Александр Черницкий - Как спасти заложника, или 25 знаменитых освобождений
— Забастовки и демонстрации были полезны для борьбы с антинародным режимом, — объявил Хомейни по ТВ. — Но теперь в Иране установлена подлинно народная власть, и бороться стало не с кем. Поэтому мы объявляем фетву о запрете забастовок и демонстраций протеста. Более у иранцев нет повода для этого.
Во главе огромной страны с 50 миллионами населения оказался злобный фанатик, однако иранцы далеко не сразу поняли, какая произошла катастрофа. Хомейни ловко использовал ненависть народа к шаху, который ассоциировался с «Большим шайтаном» — США. В Иране царила небывалая антиамериканская истерия. Она достигла апогея после подписания мирного договора между Израилем и Египтом: в мусульманском мире появилась первая страна, признавшая право еврейского государства на существование.
Особую ненависть вызывала личность 55-летнего президента США Джеймса Эрла Картера, который приложил немало усилий, чтобы египетский президент Анвар Садат и израильский премьер-министр Менахем Бегин пожали друг другу руки, С точки зрения исламских фанатиков это, конечно же, никуда не годилось. Более того, администрация Картера позволила свергнутому шаху Мухаммеду Резе Пехлеви пройти курс лечения в США. 23 октября смертельно больной изгнанник под именем заместителя госсекретаря Дэвида Ньюсома был помещен в клинику Корнеллского университета в Нью-Йорке.
Однако сохранить секрет не удалось — уж слишком хорошо была известна во всем мире внешность шаха. Это стало последней каплей, переполнившей чашу ненависти иранцев к Америке. В Вашингтоне было 3 часа ночи 4 ноября 1979 года, когда в отделе оперативной информации госдепартамента зазвонил телефон.[15]
В трубке прозвучал голос Элизабет Энн Свифт, сотрудницы политического отдела посольства США в Тегеране:
— Толпа беснующихся исламских студентов при полном попустительстве полиции ворвалась на территорию посольства. Примерно четыреста молодых иранцев окружили канцелярию и штурмуют другие здания комплекса посольства!
— Ночной штурм? — в недоумении переспросил сонный дежурный и вдруг опомнился: — Ах да, ведь там у вас уже одиннадцать утра!
О происходящем был поставлен в известность госсекретарь США Сайрус Вэнс. Единственное, что ему сразу стало совершенно понятно, так это термин «исламские студенты». Имелись в виду учащиеся медресе — мусульманских средних или высших школ, которые готовят священнослужителей, учителей и всевозможных служащих для работы в строгом соответствии шариату.
Прежде чем делать выводы, госсекретарь решил понаблюдать за развитием событий. Но оно оказалось неутешительным. Спустя полтора часа миссис Свифт позвонила опять:
— Фанатики с портретами аятоллы Хомейни на сорочках поджигают посольство. В окно я вижу дым и пламя… Сотрудники посольства пытаются связаться с кем-либо из членов иранского кабинета, но безуспешно.
Так в Вашингтоне поняли, что нападение на посольство санкционировано на самом «верху». Дабы не мешать событиям развиваться так, как то было предусмотрено аятоллой Хомейни и его ближайшим окружением, крупные иранские чины избегали каких бы то ни было контактов с американцами. Иранисты в госдепартаменте напрасно накручивали номера кабинетов в захваченном посольстве. Ответом им бывали, как правило, длинные гудки, а дважды раздалась фраза на ломаном английском в сопровождении дьявольского хохота:
— Шпионское гнездо слушает!
В напряженном ожидании прошли еще полтора часа. Все вздрогнули, когда вновь зазвонил телефон.
— За дверью моего кабинета фанатики связывают руки двоим безоружным американцам, — сообщила Элизабет Свифт. — Иранцы кричат, что убьют нас, мы пропали…
Это были последние слова сотрудницы посольства. В Вашингтоне могли лишь догадываться, что смуглый парень с портретом Хомейни на груди вырвал из рук Элизабет телефонную трубку и со смехом указал на дверь:
— Не желаете ли прогуляться, тётушка?
Фанатики объявили заложниками всех американцев, кого удалось захватить: 65 сотрудников и посетителей. Им завязали глаза и куда-то увели. Перед посольством бушевала ликующая толпа, шла бойкая торговля одеждой с «революционной» символикой и аудиокассетами с «революционными» речами аяттоллы.
