Николай Черкашин - Возмутители глубин. Секретные операции советских подводных лодок в годы холодной войны
Первым открыл России и миру подвиг командира К-10 и его экипажа бывший сослуживец Иванова, капитан 1-го ранга Геннадий Дрожжин. В журнале «Капитан» он писал о той дерзкой атаке: «…Выполнить все это стоило такой выдержки, мужества, хладнокровия и напряжения ума, что людям, далеким от всего этого, ‘не понять, на весах не взвесить”, как сказал поэт. Это теперь, когда уровень автоматизации достиг такой степени, что 90 % расчетных работ берет на себя электроника А тогда, более тридцати лет назад, на лодках превалировала электромеханика, а электроники было относительно немного. Вместо нее приходилось «включать» мозги… От умения наблюдать, анализировать, обобщать, принимать решения на основе сделанных выводов зависело все. И, конечно же, надо было хорошо владеть вычислительной математикой, уметь считать и оценивать вероятности…»
Дрожжин же назвал ивановскую атаку последней «атакой века» двадцатого столетия, уподобив ее деянию командира С-13 Александра Маринеско. И с ним нельзя не согласиться.
«И хотя атака эта (К-10. — Н.Ч.) была “виртуальной”, — справедливо утверждает Геннадий Геннадьевич, — без фактического применения оружия, по своей неординарности, накалу нервного и физического напряжения экипажа подводной лодки, оперативно-тактическому мастерству командира ее, по значению для Военно-морских сил СССР и США она вошла в мировую историю подводного флота, в частности, в период холодной войны, как “атака века”. Это была последняя “атака века” прошедшего…»
За долгие годы холодной войны были и другие дерзкие прорывы советских подводных лодок к американским авианосцам — так в 1966 атомная году подводная лодка К-181 под командованием капитана 2-го ранга В. Борисова свыше четырех суток следила за американским авианосцем «Саратога», а в 1984 году атомная подводная лодка К-314 (командир — капитан 1-го ранга А. Евсеенко) сумела подобраться под днище авианосца «Китти Хок», — но все же пальму первенства следует отдать Николаю Иванову: по числу преодоленных форсмажорных обстоятельств, по дерзости и скрытности, по красоте маневра К-10 не имеет себе равных.
Мне довелось видеть этот самый «Энтерпрайз» в Аннаполисе, у его родного причала Он до сих пор находится в боевом строю, несмотря на свой 40-летний возраст (у нас же авианосные корабли списывали в утиль, как устаревшие, даже после 15 лет эксплуатации). А «Энтерпрайзу» срок службы продлен аж до 2013 года Мне довелось увидеть и знаменитую К-10, увы, на корабельном кладбище близ Петропавловска в ожидании разделки на металл.
Адрес «Маринеско холодной войны» я узнал от автора другой уникальной атаки — контр-адмирала Валентина Степановича Козлова, который еще в 1959 ГОДУ сумел подойти на дистанцию торпедного залпа к американскому крейсеру «Де-Мойн» с президентом США Эйзенхауэром на борту. Есть в том своя логика, что эти два моряка, люди одной легенды, дружат между собой.
Контр-адмирал в отставке Николай Тарасович Иванов живет на новостроечной окраине Санкт-Петербурга. Когда я с трудом отыскал его дом, над ним вдруг прокричала чайка, прилетевшая с Финского залива…
Дверь открыл невысокий седой человек с палочкой, в котором ничего не выдавало аса подводной войны. Разве что глаза — ceро-стальные, острые и…грустные. О делах минувших дней рассказывал нехотя, ничуть не рисуясь и ничего не приукрашивая. Поверх книжных полок лежал старенький секстан. Достал Иванов и один из трех наградных биноклей — от главнокомандующего ВМФ, адмирала флота Советского Союза С. Горшкова, развернул походные карты и фотографии. Мы невольно стали итожить прожитую жизнь. И состояла она из номеров подводных лодок, на которых довелось служить Иванову, из дат дальних и сверхдальних походов (один из них сразу вокруг пяти континентов на дизельной подлодке Б-71), имен командиров и друзей, как погибших, так и ныне здравствующих. 27 лет прослужил Николай Иванов на Камчатке. Когда кадровики, начисляя пенсию, подсчитали его выслугу, ахнули — 80 лет! Таких и пенсий-то никому не назначили. Стали мудрить, как бы срезать сумму, — в интересах государственной казны, разумеется. Да так и не смогли этого сделать. И законы, и документы оказались на стороне необычного ветерана. Не было у него никаких покровителей и высокопоставленных родственников в столицах. Потому и служил, где Родина повелела. И океаны пахал честно, как отцы и деды поля в родной Ново-Константиновке, что и сейчас еще стоит на берегу Азовского моря в Запорожской области. Адмиральские звезды на погонах достались ему, как никому другому, — и выстрадано, и выслужено…
Сейчас ему 76 лет. На этом последнем жизненном рубеже донимают Николая Тарасовича болезни, а пуще того — горькие мысли о судьбе российского флота. А живет он радостью, что доставляют ему правнуки (один из них назван в его честь — Николаем), да запечатленной на фотоснимках памятью той поры, когда он вел свою «Ка-десятую» в ту немыслимую и, как стало ясно теперь, легендарную атаку на «Энтерпрайз».
