Виктор Устинов - Украденная победа 14-го года. Где предали русскую армию?
Глава VI
Планы сторон на 1916 год. – Верденская операция немцев на Западе и Нарочская операция русских на Востоке. – Брусиловский прорыв – образец организации наступления в Первой мировой войне. – Вмешательство императрицы Александры Федоровны и Распутина в дела армии.
При разработке плана на военную кампанию 1916 года Антанта учла опыт войны и, чтобы лучше использовать над противником превосходство в силах и средствах, решила лучше координировать свои действия. 6–9 декабря 1915 года в Шантильи состоялось совещание союзников с участием командования Франции, Великобритании, Бельгии и Италии, а так же представителей от России и Японии, где был выработан план одновременного общего наступления, которое не могло начаться раньше лета. На случай упреждения армиями Центральных держав, предусматривалось активной обороной измотать наступающего противника и затем перейти в наступление, чтобы не дать разбить себя поодиночке.
Русской армии предстояло начать наступление в середине июня, чтобы отвлечь на себя внимание и резервы германского командования. 1 июля удар по противнику на реке Сомма должны были нанести англо-французские войска.
Грозным и самым опасным противником для Германии становилась Великобритания, продолжавшая настойчиво и целеустремленно наращивать свои военные силы на материке, и не уступавшая ни пяди своих позиций в деле окончательного разгрома германских морских и сухопутных сил. Всякая попытка кайзера Вильгельма II или принца Пруссии Генриха, завязать хоть какие-то сношения с английским королевским домом или правительством Англии только усиливали неприязнь правящих кругов Британии ко всем немцам вообще. Словно непроницаемая стена разделила две династии и два народа, и в Лондоне не собирались прощать прусским воинственным кругам их неблагоразумную попытку разрушить тот мир англичан, который они утверждали веками своей неуемной энергией и предпринимательством ее великих и простых людей. Во всю силу заработала английская промышленность, снабжая свою армию самыми новейшими образцами вооружения. Уже в декабре 1915 года из 70 английских дивизий во Франции находилось 34, к апрелю 1916 года британская армия во Франции должна была увеличиться до 47 дивизий, а концу года – до 54[327].
В Германии имели сведения о возрастающей силе английской и французских армий и в Главной квартире высшего политического и военного руководства шли размышления и споры над перспективами вооруженной борьбы. И здесь сразу начались трения между набиравшими силу генералами Людендорфом и Гинденбургом с одной стороны, и Генеральным штабом, возглавляемом генералом Фалькенгайном. Первые настаивали на продолжении активных операций против русской армии, чтобы сломить ее силу и заставить царское правительство принять условия сепаратного мира.
Продолжать активные действия против России Фалькенгайн считал бесцельным делом. В декабре 1915 года он докладывал кайзеру Вильгельму II, что возможности наступления на Украину недостаточны, что удар на Петроград не сулит решительного успеха, а движение на Москву ведет «в область безбрежного»[328]. Ни для одного из этих предприятий немцы не располагали достаточными силами. Был сделан вывод, что Россия, как объект для наступления, исключается. Считая Англию своим главным противником, мало уязвимым на островах, в Главной квартире германской армии было решено в 1916 году нанести главный удар против Франции. Кайзер Вильгельм II и Фалькенгайн считали, что, если удастся нанести поражение Франции, то «лучший меч будет выбит из рук Англии»[329]. Здесь, на западе, должны были произойти главные события, от исхода которых зависела участь Германии и ее будущее. Оно определялось не в России, с силой, с которой Берлин перестал считаться, как и с ее политикой, в которой германские правящие круги, через верных людей в окружении русского царя, по-прежнему имели свое решающее влияние. А когда этим высшим сановникам удалось склонить Николая II назначить в начале года немца Бориса Штюрмера председателем Совета министров, то все сомнения относительно главных целей войны исчезли сами собой. В Германии были убеждены, что с Россией, как серьезным противником покончено, и что сепаратный мир вскоре будет подписан. Известный депутат рейхстага Эрцбергер не скрывал истинных настроений в высших берлинских кругах: «Для этой цели специально было поручено Штюрмеру руководить делами»[330].
