Лариса Кучерова - КГБ в Афганистане
Часового, караулившего заложников, сняли тихо. К четырем утра операция была благополучно завершена. А через два месяца капитан Шабалин получил свою первую боевую награду – орден Красной Звезды.
Договор с Гульмаммадом– Говоря о душманских вооруженных формированиях, надо учитывать тот факт, что ни о каком едином антиправительственном фронте речи идти не может в принципе. Только в провинции Герат более десяти тысяч душманов вели между собой активные боевые действия не на жизнь, а на смерть. Главари этого воинства постоянно находились в поиске новых союзников, то и дело заключали между собой недолговечные и зыбкие коалиции.
Начиная с 86-го года, после нескольких успешных операций «шурави», определенная часть душманских лидеров обратила свой взор в сторону властей, опиравшихся на военную мощь ограниченного советского контингента, и начала вести с ними активные секретные переговоры, в результате которых с МГБ (министерством государственной безопасности) Афганистана был пописан целый ряд секретных соглашений. Василий Шабалин лично участвовал в одном из этих переговоров.
Дело было осенью 88-го года. 5-я мотострелковая дивизия принимала участие в боевой операции в приграничном с Ираном районе. Группы разведчиков 650-го ОРБ блокировали наиболее вероятные караванные тропы, чтобы пресечь подпитку душманов оружием, боеприпасами и медикаментами. Шабалин вместе со всеми находился на боевом выходе, когда поступила информация о том, что один из душманских главарей ищет выход на советское командование с целью подписать договор. Речь шла о Гульмаммаде – хорошо известном полевом командире в приграничье. Под его началом находилось около шестисот человек.
Гульмаммад
Встречу назначили в его резиденции, находившейся в довольно крупном кишлаке Зиндаджане. В качестве доказательства искренности своих намерений Гульмаммад предложил свое посредничество в освобождении двух наших пленных, находившихся в одной из соседних банд. Вместе с Шабалиным на встречу отправились комбат 650-го разведбата подполковник Станислав Солодовник, начальник штаба капитан Федор Олейник, полковник ГРУ Сергей Кузьмин и старший оперуполномоченный особого отдела 40-й армии майор Евгений Умнов, специально прилетевший из Кабула для выкупа наших ребят.
К Зиндаджану подъехали на двух восьмидесятых бэтээрах около двух часов дня. Технику с десантом оставили у входа в кишлак под присмотром старшины второй разведроты прапорщика Баратина и пошли на переговоры. Зиндаджан, как, впрочем, и все кишлаки, в Герате являл собой цепочку глиняных дувалов, примостившихся в ложбинке. Чуть поодаль на пригорках радовали взор культивируемые в этой местности виноград и зерновые посевы.
Окруженный высокой стеной дом Гульмаммада выделялся на фоне окружавшей его убогой нищеты восточной изысканностью и роскошью. Становилось сразу понятно, что его хозяин человек непростой и далеко не бедный. Переговорщиков проводили в комнату, устланную дорогими коврами. Шикарная мебель, лежанки, столики на изогнутых ножках, отливающая темно-красными пятнами бронза светильников, из полумрака под лучом солнца, пробившегося сквозь заросли окружавшего дом сада, отсвечивали медью и позолотой кальяны.
Офицеров уже ждали: десять человек с непроницаемыми бородатыми лицами сидели вдоль стен большой просторной комнаты. Хозяина не было. Гости расположились на отведенных для них местах, осмотрелись. Через какое-то время в сопровождении двух сыновей появился Гульмаммад. Высокий, под два метра, красавец-исполин. Густая копна длинных смоляных волос была заметно подернута сединой, умный взгляд выразительных, налитых черным огнем глаз, словно выточенные из камня скулы, волевой подбородок, целеустремленные движения. Сдержан, приветлив, величественен. Все, абсолютно все выражало в нем какую-то первобытную, незыблемую, подчиняющую и волю, и мысли, и чувства силу вожака, внушающую непререкаемую веру в своей правоте, своем могуществе и несокрушимости.
Переговоры вел Кузьмин, владевший фарси. Официальная часть длилась около сорока минут. Кузьмин передал текст договора. Гульмаммад пробежал по нему глазами.
– Мне надо все тщательно взвесить, внести кое-какие коррективы, и дня через два я его подпишу. Тогда же сообщу, где находятся ваши пленные.
