Рагнар Редбёрд - Сила есть Право
История полна подобной логики. Брут,[288] например, убивший Юлия Цезаря (своего друга и благодетеля), общественным мнением всегда выставлялся как «благороднейший из всех римлянин», в то время как Бут,[289] убивший Авраама Линкольна, везде и во все времена считается вероломным убийцей.
Действие самого «закона» также является подходящей иллюстрацией парадоксальной природы правильного и неправильного. Граждане, которые нарушили писаный закон, предстают перед судьями, перекрёстно допрашиваются инквизиторскими методами и заточаются на долгие годы в государственные тюрьмы; но государственные деятели и законодатели могут продавать свою страну за золото и нарушать каждый установленный в стране закон и конституцию без малейшего страха правого преследования. Несомненно, восхваление государства сегодня является совершенно достаточным для санкционирования любого преступления — даже самого отвратительного. В этой детали (в даровании оправдания) государство постепенно вытесняет и поглощает церковь.
(Протестанты прошлого разбили нерушимый империализм клерикалов религиозно-индивидуальным мышлением, протестанты будущего должны разрушить бесстыдную диктатуру политиков собственным судом и развитием своей личности.)
Все «добродетельные христиане» расценивают узаконенное убийство Иисуса Христа наитягчайшим преступлением, но они с восторгом поют церковные пеаны[290] об убийстве Сисары Иаильей, об убийстве Еглона, царя Моавитского[291] и так далее. Не так много времени прошло с тех пор, как католические и протестантские фанатики обоюдно поджаривали друг друга заживо «во славу Господа и прославление Святого Имени Его». Каждая сторона дыбой, пальцедробилкой и прочими хитроумными инструментами убеждения объявляла себя правой. Протестанты до сих пор считают преступлением и кощунством поклоняться матери их Господа, но католики считают это правильным и обожествляют еврейскую девственницу, которая осталась девственницей (какой парадокс!) после того, как родила сына.
Есть свинину и бобы — ужасный грех для еврея, но это приемлемо для культурного бостонца. Пить виски — безнравственно для турка, но для шотландца это привычное весёлое занятие. Жареная говядина — прекрасное блюдо для английского «варвара», но изнывающие от голода ортодоксальные индусы лучше умрут, чем попробуют её. Дуэли считаются честью в одних странах — и бесчестьем в других. То же самое и с кулачными боями, кровной местью, тираноубийством, боями быков, цареубийством и войной. Квакеры, анархисты и Христианский Союз Молодёжи[292] беспрестанно выступают против «войны и всех её ужасов», в то время как существует не так уж и мало отсталых язычников (включая автора), которые считают войну великой профилактикой природы.
Полигамия «неправильна» в Англии и Америке, а моногамия — это добродетель, и полиандрия[293] «правильна» (будучи разрешенная государством), в то время как в Восточной Европе и среди всех «диких» племён полиандрия считается безнравственностью, полигамия — блаженством, а моногамия — мерзостью.
В древнем Лакедемоне кража считалась в высшей мере достойной похвалы, если она оставалась нераскрытой, как и в современной Америке. Солон поместил воровство среди ремёсел, и он знал, что делает. Аристотель[294] помещает «грабёж» среди различных видов охоты. От этих классических авторов не исходило никакого лицемерия. Они называли черномазого черномазым и искали факты в природе (а не в библиотеках). (В этом и содержится секрет их гения и неувядаемой славы.) Если человек крадёт лошадь или вола, то его линчуют (если ловят) как «врага общества», но если он крадёт сумму, равную стоимости миллиона лошадей, разоряя сберегательный банк, то он сразу же становится сенатором или посвящается в рыцари. Взламывать дом другого человека — уголовное действие, но украсть Техас у мексиканцев, Эльзас-Лотарингию у французов, Египет у турок, Мадагаскар у хова[295] — это «расширение нашего рынка». Факт, что все величайшие государственные деятели и короли были (что достойно всяческих похвал) высокопоставленными уголовниками. Войны есть мародёрские экспедиции, монархия и право собственности берут своё происхождение из войны.
