Диана Машкова - Караван счастливых историй
Кстати, до этого мы рассуждали с мужем, кого бы больше хотелось – мальчика или девочку. Мне было абсолютно все равно, а муж сказал: «У меня есть легкое предпочтение в сторону девочки». И вот когда он ехал в опеку смотреть фотографию и получать направление на знакомство, то молился: «Господи, дай знак, мое это или не мое дитя». Потом рассказал, что как будто услышал голос: «Ты просил, чтобы тебе позвонили? Тебе позвонили. Ты девочку хотел? Девочка. Чего ты еще хочешь?» – «Я все понял», – ответил муж.
В общем, три дня мы скакали сайгаком по магазинам и друзьям. И даже здесь Господь был к нам милостив. У нас много верующих друзей в разных церквях, которые нам многое принесли. Так что чудом за три дня мы все подготовили, что-то купили, а большую часть получили в дар или на время от верующих друзей. В понедельник приехали в больницу. Мне уже разрешили взять Лилли на руки и дали ее покормить. Это были нереальные ощущения! До сих пор пересматриваю фотографии, где я держу Лилли на руках и пытаюсь ее кормить из такой «советской» бутылки с соской с большой дыркой, а она захлебывается, и бутылка не ахти, и опыта никакого, а счастья море! Есть она так и не стала толком, как чувствовала, что сейчас что-то для нее поменяется, волновалась.
А потом Лилиану одели в одежду, которую мы привезли. Помню, комбинезон мы ей купить не успели, а зима же, февраль. Нам друзья дали какой-то огромный голубой комбинезон мальчиковый, в котором ее даже не было видно. И вот мы кое-как упаковались в машину, едем, а она почувствовала, что что-то происходит, и всю дорогу домой плакала, а может, есть хотела, не поела же толком. У нас с мужем стресс, думаем, только взяли ребенка, и еще по дороге загубим. Это что-то нереальное! Но как только мы приехали домой, она успокоилась, и дальше я вообще не помню, чтобы она плакала без причин. Очень спокойный ребенок. Если плачет, значит, что-то серьезное.
В первую ночь было неожиданно просто – мы ее положили, смотрим, а она уже спит. Каждые три часа она просыпалась, мы ее кормили, и она снова засыпала. А на вторую ночь мы положили ее спать, а она плачет и плачет. Никак не успокаивается. Мы поняли, что болит животик – нам в больнице дали смесь для нее, но, видимо, не ту, которой там кормили, а какая под рукой была. Что делать, не знаем. Позвонили в «неотложку», нам сказали, что нужно помассировать животик и положить ребенка на животик. Мы все делаем, но она еще больше плачет. Ужасное состояние. Почти 15 лет мы работали в церкви с людьми, решали их проблемы (порой очень серьезные), а тут вдруг оказались бессильны. Дочка ревет, я реву, и муж ревет. В конце концов я вызвала «Скорую» просто от бессилия. Но как только приехали врачи, Лилли успокоилась. Хотя врач ничего даже не сделал, это была взрослая «Скорая», врач нам советы давал, как дедушка, который сам имеет внуков. В общем, у Лилли колики были, и это оказалось для нас боевым крещением. Потом она уснула у меня на руках, и мы тоже уснули. Мы еще несколько дней подряд на руках укачивались, пока у нее продолжались эти проблемы. С тех пор Лилли засыпает только на руках. Зато уже давно спит всю ночь, не просыпается.
Как я сказала, Лилли нам отдали только под опеку. Мы ждали середины июля, когда истечет 6 месяцев, чтобы отвезти документы в суд на удочерение. И тут начались проблемы с документами мужа. Конечно, нам нужно было заранее посоветоваться с юристами, все уточнить. Но я самостоятельно читала законы двести раз, в которых черным по белому было написано, что как муж гражданки России он идет на усыновление тем же порядком, что и граждане РФ. Потом я прочитала, что ему все же нужно предоставить кое-какие документы и из его страны и какие-то выписки из закона, что в этой стране не легализованы однополые браки и пр. Но это все выяснилось только после того, как мы подали заявление на удочерение. В итоге нам просто отказали, потребовав эти документы. И началось хождение по мукам. В какой-то момент пошли на встречу с судьей, чтобы понять, что мы делаем не так и как нам быть. Ведь требования некоторых документов из Италии казались нам невыполнимыми. Мужу не дадут заключение на возможность быть усыновителем в Италии, потому что он не живет там с 18 лет. Но судья твердила одно: «Вы не первые такие интернациональные семьи, все это делают». И говорила она все это таким тоном, как будто бы мы просто ленимся и не хотим тратить средства, чтобы поехать в Италию, заниматься этим вопросом. С ее точки зрения, мы не желали напрягаться, а мы знали, что по закону Италии мужу просто не дадут заключение. Потом мы ходили в посольство, но там ничего не могли нам подсказать, поскольку они имеют дело только с полностью интернациональным усыновлением, которое идет через специализированные организации и агентства. Мы оказались в тупике.
