Элвин Москоу - Столкновение в океане
— Включите огни, дайте полный свет, пусть знают, что мы уже здесь, — сказал он своему заместителю Петтре, в то время как «Иль де Франс» маневрировал, подходя к накренившемуся судну.
Прожекторы залили светом две дымовые трубы, окрашенные оранжевой и черной краской. Наименование судна «Иль де Франс», светившееся трехметровыми буквами в промежутке между трубами, было похоже на белый шатер, воздвигнутый в темноте ночи, извещая о прибытии судна, олицетворявшего Францию в открытых морях.
Несмотря на долголетний опыт плавания по морям, капитан де Бодеан не ожидал застать «Андреа Дориа» в таком состоянии. Внешне итальянский лайнер все еще казался прекрасным. Его совершенные плавные линии, насколько мог заметить глаз, не были нарушены. Многочисленные палубные огни сверкали вдоль всей длины судна, а лучи двух мощных прожекторов с наклонившейся мачты отражались ярким мерцанием в маслянистой воде.
У капитана де Бодеана появилось желание успокоить тех, кто ждал помощи, крикнуть в темноту ночи: «Терпение! Я уже здесь… «Иль де Франс» пришел!» Но, разумеется, он оставался безмолвным, внимательно осматривая накренившееся судно через бинокль.
На палубах «Андреа Дориа» вдоль правого борта никого не было, итальянский лайнер казался всеми покинутым, хотя временами с него доносились крики. Позади гибнущего судна луна освещала беловатое пятно. Капитан де Бодеан понял, что это «Стокгольм».
Капитан де Бодеан (опыт командира судна приучил его проявлять смелость в равной степени с осторожностью) маневрировал «Иль де Франсом», стремясь подойти как можно ближе к правому борту «Андреа Дориа». Оказавшись на расстоянии 350 метров (ближе подходить было опасно), он застопорил машины и лег в дрейф рядом с гибнущим судном. Французский лайнер загородил «Андреа Дориа» от зыби, и водное пространство между двумя судами превратилось как бы в лагуну — тихую гавань со спокойной поверхностью, покрытой разлившимся мазутом. Это обеспечило отличные условия для работы спасательных шлюпок. Капитан де Бодеан рассчитал правильно: его судно будет находиться в безопасности только дрейфуя с одинаковой скоростью с «Андреа Дориа». Всего лишь один раз на протяжении ночи, когда течение снесло итальянский лайнер слишком близко к «Иль де Франсу», ему пришлось пустить машины на задний ход. Все остальное время оба гигантских судна находились в неизменном положении относительно друг друга.
Было два часа ночи, когда «Иль де Франс», застопорив машины, остановился с наветренной стороны «Андреа Дориа». Спустя пять минут первая французская спасательная шлюпка держала курс к поврежденному судну. Затем поспешно, одну, за другой спустили еще десять шлюпок. Капитан де Бодеан решил, что вместе со спасательными шлюпками остальных судов одиннадцати шлюпок «Иль де Франса», вместимостью по девяносто человек каждая, окажется вполне достаточно для эвакуации пассажиров и экипажа «Андреа Дориа» за один или два рейса. Остальные семнадцать шлюпок капитан де Бодеан на всякий случай оставил на борту.
Волнуясь, куря одну сигарету за другой, капитан «Иль де Франса» наблюдал за тем, как его спасательные шлюпки вошли под накренившееся судно и приступили к посадке пассажиров. Он хорошо понимал, что обеспечение безопасности спасателей от него совершенно не зависит, но все же, взяв мегафон с электрическим усилителем, крикнул:
— Будьте осторожны!
В случае, если бы «Андреа Дориа» опрокинулся, под ним в морской пучине исчезли бы все спасательные шлюпки, стоявшие вдоль правого борта. Было необходимо, чтобы итальянское судно сохранило плавучесть хотя бы еще на час или на два.
Через семь минут к «Иль де Франсу» подошла первая спасательная шлюпка. Пассажиры были приняты через бортовую дверь четвертой палубы. Затем их провели по трапам вверх на обращенную к итальянскому лайнеру левую сторону судна. Дверь в правом борту, обращенном в сторону открытого океана, была задраена, потому что поднялось волнение. (В районе плавучего маяка во время прояснения погоды неожиданно волнение усилилось). На смену редкой плавной мертвой зыби пришли короткие, быстрые волны, увеличившие для спасательных шлюпок опасность оказаться разбитыми о борт лайнера. Моторные вельботы других судов продолжали доставлять потерпевших на свои суда, но шлюпки с ручным приводом стали держать курс на «Иль де Франс», оказавшийся ближе всех к «Андреа Дориа». Четыре не имевшие моторов шлюпки со «Стокгольма» совершили только по одному рейсу к шведскому судну, стоявшему на расстоянии двух миль, а после двух часов ночи переправляли спасенных на «Иль де Франс».
