Сергей Гаврилов - Остзейские немцы в Санкт-Петербурге. Российская империя между Шлезвигом и Гольштейном. 1710–1918
Наталья Палей. Фото Г. Гойнинген-Гюне.
П. Даньян-Бувере Портрет кн. Ольги Палей, урожденной Карпович, в первом браке – Пистолькорс.
Если вы захотите узнать более веские, научно обоснованные причины Февральской революции, то почитайте учебники истории позднейших периодов. Там написано что-нибудь очень наукообразно-анекдотичное, типа «верхи не могут, низы не хотят». И только вдова великого князя Павла Александровича Ольга Карнович, в первом браке Пистолькорс, назвала публично и откровенно самую вероятную причину Февральской революции. Потерявшая мужа, растрелянного в Петропавловке, и сына Владимира, заживо сброшенного в шахту в Алапаевске, княгиня Ольга (по царскому указу от 1915 г. – княгиня Палей) чуть ли не единственная осмелилась обвинить в несчастьях семьи и страны не только большевиков, а и Керенского с Милюковым, она рассказала на страницах парижского издания «Ревю де Пари», что «революция» февраля 1917 года делалась из кабинета английского посла на английские же деньги. «Английское посольство по приказу Ллойд-Джорджа сделалось очагом пропаганды. Либералы, князь Львов, Милюков, Родзянко, Маклаков, Гучков и т. д., постоянно его посещали. Именно в английском посольстве было решено отказаться от легальных путей и вступить на путь революции… В Петербурге в начале революции рассказывали, что Ллойд-Джордж, узнав о падении царизма в России, потирал руки, говоря: „Одна из английских целей войны достигнута"»[158]. Конечно, это всего лишь версия пристрастного современника. Кто верит, что Елизавета Петровна в 1741 году свергла свою троюродную сестру Анну, чтобы спасти русскую нацию от засилья иностранцев, тот, конечно, поверит и в версию царицы-изменницы.
Глава 21
Петроград – город эстонской национально-демократической революции
Значительное лицо и его внук. – Эстонские любители русской литературы берут власть в городах Эстляндии.
Деллинсгаузены (не путать с Беллинсгаузенами!) – фамилия броская. Вышли Деллинсгаузены из купцов. Как и большинство эстляндских баронов. В 1783 году купили себе баронский титул у германского императора и стали титулованными дворянами. Тогда многие так делали – император в деньгах нуждался и не был особо разборчив в присвоении титулов. Так что баронским титулом кого можно было удивить? Чтобы реальной значительности набраться, мало одного только баронского титула. Дедушка отца эстляндской независимости барон Эдуард фон Деллинсгаузен-старший только с 1818 года сделался значительным лицом, а до того времени он был незначительным лицом. Сын эстляндского помещика средней руки, пошел он в военную службу да так бы и коротал жизнь по захолустным гарнизонам, но в 1818 году Эдуарду Деллинсгаузену посчастливилось жениться на Анне фон Ламсдорф, дочери графа Ламсдорфа, старшего воспитателя великих князей Николая и Михаила.
Могла ли юная графиня Ламсдорф быть женой простого армейского офицера? Карьера молодому офицеру была обеспечена: жизнь при русском дворе такова, что даже дети воспитателей великих князей и княжен (Ливены, Барановы, Бенкендорфы и т. д. – по некоторому стечению обстоятельств, в основном, балтийские немцы) должны были быть безупречно устроены в обществе. И вот уже Эдуард Деллинсгаузен – полковник Измайловского полка (не командир полка, но полковник), адъютант великого князя Николая, будущего царя.
В кампаниях турецкой 1828—1829 годов и польской 1831 года Эдуард Деллинсгаузен заслужил Георгиевские ордена IV и III степени, получил звание генерал-лейтенанта, но перешел на гражданскую службу и назначен был директором Департамента во вновь учрежденное Министерство государственных имуществ. Место его, может, и не почиталось значительным в сравнении с другими, еще значительнейшими, – директор Департамента не ахти какая должность, для генерал-лейтенанта тем более, но доход давало немалый. К тому же при царе Николае Павловиче гражданские министерства все равно что военные ведомства были. Многие герои минувших войн на гражданскую службу перешли. Генерал граф Толль – тот был назначен министром путей сообщения. Генерал граф Киселев – министром государственных имуществ. Чиновники в министерствах все равно как на военной службе, в униформе. Зимой – в шинелях, некоторые даже и с бобровыми воротниками или с бархатными отворотами…
Господский дом мызы Каттентак (эст. Ааспере), наследственное имение баронов фон Деллинсгаузен. Июль 2010 г. Фото автора.
