Виктор Бронштейн - Лабиринты судьбы. Между душой и бизнесом
Да и пять тысяч, потраченные на аппарат, – огромная неожиданность, при его, в общем-то, рачительном отношении к деньгам. Аппарат он сразу же согласился отдать, как только моя помощница завела с ним об этом речь, якобы втайне от меня. Причём половину стоимости она предложила вернуть за счёт ресторана, взявшего аппарат «по дружбе», которая, как известно, дороже денег.
Я поддержал антипедагогику по возвращению денег. Ясно, что либо Марк сподвиг его купить аппарат, либо Владислав сам решил сделать товарищу приятное, доказав, что он с ним, а не с отцом. Если друг – продавец или в доле с продавцом аппарата, это подло, но не опасно. А если, не дай Бог, это шаг в технологии подсадки на наркотики? Друг учится в техникуме, с деньгами наверняка туго.
В общем-то, не укладывается в голове, каковы же мотивы сына. Я только что с пониманием отнёсся к рискованным автоприключениям, оплатил ремонт, серьёзно заступился за него перед разъярённой, разгневанной матерью, устроил и оплатил недешёвое обучение в автошколе, пообещал ему досрочно руль джипа, на котором его возят. Взамен выдвинул условия – категорически не кальянить и учиться. Он не только нарушил договор, но тут же потратил всю оставленную сумму денег, приобрёл аппарат, притащил его в дом, по-видимому, для систематического пользования.
Всё-таки без давления пропагандиста кальяна он бы не сделал этого необъяснимого шага, чреватого кучей неприятностей.
Неужели у друга есть какая-то сверхзадача? Да, наркотики, что же ещё. Нужно неотложно действовать. Вот только узнаю у дежурного в офисе телефон. «Наеду», как теперь говорят, по полной. Припугну так, что тошно станет!
Пока ищут телефон, чтобы занять время, звоню почти девятнадцатилетней дочери с целью поведать эту страшноватую ситуацию. Но дочь, год назад ставшая примерной ученицей колледжа, теперь студентка достаточно престижного лондонского университета, неожиданно охлаждает моё разгорячённое воображение. По её мнению, почти вся молодёжь курит кальян – современная молодёжная субкультура. Но происходит это в ночных клубах и кафе, поэтому зависимость от него, как правило, не возникает. Про связь с наркотиками она не слышала, но отрицать её категорически не берётся.
Тем не менее я понял, что набрасываться на друга рановато. Нельзя допустить, чтобы их отношения ушли от меня в тень. Вопрос следует глубже изучить с информированными людьми.
Разрушение дружеских связей сына пагубно скажется на зыбкой в этом возрасте дружбе и со мной. Я оттолкну его, а это худшее, что может быть, особенно если учесть его отношения с матерью и их, мягко говоря, неэффективность. А кроме того, какой бы я нанёс удар по психике молодого человека, поговорив с ним жёстко, как с наркодилером, если он не виновен. Он всего десять дней назад справил восемнадцатилетие. Но в глазах у него столько же детства, как и у Владислава. Какая же у них ещё хрупкая, ранимая, неокрепшая взрослость. Не хотел бы я, чтобы с Владиславом разговаривал кто-нибудь в жесточайшем тоне. Чуть не выступил в роли слона в посудной лавке. Нужно исходить всегда из невиновности, тем более когда речь идёт, по сути, о детях. Спасибо дочери, уберегла, пожалуй, от необдуманного порыва. В этом возрасте ниточка отношений тонка как никогда. Ошибки непростительны.
Дружба выше любой беды. Без неё на место маленьких бед прорвутся большие. Наркодилерство, скорей всего, плод моих воспалённых чувств, подогреваемых глубокой, никогда не заживающей раной, оставленной на сердце уходом Андрея с его нежной душой в мир иной.
Как выяснилось назавтра и без моих разборок, которые, слава Богу, не состоялись, настроение у сына близко к депрессивному, или, как точно говорила моя бабушка: «На душе тошно». В доверительном разговоре с домработницей он пенял на тяжелейшую ситуацию. С матерью отношения раскалены докрасна из-за машины и оскорблений с её стороны, но с этой ситуацией он уже свыкся, теснее прижавшись ко мне, теперь и со мной назревает глубокая трещина.
Буря с выселением
По моему глубокому убеждению, груз тяжелейшего настроения опасен для психики, для иммунитета ребёнка, хоть и большого. Резко снижается тонус и работоспособность, особенно у чувствительного человека. Снять такой груз нужно как можно быстрее. Слишком много бед свалилось как-то разом на его ещё неокрепшие плечи. Тянуть нельзя.