В какой-то момент уже решили, что если такая загвоздка с документами мужа, то я просто пойду на усыновление одна, с согласия мужа. По закону имею такое право. Но тут начался полный бред. Из районного суда меня отфутболили обратно в Мосгорсуд. А в Мосгорсуде снова завернули, заявляя, что все равно от мужа нужны все те же документы, которые они требовали изначально, ведь «вы же вместе будете воспитывать ребенка и проживать будете совместно». В общем, даже мне одной не дали удочерить Лилли. Мы поехали в Италию разбираться с тем, какие документы мы можем там взять. Мы понимали, что мужу не выдадут итальянское заключение, потому что он не работает в этой стране и не жил уже 18 лет. Надеялись хотя бы на письменный отказ со ссылкой на закон, почему они не могут выдать заключение. Российский суд якобы должен принять это во внимание. Мы очень долго общались с судами в Италии, муж писал и ходил, а они никак не могли понять, что нам от них надо. Наш случай просто весьма нестандартен. Мы очень долго ждали ответа, звонили неоднократно, сестра мужа ходила в суд, узнавала, есть ли ответ. И только весной мы получили ответ, что они не могут выдать нам заключение, ссылаясь на законы Италии.
Мы перевели этот ответ на русский язык, заверили его нотариально. Дальше нужно было снова сходить в суд, чтобы поговорить с судьей – у нас все справки уже были просрочены. Прежде чем заново собирать справки от врачей и все остальное, надо было убедиться, что такой письменный отказ, который мы получили в Италии, подойдет. Мы три раза через всю Москву приезжали в суд и три раза не могли никого застать: то день не приемный, то короткий день предпраздничный, то еще что-то. В итоге на четвертый все-таки поговорили с одним судьей, который в конце концов сказал, что не видит препятствий для того, чтобы назначить слушания, и к тому же разве у нас есть другой вариант? До этого у нас в принципе дело до слушаний не доходило. Но до подачи документов дело у нас так и не дошло. Прежде чем тратить снова время на восстановление уже просроченных документов, мы решили все же проконсультироваться с адвокатом, после чего многое стало ясно. Все эти нелепые отказы, требования документов, которые к закону никакого отношения не имеют, – веяние времени. Есть негласное указание судам тормозить все иностранные усыновления. И не важно, что я гражданка России, а муж уже 15 лет живет в России и имеет вид на жительство. Все равно мы входим в статистику иностранных усыновлений, значит – ему не быть приемным отцом.
Так что дочка пока так и остается у нас просто под опекой, хотя с самого начала мы были готовы к усыновлению. Мы даже имя сразу дали другое – Лилиана, Лилли. А по документам дочка до сих пор Ольга, хотя сама этого не знает. Сейчас ограничение для нас в основном в перемещении, хоть и небольшое, но все же неудобство. Все визовые центры требуют разрешение органов опеки. И была неприятная ситуация, когда опеки перешли в новое ведомство, а потом были длинные праздники, и мы ничего не могли от них получить и едва не пролетели с поездкой в Венгрию. Благо, что итальянцы нам оформили быстро шенген, и мы все же смогли поехать. Ездим много в силу нашей деятельности, и каждый раз получать разрешение на вывоз ребенка – лишние хлопоты.
Если говорить об адаптации, о которой предупреждают в школе приемных родителей, мне трудно сказать, была она у нас или нет. Наверное, это связано с тем, что мы не пережили появления кровного ребенка, не знали, как это обычно бывает. Но некоторые последствия учреждения точно удалось исцелить. Изначально Лилли все время была очень напряженной, непривычной к контакту. Плюс еще этот жуткий гипертонус. Она вся была как железная. Прекрасно помню тот момент, когда она впервые чуть-чуть расслабилась у меня на руках, голову на плечо мне положила – я думала, с ума сойду от счастья. Это было примерно через месяц после ее прихода домой. Сначала она стала у меня на руках это делать, а чуть позже и у мужа. Постепенно, шаг за шагом, напряженность исчезала. Конечно, мы проходили курсы массажа неоднократно. Первый курс дался нам очень тяжело, Лилли было 6 месяцев, и она ужасно плакала, кричала в руках массажиста – ей было безумно больно. Зато после первого курса она сразу начала переворачиваться, а несколько дней спустя первый раз сама обхватила ручками бутылочку, когда я ее кормила. До этого она в принципе ничего не брала и ничего не держала в руках. Через несколько месяцев мы сделали второй курс массажа и практически сразу отправились отдохнуть в Анапу – решили далеко не ездить, но на море все-таки побывать. И вот после второго курса массажа она у нас в Анапе села, встала в кроватке и поползла. Все сразу! Это было в 10 месяцев. До этого она сидела, только если посадишь, но сама не садилась. Причем поползла она сначала задом, а потом поняла, как включить «переднюю передачу». Пошла она тоже довольно поздно и тоже только после курса массажа – третьего по счету. Мы как раз поехали к бабушке в Италию праздновать ее годик, там она ходила за ручку, а если отпустить, тут же плюхалась. Без поддержки пошла примерно в год и три месяца. Сейчас уже бегает. Догнала всех своих сверстников, я бы даже сказала, что некоторых опережает. Нас наблюдала врач-неонатолог, и в какой-то момент она сказала: «Я своих детей, недоношенных, в толпе сразу узнаю. А вот по Лилли уже и не скажешь, что она недоношенная». Слава богу!