Жак Бержье - Секретные агенты против секретного оружия
— Конечно, нет! — ответил Эльброннер. — Будь у них взрывчатое вещество ядерного происхождения, самоубийство было бы для нас единственным разумным исходом… Но у них есть нечто другое, в чем они крепко уверены. Это другое требует огромных количеств жидкого кислорода.
— Газ, замораживающий все в пораженной им зоне, невозможен по законам термодинамики! — запротестовал Эшкенази. — И ледяной мост через Ла-Манш тоже!
— И все-таки я знаю, что оружие «X» существует не только в больном мозгу фюрера, — с убеждением сказал Эльброннер. — И я настаиваю на этом. Верн и вы все время требуете продолжать борьбу… Так вот, мне кажется, сейчас нельзя ничем так помочь англичанам, как созданием организации, которая разберется в немецких чудесах. Таково же мнение вашего друга из Тулузы, того, который в августе месяце ходит в габардиновом плаще.
— Вы говорите о Фабьене? — спросил Верн. — Что ж, у него часто возникают правильные мысли. Впрочем, вы тоже правы.
— Не может быть! — усмехнулся Эльброннер. — Первый раз в жизни я слышу, что вы со мной согласны!
— Вы правы в том, что война только начинается, — разъяснил свою мысль Эшкенази. — И в том также, что это война ученых. Швейцария и неоккупированная Франция представляют богатейшие возможности для сбора информации. Нам повезло: мы свободны и находимся на удобных позициях!
— Не забывай, что у тебя есть жена и дети, — возразил Верн.
— Так что же? Они поймут, что, как сказал старик Черчилль, лучше умереть стоя, чем жить на коленях! [7]
И Верн перестал спорить. В этом тихом городе опасность казалась далекой, почти нереальной. Немногочисленные агенты гестапо были известны наперечет. Совсем недавно одного из них выследили и убили, чтобы, как выразился впоследствии Пьер Нор, «люди не забывали, чем пахнет предательство».
* * *Два дня спустя Верн стоял, поднявши руки, в нейтральной зоне между Моэльзюла и Аннемассом. Двое пограничников наставили на него револьверы.
Берн попался, возвращаясь нелегально из Швейцарии, где его снабдили пропагандистскими материалами и запасными радиодеталями.
— А бриллианты? — спросил один из пограничников.
— Какие еще бриллианты? — удивился Верн. До конца своих дней не суждено ему узнать, о каких бриллиантах шла речь.
Пограничники перерыли чемоданы, увидели, что они набиты книгами и союзническими листовками, и немедленно отпустили Верна. Разумеется, такой счастливый исход вовсе не был обязательным. После того, как аналогичные неприятности постигли Эльброннера и Эшкенази, друзья призадумались. Всем троим стало очевидно, что они не больше чем любители, дело их может легко провалиться и им следует изучать конспирацию с самого начала, с азов.
Они уяснили себе, что добрая воля и мужество сами по себе ничего не решают — этого недостаточно. Современная тайная организация сопротивления не может существовать, не опираясь на классический треножник: Передачи — Связи — Документы.
Если эти три обязательных элемента не обеспечены, ни люди, ни деньги, ни оружие никогда не приведут ни к чему значительному.
В первую очередь тройка занялась радио. Эшкенази и Верн собственноручно изготовили несколько передатчиков, по типу которых впоследствии было создано довольно много других.
Одна местная фабричка изготовляла генераторы помех.
Пользуясь ими, немцы глушили радиопередачи союзников и мешали французам слушать Лондон. Руководство фабрики стало выписывать радиодетали в сверхкомплектных количествах. Они питали наши мастерские и помогали службе радиопередач.
Верну удалось раздобыть в Париже несколько американских «ламп-желудей». Эти крохотные приборы генерируют ультракороткие волны. Подобно свету, эти волны распространяются по прямой, в то время как более длинные волны отражаются от ионизированного «хэвисайдова слоя», который со всех сторон окутывает нашу планету.
Ультракороткие волны обладают тем неоценимым преимуществом, что они не детектируются, то есть место их зарождения невозможно обнаружить.
Именно такой прямолинейный пучок радиоволн мы протянули от местечка Лимонэ, стоящего на горе над Лионом, до самой Швейцарии.
В конце ноября 1940 года радиосвязь начала работать.
Спустя некоторое время нам пришлось передвигать лучевой пучок — он отражался от металлических опор линии высокого напряжения.
— Так можно нащупать и самолет! — сказал Верн.
