Виктор Устинов - Украденная победа 14-го года. Где предали русскую армию?
В правительствах Англии и Франции вместе с удивлением, какое вызвало назначение Штюрмера премьером, появилась тревога за судьбу России, которая могла пойти как по пути заключения сепаратного мира с Германией, так и снизить степень своей вооруженной борьбы с немцами, откуда Берлин мог черпать резервы для борьбы на западном фронте. Союзникам приходилось взваливать на себя полное бремя борьбы с Центральными державами, постепенно списывая Россию на роль вспомогательного партнера в войне, от которого можно было ожидать любой выходки; так непрочна и неустойчива в ней была царская власть.
Боевые действия на западном фронте начались с мощного наступления кайзеровских войск на Верден, важнейший опорный пункт, где германская армия намеревалась прорвать линию французской обороны, что должно было привести к крушению всего французского фронта и, в конечном итоге, к поражению Франции.
Скрытность подготовки сил и средств к проведению этой операции была поразительной; немцы отказались от их сосредоточения в непосредственной близости от противника и уплотнили войсками те рубежи, где их не могли заподозрить в намерениях. Подготовив по фронту наступления большое количество тяжелых орудий, они 21 февраля с утра начали бомбардировку французских позиций на обоих берегах реки Маас и она продолжалась более 8 часов. Мощь огня и его продолжительность сделали свое дело: окопы и проволочные заграждения на переднем крае французов были стерты с лица земли и брошенные в атаку 6 немецких дивизий на узком фронте в упорных трехдневных боях овладели первой и второй позициями французов, на возведение которых было затрачено несколько месяцев. Французский генерал де Кастельно, один из первых руководителей Франции, забил тревогу и добился у главнокомандующего генерала Жоффра разрешения направить 2-ю армию генерала Петена на защиту Вердена. Поздно вечером было принято это спасительное решение, и уже 25 февраля Петен принял командование над Верденом и стал стягивать в этот район свою армию.
Генерал Петен разделил фронт обороны Вердена на секторы, каждый со своей артиллерией и со всеми частями поддержки и обеспечения, и как только они обретали силу – он их бросал в контратаку. Эти ответные удары приводили немцев в замешательство, они терялись в силе и возможностях французов, невольно снижая натиск своего наступления. Время работало на французов, их резервы подходили быстрее немецких, и в начале марта наступление германцев стало затухать. Выражение Фалькенгайна, сказанное им перед наступлением на Верден, что здесь «должны быть перемолоты, как в мельнице, французские дивизии»»[333], оборачивалось неприятной стороной и для них; немцы несли тоже очень большие потери. К 1 июня, обороняясь, французы использовали 66 дивизий, в два раза больше немцев[334]. Французы наглядно показали, что германский натиск потерял для них сокрушительную силу и что дальнейшее продвижение германских армий вглубь французской территории окончательно остановлено и не может быть продолжено. Германия должна была признать свое поражение, вопрос лишь стоял во времени. Удивительно, что в таких трудных обстоятельствах, правительство Германии действовало вызывающим образом против нейтральных государств, и, как будто намеренно, искала для себя новых врагов. В начале марта она объявила войну Португалии, которое вызвало всеобщее негодование в мире[335].
Французское командование, чтобы отвлечь немцев от Вердена, готовило совместно с англичанами наступательную операцию на Сомме. Но еще в марте, главнокомандующий французской армией генерал Жоффр запросил о поддержке Россию, чтобы русская армия как можно быстрее «произвела на противника сильное давление, чтобы не дать ему возможности увести с фронта какие-либо части и лишить их свободы маневрирования», а в дальнейшем, ускорить подготовку наступления, предусмотренного совещанием в Шантильи[336].