Условия освобождения заложников «студенты», представившиеся членами «Союза мусульманских студентов», выкрикивали в мегафоны. От США требовалось выдать Ирану шаха и 90 миллиардов долларов, якобы украденных им у иранского народа. Больного раком шаха называли симулянтом и требовали допустить к нему иранских врачей для объективной оценки состояния здоровья.
— Смерть Америке! — хрипло ревела толпа. — Сме-е-е-е-рть!!!
Даже гитлеровская Германия не позволяла себе захватывать чье-либо посольство в центре Берлина, если не находилась с этой страной в состоянии войны. Американцами от мала до велика овладело чувство национального унижения. Президент Джимми Картер в отчаянии сжимал кулаки: вся мощь сверхдержавы, все ядерные боеголовки, все авианосцы и стратегические бомбардировщики были сейчас бессильны. И это за полтора года до президентских выборов!
Выдать тяжело больного шаха означало обречь его на мучительную смерть (например, побитие камнями), к какой непременно приговорит экс-монарха революционный трибунал. Передать иранским муллам авуары шаха из американских банков также явилось бы поощрением фанатизма. Начался суетливый поиск мало-мальски приемлемого компромисса с участием дипломатов других стран.
Однако спустя двое суток стало ясно, что иранцы уступать не собираются.
— Положение безвыходное! — мрачно констатировал Джимми Картер.
Все, что мог сделать президент, так это ввести эмбарго на импорт иранской нефти в свою страну. Кроме того, были заморожены иранские активы в банках США. Захват заложников вызвал лихорадку на нефтяных рынках, перераспределение международных нефтяных потоков и резкий скачок цен на нефть, вплоть до $45–50 за баррель на отдельные партии. Столь высокой отметки цена более не достигнет в XX веке ни разу. Все компании стремились создать максимальный запас нефти и даже, не считаясь с расходами, фрахтовали в качестве нефтехранилищ танкеры.
Дабы своим присутствием не усугублять кризиса с заложниками, спустя еще несколько дней умирающий шах в узком кругу верных приближенных спешно вылетел в Панаму, а оттуда в Египет. Но это уже ничего не изменило.
— Смерть Америке! — ежедневно слышали американцы из своих телевизоров, — Смерть Большому шайтану!
Еще больше встревожились и американские власти, и нефтяные рынки, когда антиамериканизм выплеснулся с тегеранских улиц в Мекку, где 20 ноября произошла попытка государственного переворота, сопровождавшаяся крупнейшим в человеческой истории захватом заложников. Для саудовских фанатиков их король был таким же прихвостнем Соединенных Штатов, каким был шах для иранцев.
Антиамериканские настроения в мусульманском мире набирали силу. Уже 21 ноября фанатики атаковали посольство США в Исламабаде (Пакистан). От повторения тегеранской ситуации всех спасли бдительность и решительные действия морских пехотинцев, охранявших здание. Штурм был отбит, после чего западные страны позаботились о дополнительных мерах безопасности в своих зарубежных представительствах. Разумеется, заложники в Иране свободнее от этого не стали.
Нежелание Хомейни по-хорошему разрешить ситуацию объяснялось его стремлением к окончательному преобразованию Ирана в исламскую теократию. Ведь пока далеко не вся иранская верхушка намеревалась жить под диктовку невежественных мулл, многие из которых искренне полагали Землю плоской. Эту неофициальную, непровозглашенную «оппозицию» возглавлял новый премьер-министр Ирана Мехди Базарган. На волне антиамериканской истерии аятолла не без оснований надеялся разделаться со всеми, кто стоит на его пути к абсолютной власти и мешает превращению Ирана в тоталитарное государство.
Между тем президент Картер был выпускником военно-морской академии и семь лет прослужил офицером военно-морских сил. Ему чрезвычайно пришлась по душе идея силового решения конфликта, да и основания для оптимизма имелись: в 1976 году заложники были успешно освобождены израильтянами в Уганде, а в 1977-м — немцами в Сомали. Отчего же американцы не могут освободить своих в Иране?
Для разработки операции спустя двое суток после захвата заложников в Вашингтон был вызван Чарльз Бекквит, командир и создатель «Дельта Форс» («Delta Force») — единственного в ту пору контртеррористического спецназа США. Название указывает на память о диверсионном взводе «Дельта», которым полковник Бекквит командовал во Вьетнаме. Позднее Бекквит стажировался, подобно своему западногерманскому коллеге Вегенеру, на базе великолепного британского спецназа САС. Однако из-за недальновидности верховного командования «Дельта Форс» была создана лишь в 1977 году и почти не имела практического опыта.
