Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 2. С Юрием Гагариным
– Долинюк?
– Долинюк…
Запиваем молоком сладкие кукурузные зерна и по косточкам перебираем несложную Любину биографию. В разговор изредка вставляет слово Любина тетка, Ксенья Фроловна Горина.
Для Любы тетка – не только родственница. Ксенье Фроловне было столько же, сколько Любе сейчас, когда по пыльной дороге между стенами ржи провожала брата. Печальные были проводы. Солдат обнял жену, по очереди обнял пятерых ребятишек. С сестрой солдат долго шел рядом:
– Матрена у меня слабая… Не дай пропасть ребятишкам. Надо, чтобы от земли не ушли. Может, на комбайн заместо меня?
Много солдат не вернулось с войны. Но не пропали без них ребятишки. Не пропали, не отошли от земли дети Матвея Горина. Выросли, построили дома в Ново-Студеновке. Поженились и вышли замуж. Племянники могли и забыть тот день и ту дорогу во ржи. Но она-то хорошо помнит. Она проплакала всю ночь после дорог. А утром приколотила кресты из досок на окошках маленькой своей хаты и принесла тощие узелки в дом к ребятишкам. В тот же день она робко постучалась к директору МТС:
– На комбайн… Вместо Матвея… Можно?
Никто не знает, никому не рассказывала, сколько слез упало вместе с каплями масла на шестеренки старого «Коммунара». Один класс грамоты… Еле-еле выводила фамилию печатными буквами: Горина. Какая уж там учеба! Все ощупью. Но старенький «Коммунар» сдался. Послушался. Пошел по полю. А следом бежали шестеро ребятишек и кричали: «Поехал, поехал!» Шестой была Люба. Она тоже без отца осталась и тоже тянулась к ласковой и доброй тетке.
Старенький «Коммунар» оказался вдруг самым надежным работником. Он не останавливался, он работал с утра до вечера.
Деньги, хлеб, награды и подарки Ксенья приносила в дом, где жили племянники, где вслед за матерью ребятишки звали ее ласково и уважительно: кормилица. В горячую пору ребятишки несли ей в поле узелок с харчами.
Ксенья ужинала, расстелив платок на стерне. Ребятишки просились ночевать в поле. Иногда Ксенья разрешала. Племянники укладывались рядком на соломе. Августовские звезды падали в рожь.
– Ксень, а звезды подожгут поле?
У Ксеньи хватало сил только провести огрубевшей ладонью по волосам девочки. Однажды на полевой стан вернулся из другого района гостивший у тещи тракторист. Он высыпал возле костра что-то похожее на круглые желтые поленья и сказал:
– Кукурузные початки. Налетай!
Повариха, беженка с Украины, покидала початки в соленую воду. Пока разгорался огонь, она расхваливала диковинную еду, диковинное растение – кукурузу.
Любе не понравилось угощение. Ей было девять лет. Даже опытный кудесник не мог бы предсказать тогда, что именно за эти початки получит Люба орден, что о ней будут писать в газетах и самый уважаемый человек в государстве скажет о ней: «Молодец, Люба!»
* * *Моя «раскладушка» – рядом с Колькиной кроватью. Просыпаемся оба от стука и шепота в форточку:
– Люба! Люба!..
Слышно, как за перегородкой одеваются, плещет вода в умывальнике, скрипят резиновые Любины сапожки. Потом вспыхивает фонарик. Желтое пятно света скользнуло по бревенчатой стенке, по темной иконе в углу, по бороде Фиделя Кастро, осветило медали на груди Долинюк и остановилось на ходиках. Шесть часов…
Скрипнула дверь. Слышны два голоса. Загрохотал и поехал от дома трактор. Ксенья Фроловна заходит в комнату, говорит о чем-то с Любиной матерью.
– Люба новый трактор осваивает? – спрашиваю я у Кольки.
Он прыгает с кровати, начинает делать зарядку:
– Уже вовсю ездит… На «Беларуси» легче, чем на этом… И меня научить обещала…
…У каждого из нас много учителей. Став на ноги, мы вспоминаем детство и юность, и в этих светлых воспоминаниях на первом месте – учитель, наставник, советчик. Он, может, и не делал тебе строгих внушений, не поучал. Он просто жил рядом с тобой своей жизнью, он показал тебе, как надо жить.
Простая, почти неграмотная женщина Ксенья Фроловна Горина не дала племянникам «отойти от земли». Научила Любу, ее сестер и братьев любить землю, научила трудиться. Они выращивают сейчас кукурузу, ходят за птицами и коровами, построили дома, и все у них ладится и хорошо идет.