Сыновья Гульмаммада
После этого он дал знак старшему сыну. Тот встал, вышел из комнаты и вернулся с подносом, на котором стояла бутылка пакистанской Russian vodka. Следом внесли огромный казан с пловом, источающим умопомрачительный аромат. Постепенно холодок взаимного недоверия растаял. Во время застолья Гульмаммад вышел из комнаты. «Шурави» остались ужинать с его приближенными и сыновьями. Он появился только перед самым отъездом гостей. Трудно сейчас сказать, чем ему так приглянулся молодой чернявый капитан Шабалин, но только именно ему он предложил обменяться часами. Шабалин снял с руки свой «Полет», а Гульмаммад протянул ему свои Seiko-5. Они посмотрели друг другу в глаза. На прощание пожали руки. Больше Шабалин его не видел. Никогда.
Через несколько дней договор был подписан. Гульмаммад слово свое сдержал. Благодаря его посредничеству двое наших военнослужащих были освобождены из плена. А спустя два месяца пришла информация о том, что Гульмаммада и всю его семью под покровом ночи вырезали люди Туран-Исмаила. Кровавая трагедия разыгралась в том самом доме, где проходили переговоры. Скорее всего, охрана просто сдала своего хозяина. Таковы нравы Востока.
А часы до сих пор остались у Василия Шабалина как напоминание об этом мужественном и сильном человеке.
Кандагарская западняДва года пролетели как одно мгновение. Срок афганской командировки подходил к концу. Шабалин готовился к отлету домой и ждал себе замену. Он многое пережил на этой войне, многое переосмыслил. Делал что мог, на пределе сил и возможностей. Основательно, грамотно, профессионально. Просто выполнял свой офицерский долг перед Родиной, перед мужиками, с которыми ходил в разведку, перед самим собой. Даже душманы по-своему отметили его работу. Мало кому дано в буквальном смысле узнать свою цену. Шабалин знал. Духи оценили его голову в пятьдесят тысяч американских долларов, о чем регулярно оповещали в своих листовках, разбрасываемых в окрестностях Шинданда. Правда, желающих поправить свое материальное положение так и не нашлось. То ли духи пожадничали, то ли товар пришелся не по зубам.
Казалось, все испытания остались уже позади, но жизнь распорядилась по-своему.
В январе 1989 года, буквально перед окончательным выводом советских войск из Афганистана, командованию 650-го ОРБ была поставлена задача обеспечить охрану и организовать оборону кандагарского аэродрома.
Полгода назад из этой провинции вышел последний советский солдат. После ухода наших войск все бремя ответственности за оборону города от моджахедов легло на плечи командующего 2-м армейским корпусом афганской армии генерала Hyp руль-Хак Олюми. Духи обложили город со всех сторон. Боевые столкновения происходили практически каждый день. Окруженный чашей гор аэродром постоянно обстреливали эрэсами…
Наша военно-транспортная авиация должна была доставить для генерала Олюми оружие и народно-хозяйственные грузы, и разведчики должны были обеспечить безопасность советских бортов на аэродроме.
Кандагарский аэропорт
Шабалин отправился в особый отдел 5-й мотострелковой дивизии. Его встретил начальник особого отдела полковник Закир Мусаханов. Обрисовав ситуацию, он спросил:
– Кого предложишь вместо себя?
Шабалин внимательно посмотрел на начальника. Они оба знали: шансов вернуться из кандагарского пекла живым один из тысячи. Их практически не было совсем. Оба прекрасно понимали, что приказывать Шабалину сейчас не может никто. Но они понимали и то, что лучше него никто не справится с этой задачей. И Шабалин принял для себя единственно возможное решение:
– Ну зачем кого-то. Сам и полечу.
…19 января в предрассветный час разведбатовцы во главе с комбатом Николаем Мауренко, сменившим на этой должности Солодовника, благополучно высадились на бетонке кандагарского аэродрома и незамедлительно заняли позиции у взлетно-посадочной полосы. Проморгав саму высадку, духи быстро очухались и начали массированный обстрел так некстати нарисовавшихся здесь шурави. За первую ночь по позициям разведчиков было выпущено около восьмисот эрэсов.
Приехал Олюми. Познакомились. Генерал взахлеб, без умолку вещал о нерушимой дружбе братских народов, о трудностях текущего момента, о своей безграничной благодарности за помощь и еще много о чем. Сладкоголосые восточные тирады лились из него рекой.