Звоню ему и отпускаю этот, гнетущий сильнее любого наказания, грех. И по голосу ощущаю, как расправляется его, сплющенная прессом нахлынувших неприятностей, душа, поднимаются плечи и наливается соками радостной молодой жизни голос. Ещё бы, восстановлена начавшая было стремительно разрушаться домашняя крепость. Под обломками оказаться одному ох как боязно и опасно, хотя, как всегда, любая истина спорна.
Пауза в отношениях серьёзно усиливает действенность наказания. Грань эту можно почувствовать только сердцем. Можно «переберечь» психику ребёнка в жертву родительской любви с огромным ущербом для будущего. Позднее я понял, что паузу перед отпущением грехов всё же надо держать подольше.
Помню тяжёлые дни своей юности. Психика у меня была, правда, покрепче, чем у Владислава, но и взаимоотношения с близкими намного суровее. Все взрослые были безбожными жертвами сталинского бездушья. Какая уж тут крепость! Уютной для души норы и той не было. Но счастье, что эпоха миновала и родители – долгожители по российским меркам – успели раскрыть потаённые грани души, сияющие чистым светом мудрости и бесконечной любви.
Не раз, начиная с детства, мне казалось, что всё происходящее является дурным сном. Проснусь, а густой смог неприятностей, а теперь ещё и возраста, рассеется и всё будет по-другому – ведь мир устроен безоблачно и мудро.
Сквер зыбко воспарил до розовых небес,
И, сквозь закат пройдя, он в прошлое скатился.
Там с другом в сумерках через забор я лез.
Вдруг сад соседский превратился в лес,
А друг мой, став седым, с лекарством суетится…
Нет! Нет! Я пионер! Мне старость снится.
У сына, наверное, сейчас было подобное состояние. Слава Богу, что успели выяснить отношения и помириться. Его мать Галина как раз возвращалась с морей и была настроена дать бой за свою «поруганную» угоном машины честь. Долгие переговоры с ней и попытки убедить, что грех не так уж велик, тем более что искушение ею же брошенными ключами выдержать сложно, результата не дали. Впрочем, как всегда, когда я – убеждающая сторона. Нереализованное болезненное самолюбие как будто возвышает её всю жизнь противоборством со мной. Она не слышит аргументов, не бросает на весы хотя бы то, что у меня колоссальный жизненный опыт, нешуточность которого доказана достижениями фирмы, обеспечившими целиком и её безбедное существование, и профессорскими, писательскими регалиями и высокими наградами на областном и российском уровне.
Неприступная крепость. К огромному сожалению, в такой же панцирь иногда одевается дочь, хорошо, хоть это бывает нечасто. Что это? Наследственность? Или подрыв раз и навсегда моего авторитета в глазах десятилетней девочки во время развода? Никак не восприняла мать напоминание о том, что если в семье нормальный отец, то наказывать или миловать – решать ему.
Задача матери прежде всего жалеть и отогревать душу детей, в том числе и после отцовских взысканий. Вот как точно сказал по этому поводу поэт Игорь Шкляревский:
– Поспи! – говорила мать.
– Вставай! – говорил отец.
– Поешь! – говорила мать.
– Учись! – говорил отец.
Приеду, слова всё те ж.
Да только не все слова.
Осталось: – Поспи, поешь.
А следом шумит трава.
Ещё до возвращения с отдыха домой началась её агрессия по отношению к сыну, глубину и губительность которой я, увы, знал по собственному опыту. Ломала бы она и нещадно крушила только-только начавшее укрепляться мужское «я». Общение могло закончиться её грубой «победой». Думаю, что след от «победы» матери над ним, юным мужичком, остался бы на всю жизнь. Получилась бы она другой, не такой, как без «избиения» его обиженной женщиной на пороге взрослой жизни.
Поэтому я мягко предложил ей пожить несколько дней в Москве, подождать моего приезда и вместе разобрать ситуацию у её знакомого психолога. В перепалке со мной она настолько нагнетала атмосферу, что найденную мальчишками барсетку (узнала из почты сына) определила, ни много ни мало, как отобранную у кого-то. Обвинила мальчишек фактически в грабеже, а меня – в потворстве ещё и этому. Её мстительная агрессия уже проявилась и в том, что она терроризировала друга Владислава СМС-сообщениями, пугая полицией, подпиской о невыезде (он как раз собирался со своей матерью в Канаду, где ей обещали неплохую работу и чуть ли не вид на жительство) за организацию угона её машины. Я был вынужден успокаивать ещё и Марка. Сын и раньше брал машину, правда, ненадолго. Бури при этом с её стороны ни разу не было. Очевидно, потому, что автомобиль в те разы был не её. Кстати, злосчастная машина когда-то была подарена мной, буквально за несколько месяцев до неожиданного, варварски беззаботного по отношению к детям развода, не говоря уже обо мне.
