Джим Лоувелл - АПОЛЛОН-13
В последующие годы хихиканье прекратилось. А когда в марте 1969 года экипаж «Аполлона» в составе Джима МакДивитта, Дэйва Скотта и Расти Швейкарта вывел первый ЛЭМ на околоземную орбиту, отстыковал его от командно-сервисного модуля и провел его первый самостоятельный полет, лунный модуль завоевал признания широкой публики. Причем этот первый полет был выполнен столь блестяще, что «НАСА» приняло решение опробовать некоторые экспериментальные маневры, в которых пристыкованные модули двигались не мощным реактивным двигателем, а маленьким посадочным двигателем ЛЭМа. Но даже тогда никто не мог предположить, что надежный орбитальный корабль «Норт Америкэн» когда-нибудь будет вынужден воспользоваться двигателем маленького посадочного модуля «Груммана».
Начиная с «Аполлона-9» ни один взлет американских космических кораблей не происходил без ЛЭМа на борту, и все пять очередных полетов в течение последних тринадцати месяцев были обязаны Келли и остальным работникам «Груммана». Обычно компания командировала три команды специалистов, которые круглосуточно следили за полетами ЛЭМа. Одна располагалась непосредственно в зале Центра управления, вторая - во вспомогательном помещении Космического Центра, а третья отдыхала в Бетпейдже. Их начальники, среди которых был и Келли, могли в любой день посетить любое из трех мест, так что компания знала, что во время полета «Аполлона-13» его подчиненные ненадолго остаются предоставленными сами себе. В качестве награды за работу вдали от дома «Грумман» решила посылать самых ценных сотрудников в Массачусетский технологический институт (МИТ), где в течение года они отдыхали и обучались промышленному менеджменту. Келли был среди первых, кто пошел по этой программе, и он с интересом смотрел в будущее.
В последние несколько дней Келли следил за полетом «Аполлона-13» из своей комнаты в Кэмбридже, и вечером 13 апреля он знал, что Джим Лоувелл и Фред Хэйз побывали в ЛЭМе для первого осмотра и телерепортажа на Землю. Келли был бы рад посмотреть это знаменательное событие, как в предыдущие полеты, но телекомпании не стали транслировать эту передачу, а единственное место, где ее можно было увидеть - в Бетпейдже и Хьюстоне. Его коллеги по «Грумману» наблюдали за передачей у терминалов в Центре управления, и Келли знал, что они бы позвонили ему, если бы что-то пошло не так. Но для человека, кто был свидетелем первого шага в самый первый экземпляр ЛЭМа, это было слабым утешением. В эти первые месяцы добровольного изгнания в Кембридже у Келли было, по-прежнему, чем заняться, и после того, как передача должна была закончиться по расписанию, он отправился спать.
Около часа ночи в комнате Келли зазвонил телефон. Инженер открыл глаза, посмотрел на часы, бросился к аппарату и неуверенно прохрипел в трубку «Слушаю».
– Том, - сказал человек на другом конце линии, - Просыпайся. Быстро.
Келли мгновенно узнал голос Говарда Райта, своего коллеги, который тоже находился на обучении в МИТ.
– Говард, - спросил Келли, - что случилось?
– У нас большие проблемы, Том. Очень большие. На тринадцатом был какой-то взрыв. Они теряют питание, теряют кислород и должны покинуть главный корабль и перебраться в ЛЭМ.
– Что ты по этому поводу думаешь? - спросил Келли, мгновенно проснувшись.
– Только то, что я уже сказал. Лоувелл, Суиджерт и Хэйз в серьезной опасности. Я разговаривал с «Грумманом», и они хотят, чтобы мы прибыли немедленно. В Логане нас ожидает легкий самолет, и нам надо выезжать без промедления.
Не бросая трубку, Келли резко встал и включил комнатное радио. Тут же он убедился, что его друг прав. Новостная радиостанция передавала, что в Хьюстоне состоится пресс-конференция, и, переключая кнопки приемника, Келли услышал, что остальные станции говорили то же самое. Он слышал, как репортеры выкрикивали вопросы неизвестным представителям «НАСА», и, как он мог понять, ответы не звучали обнадеживающе.
– …вы можете сказать, что вызвало эти проблемы? - услышал он голос какого-то репортера, - Не могла ли авария быть вызвана попаданием метеорита в корабль?
– Что бы ни случилось, это очень серьезно, - ответил голос, похожий на голос Джима МакДивитта, бывшего командира «Аполлона-9», а сейчас директора программы «Аполлон», - Как вы понимаете, у меня нет определенных предположений, но это мог быть и метеорит.
– У нас нет времени разбираться, что вызвало аварию, - говорил другой голос, возможно, Криса Крафта, - потому что мы пытаемся взять ситуацию под свой контроль.
– Вопрос МакДивитту, - сказал другой репортер (значит, то был МакДивитт), - Каков запас электроэнергии в ЛЭМе, и каков запас кислорода?
