Андрей Кокорев - Повседневная жизнь Москвы. Очерки городского быта в период Первой мировой войны
«…По мере приближения к Крутицким казармам делалось заметнее движение в ту сторону. Трамваи тяжело ползли, нагруженные и облепленные со всех сторон запасными, которые висели на подножках и даже у окон. По тротуарам спешили люди в высоких сапогах с узелками под мышками. Почти начиная от Спасской площади до самых казарм уже стояла густая толпа мужчин и женщин, мешавшая правильной езде. Пришлось оставить извозчика и идти пешком, с трудом прокладывая себе путь. Толпа гудела, точно вспугнутый пчелиный рой. Преобладали штатские лица, штатские позы. Все это были люди, мгновенно оторванные от своих ежедневных обязанностей и дел. И было странно видеть их, одних с узелками, закинутыми на плечи, других в высоких сапогах. Но на лицах не было признаков неудовольствия или уныния. Простые мужицкие картузы смешались с элегантными котелками и фирменными фуражками всех ведомств.
Запасные идут по улице Садовой-Черногрязской. Москва. 19 июля 1914 г.
(из книги: Щапов Н. М. Я верил в Россию… Семейная история и воспоминания. М., 1998)
Рядом с безусыми мальчиками стояли полуседые бородачи. Бабы и девки в ярких цветных платках лущили семечки. Кое-где виднелись модные дамские шляпки.
Чем дальше пробирался Федор через густо напиравшую и качавшую толпу, тем более его охватывало общее чувство приподнятой серьезности. Не было слышно смеха, но говорили громко и свободно. Откуда-то родились широкие жесты, спокойствие в словах и движениях. И чувствовалось, что это не просто толпа, случайно запрудившая улицу, а это – народ, пришедший, чтобы вооружиться, сознательный и спокойный в сознании своей мощи. (…)
А толпа напирала и напирала. Ворота отворились, и хлынула новая очередь».
Позже, когда были сформированы и отправлены на фронт боевые полки первой очереди, порядок призыва немного изменился.
Мобилизация. Осмотр запасных
Военное министерство через местное учреждение – Московское городское по воинской повинности присутствие – вызывало граждан для исполнения воинского долга. Об этом сообщалось в официальном органе городской администрации – газете «Ведомости московского градоначальничества». Кроме того, приказ о призыве тиражировали в виде листовок, которые расклеивали по всему городу. В объявлении указывалось, каким категориям военнообязанных следует прибыть в распоряжение воинского начальника; при этом власти извещали, «что призыв будет произведен при общем жеребометании по всем шести участкам Москвы». Жеребьевка была необходима, поскольку запасных насчитывалось гораздо больше, чем имелось штатных мест в войсках.
Сначала москвичи объявленной призывной категории должны были собраться возле здания Городской думы на Воскресенской площади. Там чиновники военного ведомства проводили перекличку, принимали заявления, вносили в списки окончательные коррективы. Отсрочки получали по имущественному положению, для окончания образования, по семейным обстоятельствам. После этого проводилась сверка числа призывников в списках с количеством жеребьевых номеров и их закладка в барабаны.
Сама жеребьевка проходила на призывных участках. Вытянутый номер обозначал не только прощание с мирной жизнью, но и место в очереди на медицинский осмотр и окончательное распределение по воинским частям.
М. Щеглов. Доброволец
Чтобы не создавать толчеи на призывных участках, устанавливали даты, по которым должны были явиться запасные определенных номеров. К тому моменту они должны были получить полный расчет по месту работы.
Вне номеров принимали на призывных участках так называемых «охотников», т. е. добровольцев. Имена некоторых из них были, как говорится, на слуху и тут же попадали на страницы газет. Так, добровольно вызвался идти на фронт оправданный судом присяжных В.В. Прасолов. В 1913 году в ресторане «Стрельна» он на глазах у публики убил из ревности жену. Скандальные подробности жизни «веселящейся Москвы», всплывшие в ходе судебного процесса, надолго стали темой обывательских пересудов. Отправился в окопы и получивший помилование бывший офицер В. А. Гилевич – брат и соучастник знаменитого убийцы, чьи преступления были блистательно раскрыты «королем сыска» А. Ф. Кошко.
