Евгений Вышенков - Крыша. Устная история рэкета
Самую одиозную покупку совершил Владимир Кумарин. На стоянке у аэропорта «Пулково-2» он хвастался полутораметровым авиационным пулеметом, снятым с истребителя Миг. Это устройство стреляло не пулями, а маленькими снарядами, способными пробить стену пятиэтажного дома.
Никто, включая самого Кумарина, не знал, как им можно было бы воспользоваться. Даже для того, чтобы просто вынуть его из машины и привести в действие, понадобился специалист и несколько минут времени.
Всего через пару лет ствол у братвы на заднем сиденье автомобиля будет выглядеть так же естественно, как бутылка газировки. Одно из свидетельств этому — подслушанный в 1991 году телефонный разговор какого-то рэкетира и сохранившийся до сегодняшнего дня в виде стенограммы (приведена дословно): «Инициатор разговора Кира — жена „МН“, просит „МН“ купить сыну жвачку, затем передает трубку сыну — „А“:
А — Папа, купи мне жвачку и автомат.
МН — Зачем тебе автомат?
А — Такой же, как у тебя в машине лежит.
МН — Это не автомат, а пистолет.
А — Пистолет.
МН — Хорошо».
Шемелев Кирилл, родился в 1971 годуЯ имел отношение к организованной преступности.
Я родился в Ленинграде в середине 70-х, мои бабушка и дедушка работали в НКВД, мать в БХСС, отец был серьезным инженером. Спортом занимался с детства, к 18 годам получил мастера спорта по биатлону.
В 1987 году на Васильевском острове в пиццерии на углу Съездовской и Среднего я вместе с товарищем продал одному из центровых орден Ленина — 22 грамма золота, 5 грамм платины. Это был своеобразный рубеж — в тот вечер я перестал быть советским человеком.
Именно с этого бара все и началось. На воротах стоял тогда там боксер, замыкающийся на такого Сашу Гусева — его потом убили, а Гусев на Пашу Кудряшова. Кстати, Кудряшов в 1988 году в этой пиццерии, по-моему, числился экспедитором.
Тогда я был еще совсем молодым, но к 1989 году та молодежь, что имела отношение к спорту, имела характер, хотела денег много и желательно сразу, стремилась в бандиты. Я других ребят в тот момент не знал. До армии пришлось немного поучаствовать в движении. Гусев, помню, говорил: «На голимый криминал лезут только нищие, а вы даже золото не забирайте у кооператоров — это крысятничество. Пусть платят, как положено, и все».
Настоящая работа началась уже после армии. К этому времени, к 1990 году, большинство купцов было уже спортсменами приколочено.
Я стал работать на Петропавловской крепости под Борей Ивановым — его потом убили, он дружил с таким Сергеем Соколовым, Анджеем «великолукским». Их потом тоже убили. Но старший был Андрей Рыбкин. Мы получали с матрешечников, которые торговали сувенирным барахлом. Каждый стол платил от 70 до 100 долларов в месяц, независимо от того, сколько он работает — день или весь месяц. Я был кем-то вроде бригадира. Подо мной небольшая грядка — один бывший спецназовец, один борец с Колпино, два молодых красавца с мясокомбината. Все молодежь.
С 1990 года начали постреливать. Мне как снайперу начали поступать предложения, но я отказывался — крови не брал на себя. Стволов было уже с горочкой. Как-то в Купчино нас остановили патрульные и начали обыскивать, нашли два ТТ. Мы начали стонать, мол, не наши стволы — надо отдавать. Они забрали их и нас отпустили. А чуть позже мне позвонил этот сержант и зарядил за них нереальный ценник. Чуть позже стволы начали возить в метро. Я сам таскал «Калашников» в простой сумке — самое безопасное. На тревожные стрелки возили знакомые девушки, за деньги, конечно, некоторые даже прятали автоматы в коляски с детьми.
Еще немного, и слово «валим» стало обычным словом.
Как-то один из наших ствол чистил, чистил-чистил... и в живот себе выстрелил случайно. Вроде криминала нет, а милицию звать не хочется. Так эти двое с мясокомбината говорят: «Нужны три спортивные сумки». Потом его в ванну, живот вскрыли, ловко душ внутрь засунули, кровь выкачали и вынесли по частям. Наши все с опытом были — кто воевал, кто в Карабахе — в обморок не падали. Но все равно неприятно. Я как-то подколол, мол, опять три сумки надо? А он оценивающим взглядом: «Ты в две влезешь». Упыри.