СОРОК ВОСЕМЬ ДЬЯВОЛЬСКИХ «ВОСЬМЕРОК»Былина о том, как бывший алтайский учитель географии Иван Русанов выгнал из Японского моря американскую атомарину.
Возможно, именно так будут рассказывать об этом событии наши потомки. Но это вовсе не сказ и не былина — быль, облеченная в строгую штурманскую графику.
* * *Она была по-средневековому долгой и по-современному опасной — холодная война двух флотов в Мировом океане: американского и советскою. Апофеозом ее, достойным кисти художника Верещагина, стал эпизод, когда две атомные подводные лодки — советская и американская — несколько часов выписывали крутые виражи, гоняясь друг за дружкой, на предельно опасной дистанции: всего в полутора кабельтовых (чуть более 200 метров) вместо положенных двух миль. Они то круто разворачивались, то снова сходились на встречных курсах — почти лоб в лоб, проносясь одна над другой в считаных метрах так, что в носовых отсеках матросы инстинктивно пригибались от шума мощных винтов, буравивших воду прямо над головой. Они сходились и раз, и два, и семь, и десять, и двадцать, и тридцать, и сорок, и сорок пять… Летела с полок посуда на виражах, людей валило то вправо, то влево, как мотогонщиков на треке.
Сорок восемь дьявольских «восьмерок» выписали они над океанской бездной в два километра И каждое схождение лоб в лоб было чревато роковым ударом. Жутковато представить, как две скоростные махины с ядерными реакторами и атомными торпедами — сто живых душ на одной и столько же на другой — круто разворачиваются и прут друг на друга во мраке глубины. Но никто никому не хотел уступать. И командир американской атомарины типа «Лос-Анжелес», и командир советской К-264 держали марку, выдерживали характер.
Это было 16 сентября 1985 года в Японском море. Капитан 2-го ранга Иван Русанов получил приказ не допускать иностранные корабли в район, где проходила испытания новейшая советская подводная лодка типа «Гепард». С обнаружением «американца» Русанов сразу же зашел ему в корму, «Лос-Анжелес» попытался оторваться, и началась отчаянная карусель…
— «Американец» длиннее РТМ на 12 метров, — рассказывал позже Иван Петрович, — поэтому запаздывал на циркуляциях. Я же успевал заходить ему в лоб. Пытался дать ультразвуковой импульс 100-процентной мощности, чтобы сжечь противнику приемный тракт.
Крен на виражах достигал 20 градусов. Летела посуда со стола, накрытого в кают-компании к вечернему чаю. Уцелела только одна кружка
Гонка началась за пять минут до полуночи, а закончилась в третьем часу ночи, после того как «американец» попытался укрыться под японскими рыбаками, которые вели лов сайры. Мы всплыли…
Иван Русанов, бывший учитель географии с Алтая, тогда 36-летний капитан 2-го ранга (ныне контр-адмирал), выполнил свою задачу.
Не так ли запальчиво, как командиры обеих атомарин, вели себя порой и лидеры двух противостоявших сверхдержав?
Поединок Русанова с американской атомариной — вовсе не единичный эпизод, а, в общем-то, заурядная практика. В Санкт-Петербурге живет бывший командир самой быстроходной в мире атомной подводной лодки К-162 Юрий Голубков.
— Мы отрабатывали учебные задачи в полигоне, где ныне погиб «Курск», — рассказывает Голубков. — Вдруг доклад акустика* на траверзе правого борта шум винтов иностранной атомной подлодки. Понимаю, за нами вели слежку, и иностранец случайно вышел за пределы нашего кормового сектора, то есть зоны акустической тени. Командую — право на борт и вывожу наглеца, как говорится, на чистую воду. Он же стремится снова зайти мне в корму, спрятаться в непрослушиваемом секторе. Чужак маневрировал резко и дерзко. Но у меня же скорость выше, и это я захожу ему в корму. И держусь в его кормовом секторе, несмотря на все выкрутасы, которые он совершал под водой. В конце концов он понял, что ему не отвязаться, и пошел прочь из наших террвод. Я проводил его до указанного мне рубежа, а потом вернулся в базу. И только потом, представив себе наше взаимное маневрирование как бы со стороны, испытал нечто похожее на ужас. Две огромные ядерные «коломбины» с немалой скоростью заходили в хвост друг другу, как истребители, причем на предельно малой «высоте», причем ориентируясь только на шумы винтов…