Английский посол в России Д. Бьюкенен сообщал своему правительству, что Штюрмер «обладал умом лишь второго сорта, не имея никакого опыта в государственных делах, преследуя исключительно свои личные интересы, отличаясь льстивостью и крайней амбициозностью, он был обязан своим назначением тому обстоятельству, что был другом Распутина и пользовался поддержкой окружавшей императрицу камарильи»[331]. На всех занимаемых административных постах он оставил о себе «дурную память»[332], и его назначение председателем правительства было воспринято в патриотических кругах России как издевка над национальным сознанием русского народа.
В стране все были шокированы назначением Штюрмера председателем правительства, потому что вся далекая и близкая история не знает таких парадоксальных примеров, чтобы в годы войны с ненавистным врагом, один из активных пособников этих врагов становился во главе правительства. Когда в Германии был назначен канцлером князь Х. Гогенлоэ, то он не был допущен к ознакомлению с секретными документами германского генерального штаба только потому, что его жена была русская княжна, и имела крупное имение в России.
Во Франции, в это же время решительно боролись с немецкой агентурой и пацифистскими настроениями в обществе. Любой правительственный чиновник, замеченный в таких настроениях, немедленно отстранялся от работы и он, или высылался из страны, или для него создавались такие условия жизни, что он уже должен был думать о ее сохранении, а не о сочувствии врагам. Когда премьер Франции Ж. Клемансо усмотрел в министре внутренних дел Мальви, что он плохо борется с пацифистской пропагандой – он был выслан. Малейшее подозрение, а не обвинение в симпатиях Германии влекло за собой отвержение в обществе, а любое содействие немцам вело к казни. Не менее, если не более жестко действовали английские власти к тем, кто сочувствовал немцам и к тем, кто пытался высказывать пацифистские настроения. Их немедленно высылали, вместе с семьями, в отдаленные колонии и доминионы под жесткий надзор местных полицейских органов, и они могли рассчитывать на снисхождение, в зависимости от вины, только после победы над врагом.
Назначая Штюрмера председателем правительства, Николай II продемонстрировал правящему классу России и всему народу свою обреченность и полную зависимость от своего окружения, распоряжавшегося его правами и обязанностями в угоду германцам. В марте месяце царь, уступая, опять-таки, нажиму немецкой партии, возложил на Штюрмера обязанности министра внутренних дел, а в июле еще и обязанности министра иностранных дел, что стало предупреждением Англии и Франции о возможности скорого заключения сепаратного мира с Германией. К этому же времени относится и поездка депутата Думы Д. Протопопова, санкционированная Штюрмером, в Стокгольм, где он вел тайные переговоры с представителем германского правительства Варбургом об условиях сепаратного мира. Позорный мир, наверное, мог быть и заключен, хотя нам трудно представить все его возможные последствия, но он не состоялся из-за хищнических устремлений прусского юнкерства, потребовавшего от России отделения Польши, Курляндии и Лифляндии, и части земель Белоруссии и Украины. Такое требование мог предъявить победитель, но Россия сражалась на равных с германцами, а в конце лета наступление Брусилова против Австро-Венгрии грозило завершиться ее разгромом.
В правительствах Англии и Франции вместе с удивлением, какое вызвало назначение Штюрмера премьером, появилась тревога за судьбу России, которая могла пойти как по пути заключения сепаратного мира с Германией, так и снизить степень своей вооруженной борьбы с немцами, откуда Берлин мог черпать резервы для борьбы на западном фронте. Союзникам приходилось взваливать на себя полное бремя борьбы с Центральными державами, постепенно списывая Россию на роль вспомогательного партнера в войне, от которого можно было ожидать любой выходки; так непрочна и неустойчива в ней была царская власть.
Боевые действия на западном фронте начались с мощного наступления кайзеровских войск на Верден, важнейший опорный пункт, где германская армия намеревалась прорвать линию французской обороны, что должно было привести к крушению всего французского фронта и, в конечном итоге, к поражению Франции.