Потом я завербовался в Карабах на сторону Армении, меня приняли в наемники на Васильевском в Армянской церкви в обществе «Арцах», потом наемничал в Приднестровье. Затем вернулся — отсидел за вымогательство. Пока сидел, крест от казаков за Приднестровье получил. Потом всех убили, пока я сидел. Тюрьма мне жизнь спасла. Мне стало легче. Я нашел нормальную жизнь, работаю, как все люди. Некоторых случайно встречаешь на улице — не подходишь — неприятно.
МОГИЛА
Особняком в мире новообразовавшихся банд вымогателей стояла фигура Кости Могилы. В то время, как Кумарин оккупировал центр города, не очерченные владения Константина Яковлева простирались от Автово до Сенной площади. Территорию к юго-западу от Автово традиционно контролировали «малышевские».
Отец Яковлева, Кароль Розенгольц, родился в Варшаве в 1921 году. Сын Костя появился на свет в Ленинграде в 1954 году, и ему сразу дали фамилию матери. Раннее детство он провел в коммуналке в Дзержинском районе. Будучи юношей, Константин занимался вольной борьбой, получил звание кандидата в мастера спорта, но крупных чемпионатов никогда не выигрывал.
В конце 70-х Яковлев устроился работать на Южное кладбище и сделал там карьеру бригадира землекопов, что само по себе уже приносило хорошие деньги. В начале 80-х он устроил себе офис в гостинице «Мир», куда к нему всегда можно было прийти, чтобы обратиться за помощью в самых разных проблемах, от бытовых до криминальных. То нужно было выставить из квартиры сожителя чьей-то знакомой официантки, то быстро переправить налево партию лобовых стекол от «жигулей».
Уже к началу перестройки прозвище Могила не было пустым звуком для участников теневой экономики. В 1986 году вокруг него сложился небольшой коллектив из малоизвестных спортсменов и блатных. Люди Яковлева душили фарцовщиков у гостиницы «Пулковская», брали под крыло угонщиков. В 1987 году у Могилы, у первого из будущих преступных авторитетов, появилась машина сопровождения: за его белым «мерседесом» ездила бежевая «шестерка» с охраной. Константин Яковлев тянулся к номенклатурной эстетике не только в этом: он носил костюм с галстуком и любил обедать в ресторане «Тройка» на Загородном проспекте. Он никогда не дрался и не повышал голос. Известно, что у Яковлева был один-единственный протеже — типичный мажор Гарик на папиной «Волге». Гарика часто нахватывали спортсмены, чтобы вытряхнуть содержимое багажника, но Могила всегда вступался за юнца. Говорили, что отец Гарика был крупной партийной шишкой и лично просил Константина Карольевича присматривать за сыном.
Когда после Девяткино наперстки расползлись по всему городу, Яковлев поставил свои станки на авторынке на Краснопутиловской улице. Нижними — теми, кто крутил непосредственно колпаки, у них работали угонщики. На том же рынке Могила открыл свой первый кооператив — магазинчик, в котором торговали запчастями с краденых машин. В отличие от многих ему подобных, Могила не брезговал и откровенным криминалом — прикрывал наркоторговцев в Московском районе.
Костя Могила с самого начала старался налаживать отношения не со спортсменами, которых в своем бизнесе воспринимал в основном как рабочую силу, а со столичными ворами: Эдиком Красновым, Цикнадзе по прозвищу Михо и Дедом Хасаном — одним из самых упоминаемых в криминальной хронике спустя 20 лет.
На вопрос, зачем ему это нужно, Яковлев как-то дал исчерпывающий ответ:
— Не сказки же аудитории травить. Это же деньги.
Из тяжеловесов ленинградского рэкета Могила общался, по большей части, с Юрой Комаровым.
РОДНАЯ РЕЧЬ
В феврале 1991 года по заданию оперативников коммерсант Мухин записал свой разговор с Яковлевым, после чего в отношении него было возбуждено уголовное дело по обвинению в вымогательстве. Пленка сохранилась. Сегодня текст является документом того времени:
«Если мало ли какой-то наезд будет или что, значит, зовут меня Костя, в городе зовут Могильщик. Значит, сразу скажи, ребята, вот у меня есть знакомый — занимается моим делом. Я его попросил, он мне помогает. Какие там ко мне претензии, вот, пожалуйста, с ним встретьтесь и разбирайтесь. Я не хочу в эту ситуацию, я рабочий человек, б...ь, у меня своя работа, разборки мне на х... не нужны, вот с ним и разбирайтесь. У него есть какие-то полномочия по отношению ко мне, и все. Спокойненько, без наездов, не посылай на хер никого. Скажи, ребята, если хотите, давайте стрелочку забьем. Ну, чтоб мы с тобой состыковались, дня через два. Вот скажите, где вы будете через два дня, я передам человеку, он подъедет. Скажи, что вопрос будет решаться без мусоров, б...ь, это я отвечаю за это, на х... Скажи, подъедет правильный человек.
