисполнен,
Повелитель Гильгамеш был радости преисполнен,
Собрал свой город до одного человека,
Смотр учинил людям, как близким соратникам,
«У кого есть дом, возвращайтесь в дом!
У кого есть мать, возвращайтесь к матери!
Пусть одинокие мужи, что поступят, как я, встанут рядом со мной!»
У кого был дом, вернулся в дом,
У кого была мать, возвращается к матери!
Одинокие мужи, что поступили, как он, числом пятьдесят, встали рядом с ним.
Он направил стопы свои в дом кузнецов,
Выковал меч и боевой топор, «силу богов»,
Он направил стопы к черным лесам и полям,
Иву срубил, яблоню и самшит,
Сыны города, что сопровождали его, приняли на руки их,
Семи демонам погоды велено скрыться в горных пещерах.
Первую гору проходят они,
Но не находит он кедр своего сердца,
Гору седьмую проходят они,
Нашел он кедр своего сердца.
(В этом месте несколько строк разрушены, и не вполне ясно, что же произошло. Возможно, Хувава узнал о падении кедра и наслал глубокий сон на Гильгамеша. Во всяком случае, когда текст снова становится разборчив, мы узнаем о том, что некий человек, возможно Энкиду, пытается пробудить Гильгамеша.)
Он коснулся его, тот не встает,
Он говорит с ним, тот не отвечает,
«Тот, кто спит, тот, кто спит,
Гильгамеш, повелитель, сын Куллаба,
Как долго продлится твой сон?
Страна потемнела, она полна тенями,
Сумерки принесли этот тусклый свет,
Уту ушел с поднятой головой к своей матери Нингаль,
О Гильгамеш, как долго продлится твой сон?
Пусть же сыны города твоего, что сопровождали тебя,
Не стоят, ожидая тебя, у подножья горы,
Пусть мать, что тебя родила, не придется вести на площадь».
Он внимательно осмотрелся,
Укрывался «геройским словом», словно одеждой,
Он натягивал себе на грудь в тридцать шекелей одеянье, что носил на руке,
Поднимался на «великой земле», словно бык,
Пыль глотал, зубы чернил землей:
«Жизнью Нинсун, жизнью матери, давшей мне жизнь,
Святым Лугальбандой, отцом моим, [клянусь]
До тех пор, пока я не уничтожу того «супостата», будь он человек,
До тех пор, пока я не уничтожу его, будь он богом,
Не обращу назад в город стопы, что направил в «страну» я».
Верный слуга возопил, хватаясь за жизнь,
Говорит своему господину:
«Господин, ты не видел его, не напуган,
Я, который видел его, перепуган,
Воин, зубы его драконьи,
Лик его – львиный лик,
Рык его – бурного водопада,
От его пожирающей заросли пасти никто не ушел,
Господин мой, иди же в страну,
Я в город направлюсь,
Расскажу твоей матери о славе твоей,
Пусть она рассмеется,
Расскажу ей о смерти твоей,
Пусть горькие слезы прольет».
«По мне пусть не умрет другой,
Груженый не затонет челн,
В три складки будет цел отрез,
Не сбросят никого со стен,
Дом и лачугу не спалят,
Так помоги ж мне, я – тебе,
Случиться с нами может что?
Когда утонула, когда утонула,
Когда утонула лодка Маган,
Когда утонула лодка «Сила Магилум»,
Все живое вселилось в «ковчег жизни»,
Пойдем же вперед, мы не станем смотреть на него,
Если, когда мы пойдем вперед,
Будет страх, будет страх, прогони его прочь!
Будет ужас, будет там ужас, гони его прочь!»
«Как сердце твое пожелает! Что ж, двинемся в путь!»
Еще не приблизились они на расстояние в четверть мили,
Хувава стоял у своего кедрового дома,
Глаз приковав к нему, глаз смерти,
Потрясал на него головою, позолоченной головою,
Против него издал ужасающий крик.
Гильгамеш – поджилки его и ноги его задрожали,
Стало страшно ему,
Не свернул он с намеченного пути.
Поднялся он (Хувава) на громадные лапы в когтях,
Он метнулся туда и сюда,
«Густогривый, что носит одежды улухха,
Царственный, восхищенье богов,
Гневный бык, неотступный в бою,
Кем горда мать, что дала рожденье тебе,
Кем горда няня, что кормила тебя у себя на коленях,
Не страшись, дотронься рукой до земли».
Гильгамеш не коснулся рукою земли, говоря:
«Жизнью Нинсун, жизнью матери, давшей мне жизнь,
Святым Лугальбандой, отцом моим,
Ты знаешь неплохо, кто живет в «стране»
Для маленьких твоих ножек сшил я маленькие сапожки,
Для больших твоих ног сшил большие я сапоги».
Он (Гильгамеш) сам повалил первый (ствол),
Сыны города, что сопровождали его,
Сучья срубили, связали их вместе,
Сложили к подножью горы,
Сам справившись с (кедром) седьмым, подошел он к хоромам,
Прижал его к стенке, как залезшую в вино змею,
Дал пощечину, словно поцеловал,
Вдел ему в рыло кольцо, как пойманному волу,
Веревкой связал ему руки, словно плененному воину.
Хувава – зубами стучит,
Схватил Гильгамеша-владыку за руку.
«Я хотел бы сказать слово Уту».
«Уту, не знаю я матери, что меня родила,
Не знаю отца своего, который меня зачал,
«Страна» меня родила, ты меня зачал».
Он заклинал Гильгамеша Небом, Землей, Миром
Загробным, Брал его за руку, перед ним унижался.
Царственный Гильгамеш – в сердце проникла жалость,
Говорит Энкиду, своему слуге:
«Энкиду, пусть пойманная птица домой улетает,
Пусть воин плененный вернется на материнскую грудь».
Отвечал Энкиду Гильгамешу:
«Высочайший, которых не судят,
Рок поглотит, Рок, что знает отличья.
Если птица, что поймана, возвратится домой,
Если воин плененный вернется на материнскую грудь,
Ты уже не вернешься в город твоей матери, давшей рожденье тебе».
Говорит Энкиду Хувава:
«Наемник, голодный, от жажды страдающий,
подобострастный, Зачем говоришь ты дурно ему обо мне!»
И только он это сказал,
Энкиду, во гневе, отсек ему шею,
Бросил в дорожный мешок,
Принесли они это Энлилю,
Открыли дорожный мешок, вынули мертвую голову,
К ногам положили Энлиля.
Взглянул Энлиль на Хувавы мертвую голову,
Разгневался на слова Гильгамеша:
«Вы зачем так себя повели?
Так как руку подняли вы на него,
Так как имя его разрушили,
Да палит огонь ваши лица,
Да сжирает огонь вашу пищу,
Да пьет огонь вашу воду!»
(Затем следует эпизод, когда Энлиль дает Гильгамешу семь меламов, и неразборчивый отрывок из трех строк, завершающий поэму.)