Убей одного человека (с целью ограбить его), и ты — убийца. Убей миллион человек (с целью ограбить их), и ты — прославленный генерал. Забери у одного, и ты — отъявленный негодяй, но забери у всего населения или у соперничающей нации, и ты станешь канцлером казначейства, председателем путей и способов изыскания денежных средств или будешь награждён крестом славы Легиона Чести. Мародёрствуй открыто для собственной выгоды, и ты — гнусный мошенник, фальшивомонетчик, обманщик, бандит, но мародёрствуй не напрямую, через «общественные службы», и ты будешь провозглашён «нашим богатым согражданином и выдающимся патриотом».
Возьми у крестьян хотя бы ничтожно малую часть их жалкой собственности, и они линчуют тебя как ленивого вороватого бродягу, но возьми законом и порядком (рентой, процентами или налоговыми сборами) две трети их урожая, и они вывалят из своих домов посередине ночи, чтобы приветствовать тебя в твоём быстром королевском вагоне, когда он будет проноситься мимо их «богом забытых» деревень.
«Украсть гуся у общины» есть ужасное мошенничество, но «украсть общину у гуся»[296] — это уже отменное управление государством. Люди, которые записывали в книгах святые небылицы, были названы апостолами бога или канонизированы, но люди, которые свидетельствуют об установленных обманах в повседневном бизнесе, обычно считаются всеми злобными и безбожными негодяями. Занятный выдумщик, который публикует угодливые байки, отчеканенные из его алкогольного воображения, известен как одарённый автор, но простой и говорящий всё напрямую писатель, который интерпретирует факты и открыто провозглашает их, считается воплощением греха, безумия, богохульства — настоящим Аполлионом,[297] Сатаной. «То, что для одного человека — еда, то для другого — яд».
Опять же, тот, кто кривит душой с кафедры о «славе Господа», повсюду известен как доктор богословия, но тот, кто лжесвидетельствует на обычном суде, везде осуждается как злодей-клятвопреступник.
Неизвестно, существует ли хотя бы одно классифицированное преступление, которое признавалось бы преступлением в каждой стране. Точно так же, как есть тысячи разных изображений и идеалов бога, так есть и тысячи взаимно исключающих друг друга взглядов на правильное и неправильное. Каждый климат, каждая нация, каждое сообщество имеет собственное понятие о добродетели. Моральные догмы фабрикуются, чтобы подходить обстоятельствам, и они всегда используются как инструменты запугивания. Они не обязательно находятся в гармонии с естеством и уж тем более не основаны на нём, кроме как в том смысле, что обман естественен. Биологически и исторически утверждено — «нет ни правильного, ни неправильного, но мышление делает их такими».
Каждая эра и каждый народ должны принимать свои правильное и неправильное. Так же должен поступать и каждый человек. Очевидный долг каждого человека — находить своё собственное этическое кредо. Если он пренебрегает этим долгом и праздно (не думая) принимает кредо стада, в котором он родился, то его индивидуальность поглощается и исчезает. Другие люди с ярко проявленной силой воли могут устанавливать лживые, бестактные догмы — поддельные двадцатичетырёхдюймовые колеи[298] — и заставлять его «приспосабливаться» против своего желания. Они становятся правителями и хозяевами, в то время как он опускается до позиции подчинённого и прислужника. В этом заключается постоянная угроза свободе, которая содержится во всех этических, политических и религиозных кодексах.
Тот, кто «выполняет приказы» другого, неминуемо становится слугой этого другого. Тот, кто обуздывает свои собственные мысли, чтобы ублажить большинство, уже потерял свою ментальную свободу. Тот, кто безоговорочно полагается на «общественное мнение», становится не более чем марионеткой — бескровным манекеном. Изображая независимость, он на самом деле является заключённым на своём собственном поле деятельности.
Гордость жизни заключается в решении и свершении — во взятии инициативы в свои руки — а не в подчинении диктатуре других. Тот, кто «выполняет приказы», есть и должен навсегда остаться подчинённым — в нищенской своре правил и законов. Тот, кто не подчиняется «приказам», сам становится приказодателем, то есть властелином разумов, тел и собственности низших организмов. Повиновение есть характеристика лакеев. Непокорность есть отличительная черта героя. «Человек есть мера всех вещей», — Протагор.[299]