В прошлом году зашла Люба к тетке:
– Ксень, хочу на трактор. Руками теперь немного сделаешь…
Тетка не стала ни советовать горячо, ни отговаривать. Взяла Любину руку, положила в свою ладонь:
– Если думаешь парней завлекать крашеными ногтями, то лучше не надо на трактор… Масло… Не удержится краска…
Люба стала ходить в мастерскую, сидела по вечерам над промасленными тетрадками. Отшучивалась, когда подсмеивались, и плакала втихомолку, когда «совсем-совсем не клеилось»… Раннею весной прошлого года выехал из усадьбы совхоза голубой «Беларусь». Следом бежали ребятишки и кричали: «Поехал, поехал!» За рулем сидела Люба. А весной, когда зацвели вишни, Любин «Беларусь» удивил всю деревню: «Такие квадраты выделывал!» Вчерашние насмешники останавливались на кукурузном поле:
– Ну и Любка!..
* * *Есть и еще у Любы учительница… О кукурузе в Ново-Студеновке заговорили лет шесть назад. На шумном собрании дело пришло к голосованию. Все решил скотник, который сказал, что еще одну крышу на корма пустил… Решили посеять, попробовать. Поручили новое дело комсомольцам. А комсомольцы Любу вперед подтолкнули: «Давай, заправляй!» Посеяло звено кукурузу и свеклу. Делали будто бы все как следует. Но свекла выросла, а кукуруза зачахла. Пустили скот по ней, «чтобы хоть какая-нибудь корысть получилась».
Весною опять коровам на корм крыши снимали. И опять шумно спорили: «Сеять ли, не сеять?»
Перед севом Ксенья Фроловна пошла «взглянуть на девчонок» и аж присела на пашне. Девчонки торопливо зарывали в ямы мешки с удобрением, чтобы не возиться.
– Люба, что ж это?..
– Теть Ксень, все равно не вырастет.
Суперфосфат отрыли. Старательно, будто солью, посыпали землю. Но кукуруза опять до колен только и выросла. Вот тогда задумались, стали читать, спрашивать: «Как у людей-то?» Оказалось, что у людей растет кукуруза такая, что заблудиться можно. Вот тогда звеньевая Перегудова Люба решила поехать за опытом. А в учителя себе выбрала Евгению Алексеевну Долинюк, жившую ни далеко, ни близко… за тысячу километров от Ново-Студеновки.
Собрали денег на дорогу. Поплакала и помолилась на икону Любина мать. Десять пензенских девчонок вместе с Любой сели в поезд, и целое лето потом и целую осень не видели их сельские хлопцы. Только письма с расплывчатым штемпелем: «Тернопольская область…» А в письмах чудные украинские словечки, над которыми голову поломаешь. В полушутливых Любиных письмах к управляющему отделением чаще всего встречалось слово «треба». «Треба навоз готовить… Треба семян пошукати, удобрения треба». Управляющий улыбался и понимал, что надо делать…
Глубокой осенью, когда пошли дожди и курлыкали журавли над Ново-Студеновкой, пришла шутливая телеграмма: «Встречайте с опытом».
Собрались подруги, соседи, родственники, пришел управляющий. Люба протянула матери сверток:
– Це, мамо, подарки та гроши. Заробила в колгоспе у Долинюк. А це – опыт, – и показала мозоли на ладошках…
– Ну рассказывай, будет у нас кукуруза? – спросил управляющий, когда улеглись шутки.
– Будет! – сказала Люба.
* * *Она долго рядилась с летчиком. Летчику не хотелось лишнего груза. Зачем?
– А затем, что будешь сыпать не там, где надо… Ты знаешь, что это значит для кукурузы?
Летчик махнул рукой и подсадил девушку в самолет. Так вдвоем они три дня «пудрили» пашню суперфосфатом. От подъемов и спусков у Любы кружилась голова.
– Ну и натура! – сказал летчик.
Летчик не знал, конечно, что год назад на этой самой пашне суперфосфат зарывали девчонки в яму… Их опять было восемь девчонок в звене. Они задерживали снег, задерживали талую воду, «пудрили» землю, сеяли, ждали ростков. Ростки появились. Но от запоздалых морозов почти треть почернела. Подсаживали лопатой…
На недавнем воронежском совещании Люба рассказывала, как восемь девчонок перехитрили погоду. Все дружно хлопали Любе. А Никита Сергеевич Хрущев пожал ей руку и сказал: «Молодец, Люба!»
Кукуруза вымахала выше головы. И если даже на лошадь садились, все равно головы не было видно. И это – на той самой земле, на том самом участке, где только до колен росла кукуруза. Семьсот два центнера с гектара!
– Значит, может на пензенских землях… – качали старики головами.
С того года не снимали больше в Ново-Студеновке соломенных крыш на корма. Уже не пятьдесят, а семьсот гектаров этой весной отвела кукурузе Ново-Студеновка. Уже не тяпки – «Беларуси» будут ходить по пашням. На одном из них, как и в прошлом году, будет сидеть вот эта девушка с озорными глазами и сердечной улыбкой. За рулем сменять ее будет Иван Перегудов – однофамилец, решивший, как Люба, «воевать с кукурузой».