Всю зиму, наиболее удобное время для действий русских армий, войска бездействовали. Во главе фронтов находились безынициативные и самовольные генералы, которые, пользуясь своим влиянием в царских кругах, могли и на войне обустраивать свой быт получше, чем в глубоком тылу. Они держали свои штабы в крупных городах, таких как Псков и Минск, жили в праздности и не утруждали себя заботой о войсках и войне. Генералы Куропаткин, Эверт и Иванов принадлежали к высшим военным чинам, имели звание генерал-адъютантов и составляли свиту императора. В генеральской вольности и барстве проявились все пороки русской армии, которые и привели ее к крушению. Куропаткин еще в русско-японскую войну показал свою полную неспособность управлять войсками в наступлении, но царь снова доверил ему один из важнейших фронтов – Северный, прикрывающий Псковско-Петроградское направление. Эверт командовал Западным фронтом, и не для кого не было секретом, что этот генерал-немец слыл поклонником германской армии, и он настолько преувеличивал ее возможности в наступлении и обороне, что ставка побаивалась давать ему приказы на наступление. Юго-Западным фронтом командовал генерал Николай Иванов, у которого в подчинении долгое время был генерал Алексеев, и он требовал от начальника штаба ставки пополнения себя оружием и боеприпасами, и, не находя поддержки, открыто отказывался проводить наступательные операции[337]. Генерал-адъютанты императора, командуя фронтами и армиями, застыли в своем развитии и жили старыми нормами и правилами тактики и оперативного искусства, сослужившими им плохую службу еще в русско-японскую войну. Выводов из нее сделано не было. Та война, казалось, должна была сдвинуть их с устаревших канонов военного искусства, заставить их искать новые формы и способы борьбы с противником, как это делали французские и английские генералы. Однако, традиционная беда русских к старому мышлению взяла верх, да и Ставка, возглавляемая царем, и само военное министерство, было оплотом устаревших взглядов. Новое могут нести только новые люди, но их то как раз и не допускали к делам. Конечно, в русской армии находились решительные и инициативные генералы, какими были Брусилов, Деникин, Духонин, Корнилов, Каледин и другие, которые хотели и стремились внести новизну, риск и смелые решения в стратегию борьбы с врагом, но зависть двора и соперничество генерал-адъютантов за влияние на царя были сильней их подвижничества и устремлений, и не получив нигде поддержки, они становились такими же, как все, или должны были уходить в оппозицию царскому режиму, как это сделал генерал Бонч-Бруевич.
Просьба генерала Жоффра долго обсуждалась в штабах Северного и Западного фронтов, так как генералы Куропаткин и Эверт старались изобрести такой способ боевых действий, чтобы поменьше сделать и побольше получить наград и почестей от царя и союзников. Царь, как всегда, был не у дел и ни во что не вникал, и лишь давал одобрение принимаемых решений штабом во главе с Алексеевым. Но и сам Алексеев был не самостоятельной фигурой в Ставке. Здесь находилось все руководство царского двора во главе с министром, графом Фредериксом, который первым знакомился со всеми обращениями и просьбами союзников, и им же вырабатывалась общая канва поведения русского командования, согласованная с безропотным царем. Алексеев ничего не предпринимал без согласия царя, в противном случае его самостоятельность была бы расценена дворцовой камарильей как выпад против императора и узурпация его прав; генерал в этом случае быстро был бы отставлен от должности, что, конечно, не входило в его расчеты.
В конечном итоге было решено помочь союзникам проведением войсковой операции силами 2-й армии Западного фронта в направлении на Свенцяны. У 2-й армии была печальная слава. В августе 1914 года она потерпела жестокое поражение в Восточной Пруссии; в том же году под Варшавой и Лодзью. В боевой истории армии не было ни одной победы. Ею командовал Владимир Смирнов, пожилой и немощный генерал, который, узнав о предстоящей операции, заболел, или ему посоветовали заболеть, и его обязанности стал исполнять командующий соседней, 4-й армией, генерал Александр Рагоза, не знавший задачи вверенной ему новой армии и не представлявший себе размеров и ответственности возлагаемых на него задач. От управления наступлением 2-й армии устранились командующий Западным фронтом Эверт и сам Рагоза, переложив все боевые задачи в руки «импровизированных командующих группами»[338]. В этой операции командир корпуса генерал Сирелиус, не скрывая своих намерений, преступно бездействовал, давая возможность немцам снимать с его фронта части для переброски их в угрожаемые места[339]. Операция длилась 10 дней, пока генерал Алексеев 29 марта своей директивой «временно приостановил выполнение операции… до улучшения местных условий»[340].