— Открыл Америку! — фыркнул Эшкенази. — Англичане наверняка давным-давно применяют этот способ!
Ни тот, ни другой еще понятия не имели о радаре, хотя случайно натолкнулись на его основной принцип. Не знали они также, что их экспериментальная установка почти в точности предвосхищала ту, которой позднее, в 1950 году, предстояло улавливать радиоволны, поступающие с иных планет и из межзвездного пространства. Достаточно было доли внимания и некоторого количества свободного времени, чтобы на плоской вершине Лимонэ зародились начатки новой науки — радиоастрономии.
Наша установка могла, в случае экстренной надобности, передавать известия в Лондон через Берн. Но далеко не весь материал может быть передан по радио.
Перед нами вскоре встала задача — как быть с объемистыми документами, планами, образцами, фотографиями? Как наладить их передвижение между Лионом, Парижем, Берном и Лиссабоном?
Тогда появились добровольцы. Преимущественно это были женщины. Они несли свою трудную службу с героической преданностью делу, и многие теряли при этом свободу, а порой и жертвовали жизнью.
Переход демаркационных линий и пограничных зон потребовал от нас невероятной изобретательности, а порой и остроумия. Известна история о покойнике, мирно пересекшем границу в своем гробу. Оказавшись в Швейцарии, покойник воскрес и превратился в агента связи, снабженного ценными документами. Если эта история и приукрашена, то абсолютно точна другая. Небольшой рулон заснятой микропленки в оболочке соответствующего цвета был подклеен к жировым складкам на шею живой свинье. Свинья-путешественница несколько раз благополучно пересекала государственную границу, охранявшуюся двойной — французской и немецкой — пограничной стражей.
Абсолютно достоверна также история ультрасекретного документа, который путешествовал в поезде Париж — Лион, спрятанный в уборной за зеркалом.
Иногда — особенно в южной зоне — достаточно было обыкновенной почты. Существуют особые разновидности симпатических чернил, которые остаются загадкой для самых опытных цензоров. Эта система широко применялась в начале 1941 года.
Выяснилось, что службу добывания фальшивых документов на ноги поставить труднее. Лондонский штаб Сопротивления всегда склонен был к недооценке этого важнейшего дела. Бумаги, которые мы получали из Лондона, были, как правило, совершенно непригодны. Пришлось самим собрать огромную груду документов — удостоверений личности («карт д'идантитэ»), продуктовых и табачных карточек, справок о демобилизации, свидетельств о рождении и прочее.
«Мастерские» были организованы несколько позднее.
В них работали самоучки, за короткое время достигшие в своем хитром мастерстве настоящего совершенства.
Затем возникла необходимость в «живых» удостоверениях.
«Живое» удостоверение — не простая вещь. При аресте чаще всего дело не ограничивается только поверхностным ознакомлением с предъявленным документом, Полицейский снимает телефонную трубку: «Алло! Говорят из полицейского комиссариата квартала Гро-Кайу. Это что, мэрия Фуйи-лез-Уа? Скажите, вы выдавали 5 января 1941 года удостоверение личности за номером 1001 на имя Куржю, Непомюсен-Зефирин, родившегося в Ландерно, 15 декабря 1907 года?»
Фальшивое удостоверение не может выдержать такой проверки, если только г-н Куржю, Непомюсен-Зефирин, 1907 года рождения, не существует на самом деле.
Необходимо, следовательно, снимать подробные копии с подлинных, «живых» документов. Если даже у вас заведется в мэрии сообщник, и телефонные ответы будут утвердительными, трудности на этом не кончаются. Большое число вопросов, поступающих в адрес мэрии Фуйи-лез-Уа, рано или поздно привлечет к себе внимание.
Потребовалось искать новые средства. Чрезвычайно полезным оказалось привлечение ювелиров.
По закону при покупке или продаже золота и драгоценностей необходимо предъявление документов и тщательная регистрация последних. Списки, ведущиеся ювелирами, помогли нам узнать множество подлинных имен, которые пригодились нашим мастерам при изготовлении удостоверений.
Что касается бланков, то в них мы не испытывали недостатка. В свою бытность начальником Главного управления национальной статистической службы генерал Кармий (впоследствии арестованный и умерший в немецком концлагере) успел передать нашей организации пять тысяч бланков удостоверений личности для мужчин и женщин в возрасте от двадцати до шестидесяти лет. Вплоть до 1944 года все наши сотрудники были снабжены подлинными документами, лишь имена и прописка были в них «липовыми».
