Эдуард Филатьев - Бомба для дядюшки Джо
Но вернёмся к событиям осени 1941 года.
Специально к приезду в Казань своего бывшего сотрудника А.Ф. Иоффе, как в добрые старые времена, собрал семинар, о котором Флёров тут же сообщил Курчатову:
«Вчера делал доклад на ядерном семинаре, рассказывал о своих новых измышлениях по этому вопросу, в основном же пытался привлечь внимание слушающих к тому, что имеется интересная перспективная отрасль работы, которой нужно заняться».
В том семинаре принял участие и научный сотрудник Радиевого института Исай Гуревич. Специально ли мудрый «папа Иоффе» пригласил его на это мероприятие или представитель дружественного коллектива заглянул на семинар случайно, об этом свидетельств не сохранилось. Но в выступлении Гуревича (оно открывало семинар) речь шла о новых расчётах, которые только что провели Зельдович, Харитон и сам выступавший. Эти расчёты вновь показали, что для того чтобы овладеть внутриатомной энергией, потребуются колоссальнейшие затраты.
Подобное «предисловие» и предопределило, по мнению Флёрова, неудачу его собственного выступления. Он написал Курчатову:
«Доклад не удался; делался он после сообщения И.И. Гуревича, который опять занимал публику изложением результатов своих и Зельдовича с Харитоном подсчётов.
Оказывается, что для проведения цепной реакции на смеси уран-гелий необходимо ни много, ни мало, а 150 000 тонн гелия, далее необходимо в 10 раз обогатить 200 кг урана и прочие существенные выводы.
Подобные результаты и доклады с самого начала предопределяют отношение аудитории ко всему урановому вопросу, и я только могу удивляться и гадать, сознательно или по недомыслию занимаются наши расчётчики только подобными расчётами, которые с необходимостью вызывают весьма предубеждённое отношение ко всей проблеме урана».
Да, Флёров давно обратил внимание на то, что выводы, которые делали из своих расчётов Зельдович и Харитон, дезориентировали советских физиков-ядерщиков и тормозили работы по урановой проблеме. Годы спустя он напишет:
«К сожалению, расчёты, которые у нас в Союзе проводились, делались людьми, которых в основном привлекала математическая сторона вопроса и которые, разработав математический аппарат и убедившись в самом начале, что на смеси уран-вода реакция не пойдёт, не смогли остановиться на этом, а продолжали дальнейшую работу, выдвигая тяжёлый водород, гелий и так далее. Результаты, ими полученные, — необходимость тонны дейтерия, 150 000 тонн гелия и так далее — и определили крайне скептическое отношение к этой проблеме даже таких увлекающихся людей, как, скажем, А.Ф. Иоффе».
Впрочем, вполне возможно, что курсант Флёров подвергал столь нелицеприятной критике физиков-расчётчиков вовсе не из-за своей необыкновенной прозорливости. Просто ему было хорошо известно, что Курчатов не любит математических расчётов. Вот и вышучивал Зельдовича с Харитоном, перетягивая своего учителя в союзники.
Но вернёмся к высказываниям Флёрова о казанском семинаре:
«Выслушали меня. Согласились, что дело серьёзное, но сочли невозможным этим заниматься — многого не знаем, константы неточны, условий никаких, а для войны надо делать что-нибудь более реальное и подешевле. Например, прыгающие мины, которые, взрываясь на определённой высоте над землёй, будут поражать осколками наибольшую площадь».
Иными словами, курсанту из Йошкар-Олы предложили забыть про мифическое урановое оружие, для которого даже точных констант ещё не найдено, и порекомендовали заняться изобретением того, в чём остро нуждалась сражавшаяся Красная армия.
Флёров, конечно же, опечалился. Нарисовав в письме Курчатову схему урановой бомбы (какой она ему представлялась) и, сопроводив её некоторыми расчётами, он принялся делиться своими «мыслями и соображениями»:
«… у меня есть глубокая убеждённость, что рано или поздно, а ураном нам придётся заниматься. Для этого, вероятно, потребуется появление целого комплекса новых факторов: облегчение военного и экономического положения страны, ряд разочарований физиков, убедившихся, что, занимаясь изобретательством, они занимаются не своим делом. Может быть, помогут те агентурные сведения, которые мы получим из-за границы, может быть, наконец, мы получим эту ядерную бомбу в том или ином виде из-за границы, что было бы крайне нежелательно».
