Светлана Рыжакова - Фуксы, коммильтоны, филистры… Очерки о студенческих корпорациях Латвии
В.М. Шервинский занимался не только строительством или перестройкой культовых сооружений, но и ремонтом и благоустройством многочисленных приходских зданий. Он – автор мемориала воинам, павшим в Первую мировую войну, на Покровском кладбище. Одна из самых важных и известных работ Шервинского (по эскизам архитектора и художника Сергея Антонова) – часовня на Покровском кладбище, единственная сохранившаяся до наших дней православная часовня Риги. Ее заложили в 1936 г. на месте захоронения останков архиепископа Рижского и Латвийского священномученика Иоанна Поммера (зверски убитого в своем доме в Межапарке в 1934 г.).
Особенное внимание Шервинский обращал на северорусский стиль деревянного зодчества; по его проектам в Латгалии было построено десять своеобразных по архитектурному решению храмов. В своих воспоминаниях архитектор признавался, что обратиться к этой теме его побудили известия из Советской России о разрушении там многих древних памятников церковного зодчества. В.М. Шервинский решил запечатлеть великолепные, исчезающие архитектурные формы; он писал:
…а что если мне в пример взять церкви Российского Севера, церкви, которые там одна за другой пропадают? Что если нашу Латгалию в архитектурном отношении превратить в маленький русский Север?
В 1940 г., с приходом советской власти в Латвию архитектурно-планировочное бюро Шервинского было закрыто, и архитектор перешел на новое место работы – в проектную комиссию при Рижском горисполкоме. С началом Великой Отечественной войны и немецкой оккупации Шервинский был направлен на проектирование бараков для советских военнопленных. Как отмечает Э. Упманис,
работая на этой должности, Шервинский постоянно наблюдал муки голода и смерть людей, поставленных в тяжелые условия выживания в холодных бараках. Шервинский обратился к немецкой администрации лагерей с просьбой ввести богослужение для военнопленных; к этой просьбе прислушались. В этом же 1941 году немецкое руководство оккупированных территорий на востоке приняло решение о создании Псковской православной миссии, действие которой распространялось на северо-западные епархии России (Новгородская, Псковская, Санкт-Петербургская и Прибалтийская). Идея принадлежала митрополиту Виленскому и Литовскому Сергию (Воскресенскому), назначенному на должность экзарха Латвии и Эстонии. Он же назначил архитектора Шервинского членом созданного Экзаршего управления. В основном это были священники из Рижской и Нарвской епархий; 18 августа 1941 года 14 человек прибыло на назначенные должности (об этом историческом событии в 2010 году был снят фильм «Поп» с Сергеем Маковецким в главной роли).
В послевоенный период Владимир Максович обратил внимание властей на плачевное состояние православных церквей по всей Латвии и повлиял на начало реставрации культовых объектов. В 1945 г. Шервинский был назначен старостой рижского Христорождественского кафедрального собора. Однако 25 декабря 1951 г. последовал арест Шервинского; вскоре он был обвинен в «антисоветской пропаганде» по статье 58 уголовного кодекса РСФСР: «За участие в работе Экзаршего управления, организацию богослужений для советских военнопленных, активное участие во Внутренней православной миссии», – гласил приговор Коллегии Верховного Суда СССР. 19 марта 1952 г. Шервинского приговорили к 10 годам исправительно-трудовых лагерей с конфискацией имущества, ему вменялось в вину участие во внутренней православной миссии в годы немецко-фашистской оккупации. Архитектор отсидел три года в Устьвымлаге, на территории Коми АССР, а в 1955 г. был освобожден по амнистии.
После амнистии Владимир Максимович вернулся в Ригу и был назначен архитектором проектной конторы Рижского горисполкома; эту должность он занимал до своей смерти в 1975 г., по его проектам в Риге было построено множество жилых домов. Он продолжал оставаться и синодальным архитектором православной церкви. Когда отмечался юбилей – 40 лет с момента его вступления в эту должность, – Шервинский удостоился таких слов:
Можно смело сказать, что нет такого храма в Рижской епархии, в строительстве, ремонте или благоукрашении которого Вы не приняли бы самого деятельного участия. Необходимо подчеркнуть, что из-за недостатка епархиальных средств значительная часть Ваших трудов совершалась безвозмездно и эти неоплаченные труды Вы с истинным христианским благодушием и готовностью приносили в дар Церкви Божией, как Ее верный сын.