В сентябре 1914 года были утверждены расценки для расчета с новобранцами и ополченцами за личные вещи, с которыми они приходили в армию. Видимо, нехватка сапог и белья заставила правительство пойти на такой шаг. За сапоги из казны выплачивали 7 рублей 50 копеек, за нательную рубаху – 60 копеек, за исподние брюки – полтинник. Призывник, явившийся со своим «утиральником», получал двугривенный, с носовым платком – 9 копеек, за каждую пару портянок – пятиалтынный.
Кроме людей, под мобилизацию попали транспортные средства: лошади, повозки, автомобили. Последние забирали у владельцев на основании подписанного царем 17 июля 1914 года «Положения о военно-автомобильной повинности во всех местностях Империи за исключением Великого Княжества Финляндского». В первой статье этого документа говорилось: «С объявлением мобилизации вооруженных сил и во время войны снабжение их самодвижущимися экипажами, как то: пассажирскими автомобилями, автобусами, грузовыми автомобилями с их прицепными повозками, свободными поездами (рутьерами), мотоциклами производится обязательной поставкою таковых от населения».
В Москве прием «самодвижущихся экипажей» в армию от частных владельцев проходил 25 июля 1914 года на Ходынском поле. В тот же день торговцы автомобилями сдавали машины в Манеже. Вместе с ними были приглашены представители фирм, торговавшие шинами и прочими необходимыми в автоделе предметами, причем им предписывалось иметь с собой самые подробные каталоги.
Приказом главноначальствующего автомобили и мотоциклы следовало доставить на сдаточные пункты со всеми имеющимися принадлежностями и запасными частями. Принимая технику в казну, специальная комиссия определяла размеры вознаграждения, которое получал ее бывший владелец. При этом учитывались первоначальная стоимость машины, продолжительность ее эксплуатации и степень сохранности. По этому поводу Н. М. Щапов записал в дневнике: «Отобрали (за плату) много лошадей, автомобилей, все мотоциклетки. Частным владельцам платили неважно, а фирмам-продавцам почему-то хорошо – лишь 10 процентов скидки с цены прейскуранта, да и эта цена, вероятно, завышена».
Невыполнение приказа, а также утаивание принадлежностей к автомобилю или запасных частей грозили владельцу денежным взысканием в пределах двойной цены, определенной, как гласил документ, «за наивысший по стоимости вид сих предметов той же фирмы». Более сурово – тюремным заключением от двух до восьми месяцев – наказывали за умышленное повреждение, уничтожение или утаивание «самодвижущихся экипажей» или запасных частей.
Особо оговаривались обязанности шоферов и мотоциклистов «на своих машинах», подлежавших призыву в армию.
Автомобильная рота
Если их «автоматические экипажи» забирало военное ведомство, то водитель считался поступившим на военную службу прямо на сдаточном пункте. В таком случае он уже не являлся к воинскому начальнику, а отправлялся на своей машине прямо на фронт. Шоферы забракованных автомобилей или оказавшихся в излишке должны были отогнать машины домой и идти по призыву в обычном порядке.
Нашлись среди московских автолюбителей и те, кто не захотел расстаться со своей машиной и пошел на армию в качестве добровольца. По сообщениям газет, В. П. Рябушинский, возглавивший московскую автомобильную дружину, заслужил на фронте офицерский чин и стал георгиевским кавалером. О своем родственнике-добровольце упомянул Н. М. Щапов: «…толстый, близорукий и на вид наивный юноша двадцати одного года вызвался охотником со своим мотоциклетом. Теперь он в Австрии при штабе московского гренадерского корпуса».
Автомобили, принадлежавшие австрийским и германским подданным, были просто конфискованы. Машины, оказавшиеся непригодными для военного ведомства, были проданы с аукциона. Например, князь В. П. Трубецкой приобрел тринадцать таких машин и передал их для перевозки раненых.
Всего же, по данным журнала «Автомобилист», в результате мобилизации армия получила примерно три тысячи «самоходов». Правда, среди них преобладали «бенцы», «опели» и «мерседесы», пользовавшиеся до войны повышенным спросом, – германские фирмы отличались от конкурентов бесперебойно налаженными поставками запасных частей. В условиях войны по вполне понятным причинам немецкие машины очень скоро оказались на приколе.
Впрочем, для российских дорог наиболее пригодным был гужевой транспорт. Лошадей для армейских обозов также набирали по мобилизации. Н. Я. Серпинской запомнилось, как ее знакомый богач И. Поляков, владелец роскошных выездов, в июле 1914 года ругал царя, затеявшего войну: «…боялся, что у него заберут лошадей и мулов на военные нужды».