С позиций дня сегодняшнего слова Флёрова воспринимаются как поразительное по своей прозорливости пророчество. Ведь пройдёт всего несколько лет, и всё случится именно так, как описывал в своём письме воентехник второго ранга: и советским физикам «придётся заниматься ураном», и «агентурные сведения» им очень в этом помогут, и очень много чертежей с расчётами поступят к ним «из-за границы».
Однако вслед за этими «провидческими» фразами последовало предложение, которое поставило под сомнение пророческие способности воентехника Флёрова. Он предложил:
«Если всё-таки думать о какой-то подготовке к проведению работы, то очень хорошо было бы запросить англичан и американцев о полученных ими за последнее время результатах. Очень существенны были бы агентурные сведения, как именно ведётся работа над этой проблемой в Англии и Германии».
Флёров наивно полагал, что англичане с американцами станут делиться с нами своими атомными секретами, и что у немцев можно что-то увести из-под носа. Воентехник второго ранга думал, что как только подобные «делёж» и «увод» состоятся, можно будет считать, что урановая бомба у нас в кармане!
Впрочем, нет, для того чтобы «делать бомбу», был необходим ещё один человек. И Флёров просит Курчатова:
«Кроме всего здесь изложенного, у меня к Вам, Игорь Васильевич, личная просьба — попытаться вытащить К.А. Петржака из действующей армии. Поступили с ним по-свински…
Настроение у меня паршивое… в дальнейшем предстоит ещё более скучная, малополезная работа».
На этом письмо, описывавшее атомный семинар в Казани, заканчивалось. К его содержанию стоит добавить то, о чём Флёров не знал. После окончания семинара учёные собрали «малый президиум» Академии наук и на нём единогласно решили, что в условиях войны возобновлять изыскания в области атома невозможно.
Письма воентехника в Кремль
Отправив письмо в Севастополь, Флёров отважился на совсем уж отчаянный шаг — написал Сталину! Воентехник второго ранга ставил в известность Верховного главнокомандующего…
«… о недостатках работы физиков сейчас, в военное время».
Он также.
«… предлагал ряд мероприятий, которые… могли бы сдвинуть работу с мёртвой точки, в которой она сейчас находится. Приведение всех этих мероприятий должно было привести и к решению вопроса о работе над так называемой «проблемой урана»».
Сталин Флёрову, конечно же, не ответил. До физики ли было вождю в тот момент, когда Красная армия громила немцев под Москвой?
Не дождавшись никаких вестей из Кремля, в декабре 1941 года Флёров написал новое письмо. На этот раз — С.В. Кафтанову, уполномоченному ГКО и председателю Комитета по высшей школе при Совнаркоме СССР. Письмо начиналось решительно и даже немного дерзко:
«Уважаемый товарищ Кафтанов!
Пишу Вам это письмо, не зная, не постигнет ли его судьба моего первого письма, направленного на имя тов. Сталина.
… пишу это письмо независимо от первого, считая, что как бы ни строилась работа по физике в настоящее время, какие бы задачи ни решались, работу над проблемой урана нам нужно продолжать».
Вкратце изложив суть «проблемы», Флёров тут же предупреждал, что затея, о которой идёт речь, вещь довольно рискованная и весьма трудоёмкая:
«… вероятность решения задачи… выражается 2–5 процентами. Решение же задачи в ближайшее время, с тем чтобы ядерные бомбы могли бы быть использованы против немцев в этой, как нам казалось, молниеносной войне, — эта вероятность… крайне ничтожна.
Зато результат, в случае удачи, будет прямо-таки фантастическим: … ядерная бомба (небольшая по весу), взорвавшись, например, в Берлине, сметёт с лица земли весь город».
Мгновенная смерть миллионов мирных жителей германской столицы воентехника второго ранга не смущала. Его заботило другое — поскорее изменить свою собственную судьбу, бросить осточертевшую армию и, занявшись любимой физикой, начать создавать урановую бомбу.
И Флёров принялся убеждать Кафтанова в том, что следует как можно скорее установить «контакт» с заграницей:
«Необходимо телеграфировать в Англию и Америку, прося союзников выслать хотя бы краткую сводку полученных ими результатов за последнее время.