Совершенно особая атмосфера была создана в семье Шервинских-Упманисов.
Конечно, это было двоемыслие, то, что происходило: с дедушкой я ходил в церковь, в доме были иконы, – в школе об этом нельзя было говорить. Вообще наличие в семье тем, о которых нельзя было говорить за стенами квартиры. Книги, которые нельзя выносить.
Для Э. Упманиса активно интересоваться ее историей было «совершенно естественным», потому что это – часть истории его семьи, дома были книги исторические, царских времен, с портретами императоров, и в частности корпорантские предметы – декель, ленты, он всем этим интересовался.
День создания Fraternitas Arctica – 7 ноября (об этом подробнее говорилось выше) – совпадал с годовщиной празднования Октябрьской революции, поэтому сборы членов в советское время не выглядели так подозрительно. Аркты собирались чаще всего на квартире у Александра Путныньша или у врача Ивана Рошонка, человек по 10. Дед очень хотел дожить до 100-летия празднования корпорации, т. е. до 7 ноября 1980 г. Этому, однако, к сожалению, не суждено было случиться: он умер 6 ноября 1975 г., за один день до 95-летнего дня основания корпорации, и был похоронен на Вознесенском кладбище.
Однако его дело достойно продолжил его внук. Эйженс Упманис пошел по стопам своих предков: он тоже стал архитектором, занимался реставрацией, закончил Рижский политехнический институт, был председателем Комитета управления памятника Свободы и Братского кладбища. Преподавал в РПИ и в последствии – в РТУ с 1981 по 1994 г., стал членом совета по памятникам при Рижской думе. Эйженс Упманис был одним из инициаторов установления памятника Барклаю-де-Толли. Профессиональное занятие архитектурой, реставрацией, сохранением облика памятников города сочеталось в жизни Э. Упманиса с большим интересом к истории и культуре Латвии и России, а также и к своей семейной истории.
Почему я в корпорации: потому что мой дедушка там состоял. Дома лежали вещи, которые связывали семью с историей, с теми временами. Лента, кантусник и книга Конвент президиумов. Дома я изучал историю, рисовал ленты, при этом понимал, что об этом рассказывать нельзя.
Негласные встречи старых («цветных») членов Fraternitas Arctica изредка продолжались, но они были довольно закрытыми мероприятиями. Хотя – «кто мог запретить пить пиво и петь песни 7 ноября?» Дед Эйжена, Владимир Максович, поддерживал контакты со своими корпорантами до самой смерти, но в эту страницу своей жизни особенно никого не посвящал. Правда, некоторых друзей деда Эйжен знал. В 1980 г. он созвонился со всеми, кого смог найти по сохранившимся записным книжкам деда, и стал инициатором встречи. 7 ноября 1980 г. исполнилось сто лет с момента основания корпорации; встречу удалось организовать в конце ноября 1980 г., в доме Александра Путныня в Приедайне (окраина Риги). Тот день остался навсегда в его памяти, он был связан с огромным эмоциональным переживанием. Он собрал дома и принес в портфеле важные вещи – скатерть, которую моя бабушка вышивала для корпорации, фотографии.
Много говорили на встрече. И проскользнула мысль – а жаль, что у нас нет ни одного фукса, но кто-то сказал: подождите, сегодня что-то будет!.. Мне дали слово. Я поздравил всех с праздником и сказал – были бы другие обстоятельства, времена, я бы, конечно, был бы среди вас. И Александр Путнынь говорит: «Предлагаю внука нашего филистра, Владимира Шервинского, принять. Учитывая обстановку, никаких формальностей проводить не будем, но если кто-то против – пусть говорит». Никто не был против. Он взял декель и надел мне на голову. Меня сразу приняли и сказали: «Ты будешь конвентским фуксом до появления нового фукса!» – Я что-то пытаюсь сказать, а мне говорят: «А пиво – на кухне!» И я, переполненный чувствами, побежал за пивом…
В то время я уже закончил университет. И оказалось, что это был единственный случай в Советской Латвии, когда корпорация приняла нового фукса. Я вообще считаю себя вечным фуксом – все время учусь, «фуксую». Меня, как ольдермана, часто обо всем спрашивают – как следует по традициям. Я не всегда и не обо всем знаю. Но – сужу, исходя и из традиций, и из логики. Потом еще 5 лет ничего особенного не происходило, но во второй половине 1980-х гг. все закрутилось…