– Это зависит от того, как мы им воспользуемся, - ответил МакДивитт, - Четыре батареи ЛЭМа предназначены для посадки и две - для взлета. Что касается кислорода, в посадочных баках 21.8 кг и по полкилограмма во взлетных баках.
– Если сравнить с другими авариями, Крис, - крикнул репортер (значит, то был Крафт), - Например, промах Скотта Карпентера, неисправность стабилизатора на «Джемини-8» или проблемы с оболочкой корабля у Джона Гленна, как бы вы классифицировали ситуацию? (ПРИМ.ПЕРЕВ.- Джон Гленн летал по программе «Меркурий-6» на корабле «Дружба-7». Во время полета датчики показали проблемы с оболочкой, которая покрывала теплозащитный экран при спуске корабля. Во время спуска через атмосферу оболочка кусками слезала с корабля и сгорала, что в любой момент могло привести к гибели астронавта)
В эфире повисла долгая пауза.
– Я должен сказать, - наконец ответил Крафт, - что это самая серьезная авария в пилотируемых полетах.
Том Келли выключил радио, закрыл глаза и произнес в трубку телефона:
– Говард, едем в аэропорт (ПРИМ.ПЕРЕВ.- см. полный фрагмент этой пресс-конференции в Приложении 10).
Крис Крафт сегодня не был в настроении проводить пресс-конференцию. Он подозревал, что должен, даже знал это. Во время предыдущих аварий пресса любила задавать ему вопросы. Так было при полете Карпентера, и при полете Гленна, и при полете «Джемини-8». Но сейчас было не до болтовни с репортерами. Прошлые аварии случались на околоземной орбите, когда астронавтам оставалось полчаса до посадки, и каждый раз, когда ему приходилось общаться с прессой, капсула уже благополучно опускалась на воду и операторам было чего снимать, кроме руководителя полета, отвечающего на вопросы с трибуны.
События сегодняшней ночи развивались медленно, и с момента, когда прозвучало первое сообщение об аварии на борту «Аполлона-13», репортеры требовали разъяснений от людей из зала управления полетом. Как только Лоувелл, Суиджерт и Хэйз перешли в «Водолей», Боб Гилруф, директор Космического Центра, послал за Крафтом, МакДивиттом и Сигом Собергом, директором Управления полетных операций, чтобы те ответили на вопросы средств массовой информации. Пресс-конференция состоялась в здании пресс-центра, в нескольких сотнях метров от Центра управления. Крафту пришлось бежать с четверть мили на эту конференцию, а потом так же бегом возвращаться назад.
Хотя заместитель директора Космического Центра вернулся в Центр управления менее, чем через час, сразу, как он зашел в зал, он понял, что ситуация драматически изменилась. В основном это касалось терминала ЭЛЕКТРИКИ, который раньше отображал агонию корабля, а теперь констатировал его гибель. Этот экран, сообщавший информацию о состоянии «Одиссея», показывал одни нули и пустоты, соответствовавшие запасам кислорода и энергии. Клинт Бертон с небольшой группой других специалистов нависали над терминалом, перешептываясь друг с другом и периодически поглядывая на экран, как будто надеялись, что гибнущий корабль вдруг начнет оживать. Однако с практической точки зрения этот терминал потерял смысл.
В остальных частях зала настроение было не столь удручающим. Хотя Черная команда Глинна Ланни сменила Белую команду Джина Кранца, члены Белой команды не собирались покидать зал. У большинства терминалов освободившиеся операторы стояли позади своих сменщиков, их глаза были направлены на экраны, за которыми они следили предыдущие восемь часов, а их наушники были подключены к дополнительным разъемам, предназначенным для гостей. За терминалом КЭПКОМа находился астронавт Джек Лусма, который, как и все КЭПКОМы, сменялся три, а не четыре раза в сутки. Так было заведено, чтобы уменьшить количество разных голосов на канале связи с кораблем. Лусма работал в одиночестве, чтобы никто не мешал ему вести переговоры с экипажем. Но за другими терминалами стояли группы людей, хотя рабочие места были рассчитаны на одного.
С раннего вечера самая большая толкотня все еще была возле директорского терминала, где Ланни руководил всеми внутренними переговорами. Позади него взад-вперед ходил Кранц, иногда вызывая разных операторов Белой команды для консультаций. Как только Крафт подошел к обоим директорам и посмотрел на терминал, который они делили между собой, он понял, что работы хоть отбавляй. Над монитором Ланни располагался ряд зеленых, желтых и красных лампочек, каждая из которых соединялась с одним из терминалов зала. Во время запуска корабля операторы использовали эти лампочки, чтобы кратко извещать руководителя полета о состоянии их систем в течение сумасшедших минут с момента отрыва от стартовой площадки до выхода корабля на околоземную орбиту. Зеленый цвет означал, что системы работают нормально, желтый говорил о проблемах, когда оператор хотел поговорить с директором один раз, а красный означал, что есть основания для отмены полета.