Находясь в удобном месте, около кормы «Андреа Дориа», второй штурман «Стокгольма» Энестром установил совместно с экипажами французских спасательных шлюпок определенный порядок эвакуации пассажиров. Шлюпки с «Иль де Франса» пришвартовывались к борту шлюпки со «Стокгольма», и пассажиры, спустившись по канату в шведскую шлюпку, переходили затем во французскую, которая доставляла их на свой лайнер. Дух единства и взаимной поддержки охватил экипажи спасателей. Люди работали рычагами ручных приводов, пока их вспухшие ладони не начинали кровоточить. Они взбирались по трапам и концам, чтобы помочь пассажирам спуститься вниз. Ближе к утру некоторые из них поднимались даже на палубы «Андреа Дориа» в поисках оставшихся потерпевших. В каждой шлюпке объявились добровольные пловцы, вытаскивавшие людей из воды. Пятнадцатилетний официант офицерской столовой «Иль де Франса» Жан-Пьер Гийон нырнул, чтобы спасти маленького ребенка, а Армандо Галло прыгнул из спасательной шлюпки в воду за Фортунато Спина — пожарником из команды «Андреа Дориа», который имел вес сто тридцать пять килограммов, а окружность его талии была равна росту.
С прибытием «Иль де Франса» у правого борта «Андреа Дориа» появилось порядочное количество средств спасения — двадцать восемь шлюпок. Их было более чем достаточно для восьми трапов и концов, свисавших с борта. В общей сложности принять участие в спасательной операции могли бы тридцать шлюпок, но две из них, принадлежавшие «Андреа Дориа», совершили только по одному рейсу к «Стокгольму». Одну оттолкнул от «Стокгольма» последний взобравшийся на борт член команды, и она плавала по воле волн. Команду второй спасательной шлюпки, также пытавшуюся покинуть ее, матросы «Стокгольма» на борт не пустили. Это была спасательная шлюпка 3, в которой не удалось запустить мотор. Сидевшие в ней люди, имея в своем распоряжении только два запасных весла, старательно поработав руками, не в силах были грести две мили назад к «Андреа Дориа». Они дождались у борта «Стокгольма», пока их товарищи по команде бросили фалинь и перевели шлюпку за корму шведского судна, где она и простояла всю ночь.
На борту спасательной шлюпки 3 оказался трехлетний сын актрисы Рут Роман — Ричард Роман Холл. Актриса передала сына стажеру из мореходного училища Джулиано Пирелли, двадцатитрехлетнему юноше, выполнявшему у одного из штормтрапов роль «лифта для детей». Мальчика привязали ему на спину, и он спустился по балясинам трапа в спасательную шлюпку 3, в которой уже оказалось около ста двадцати человек. Затем Пирел-ли снова поднялся на шлюпочную палубу, а Рут Роман стала карабкаться через поручни на штормтрап. Но тут спасательная шлюпка отчалила от судна. Обезумевшая от горя мать умоляла вернуться, ее сын громко заплакал, но — таковы уж превратности спасательной операции.
Продолжая разыскивать своих родителей, Питер Тирио трижды пытался пробраться к их каюте. Установив, что прямой путь прегражден, он обошел зону разрушений с противоположной стороны и попытался пройти другим трапом. Но также безуспешно. На его неизменный вопрос, не видел ли кто его отца и мать, все говорили: «Они, наверное, где-нибудь здесь». С этим же вопросом обратился мальчик к антиквару из Нового Орлеана Морису Килу (Питер успел подружиться с ним за время плавания). Кил с женой, дочерью и ее знакомым, также жителем Нового Орлеана Гэй Бартоном, находился в группе пассажиров первого класса, терпеливо ожидавших, когда им скажут, что надо делать.
— Не сыграть ли нам партию в настольный теннис? — пошутил ничего не подозревавший антиквар, пытаясь развеселить мальчика.
— Нет, благодарю вас, — вежливо ответил Питер. — Пойду, поищу еще.
Он направился вдоль шлюпочной палубы к носовой части судна, а затем спустился на палубу фойе, чтобы пройти по коридору, ведущему к каюте 180. Эта палуба была залита водой. Шлепая по воде в пустом коридоре, он подошел к месту, с которого была видна боковая часть каюты родителей. Вход в нее преграждали массивная балка и мелкие обломки. Ему показалось, что дальше, там, где должна была находиться бортовая стена каюты, была пустота. Однако если даже ему в голову и пришла мысль о гибели его отца и матери, то он не осознал это до конца. Он мог предположить, что его родители успели оставить каюту, поэтому мальчик продолжал поиски вверху, на палубах, заполненных людьми.