Барон Эдуард управлял строительством зданий, заказчиком которых выступала государственная казна, подрядами. Современники вспоминают, что дело было выгодное. «Отец мой был очень дружен с генерал-адъютантом бароном Деллинсгаузеном, который был назначен директором 3-го Департамента Министерства государственных имуществ. В одно утро отец мой призвал меня к себе: „Отправляйся, – сказал мне отец, – к Синему мосту в 3-й Департамент Министерства гос(ударственных) имуществ. Вели доложить о себе директору департамента барону Деллинсгаузену Он предложит тебе место, советую принять, в цензуре нет никакой карьеры, а по новому Министерству будут и награды, да и жалованья в этом Министерстве гораздо значительнее против прочих"»[159]. И мы-то знаем уж наверняка, как государственные чиновники умеют исправлять надлежащую экономию, особенно по части управления государственными имуществами.
Благодетельная служба барона Эдуарда фон Деллинсгаузена у Синего моста вылилась в строительство в Петербурге многих казенных зданий периода Николаевского царствования. Дворцы, казармы, церкви, учебные заведения. Дерптский уроженец архитектор Э. Анерт построил здание Практического (Технологического) института на Царскосельском проспекте.
А. Щедрин построил Ректорский корпус университета. А. Мельников построил здание Училища правоведения на Фонтанке. К. Тон построил главный корпус Лесного института. Да и в своем имении барон Эдуард фон Деллинсгаузен не постеснялся – построил дворец значительный, с колоннами и портиком, в стиле классицизма.
Домское рыцарское училище в Ревеле. Здесь учился будущий морской министр Российской империи И. К. Григорович. Июль 2010 г. Фото автора.
Внук значительного лица барон Эдуард фон Деллинсгаузен-младший родился в этом здании в 1863 году. Его юность и воспитание прошли под знаком укрепления немецкого национального самосознания, которое началось с победы пруссаков над Францией в 1871 году и объединения германских княжеств в Германскую империю. Он занимал должность председателя Эстляндского рыцарства 16 лет подряд, с 1902 по 1918 год, – рекордный срок. Основная энергия его правления направлялась на борьбу с дегерманизацией провинции, на нейтрализацию усилий российского правительства по интеграции Эстляндии в общероссийское правовое и культурное поле. Борьбе за эстляндскую автономию посвящалась вся деятельность барона в составе Государственного совета России, куда он по должности входил, и в иных коридорах власти. «Каким бы радостным ни был оптимизм немцев, будущее внушало опасения, поскольку количество государственных учереждений в Ревеле росло и их проникновение во все сферы городской жизни приносило с собой усиление русского элемента в городе… Закладка военного порта в Ревеле имела одно последствие – увеличение числа русских в городе, и мы, немцы, должны были все больше отступать на второй план. Меня сверлила одна мысль – а останется ли возможность в будущем при данных обстоятельствах сохранить немецкую культуру?» Мигранты понаедут. Не знал барон в 1912 году, что Ревель – город эстонской культуры Таллин, и мигранты угрожают эстонской культуре. «Наша небольшая немецкая община могла что-то значить только в том исключительном положении, которое у нас тогда было – немецкие подданные русского царя с собственной культурой. Если нас этого лишат, то мы растворимся в огромном море и будем отличаться от остальных только именами, но не культурой, укладом жизни, традициями и обычаями. Поэтому так важно было держаться сплоченно и не идти ни на какие компромиссы с другими элементами». С другими элементами – значит с эстонцами. «В политической и административной сферах было трудно остановить все возраставшую русификацию, потому что русским удалось уже на уровне школы выиграть пробуждающуюся эстонскую общину на свою сторону. В общественной и хозяйственной сферах, однако, и прежде всего в собственном доме требовалось непоколебимо оставаться немцами. Только тогда могли мы надеяться, что, несмотря на изменившиеся обстоятельства, сможем на своей родине удержаться и до конца выстоять»[160]. Прошу заметить – по мнению барона, не было бы руссификации, не было бы и «пробуждающейся эстонской общины», а пришли русские со своими школами и подорвали власть немецкого меньшинства.
