Грег Мортенсон - Школа на краю земли
Весь декабрь и часть января мы ездили по деревням, где открылись наши школы, чтобы выяснить, какая поддержка им необходима для продолжения бесперебойной работы. Там, где Сарфраз еще не был, начинали работу с нуля. В некоторых местах ничего не клеилось или поначалу выходило вовсе не так, как задумывали.
Главной задачей было найти одного или двух преданных делу педагогов, вокруг которых и выстраивался весь учебный процесс. Если детей, приходящихся на одного учителя, набиралось более сотни, мы организовывали посменные занятия, скажем, два «захода» по три-четыре часа каждый. Одна смена – для мальчиков, другая – для девочек. При этом предполагалось, что старшие ребята помогают заниматься младшим. Трудность была еще и в том, что люди все время приезжали и уезжали. В один день в школу могло явиться двести детей, а в другой – четыреста. Так же непредсказуемо мигрировали и учителя, по мере сил пытавшиеся наладить свою жизнь.
Конечно, эти школы были далеки от идеала. Но вряд ли мы или кто-то другой мог бы сделать больше, учитывая условия работы. Средств у нас было мало, а также не хватало людей, которые могли бы регулярно инспектировать дальние точки, поэтому вполне понятно, что первые месяцы после катастрофы мы не очень внимательно следили за судьбой каждого проекта. Тем не менее в ту зиму 2005/06 года кто-то из наших пакистанских сотрудников все же посещал палаточные школы примерно раз в одну-две недели: привозил зарплату учителям, знакомился с успеваемостью учеников и организовывал доставку необходимых принадлежностей. В отсутствие государственной поддержки и помощи от международных благотворительных организаций мы могли сделать очень немного для жителей этих районов. Но все же наш труд оказывался очень важным звеном в восстановлении нормальной жизни и принимался с благодарностью и энтузиазмом.
В горных поселках в самые суровые зимние месяцы учебу часто отменяют, но в тот год некоторые самоотверженные учителя продолжали работать и в мороз, чтобы ребята не отстали от программы, которую проходят их сверстники в других областях страны.
В деревнях нам с гордостью рассказывали об этом. Иногда в обед родители приносили в школу чай и лепешки, а потом садились сзади и следили за ходом урока, готовые помочь, если только это понадобится.
Постепенно прием, оказываемый нам в новых местах, стал теплее. Медленно, но верно по Азад Кашмиру распространялся слух о странной парочке – исмаилите с перебитой рукой из долины Чарпурсон и его приятеле-американце в забрызганном грязью шальвар-камизе, необъятных размеров и с медвежьей походкой. Постепенно у нас в этом регионе стали появляться прочные связи.
Мы с Сарфразом никогда не выдавали себя за представителей организаций, оказывающих экстренную помощь пострадавшим. Но при этом люди знали, что мы хотим быть им полезными. Особенно ценили это в местах, куда никто, кроме, пожалуй, экипажей «Чинуков», не добирался. Но еще более важным для кашмирцев, думаю, было то, что везде мы первым делом обращались за советом к старейшинам. Мы часто консультировались с родителями школьников, пытаясь выяснить, что именно им необходимо. Мы протягивали руку жертвам бедствия, но, приходя в любую деревню, прежде всего просили, чтобы местные жители сами стали нашими учителями и подсказали, что нам делать. Неудивительно, что вскоре мы с Сарфразом получили еще один важный урок. Он был сродни тому, что преподал мне много лет назад Хаджи Али, седобородый вождь деревни Корфе.
Стоит найти время для того, чтобы спокойно и внимательно выслушать людей. Особенно когда говорят дети. В награду за терпение и внимание тебе откроются потрясающие вещи.
* * *Фарзана – красивая девушка-девятиклассница с темно-карими глазами и густыми бровями, жила в деревне Нусери. Ее биография была полна трагических потерь, как, впрочем, и судьбы всех выживших в катастрофе детей из этого поселения, в котором до землетрясения было около 1500 жителей. Более трети из них погибло, и почти ни одно здание не устояло.
Мать Фарзаны, Джамилю Хатуун, а также двенадцатилетнего брата Набиля убила обвалившаяся крыша дома. В трех с небольшим километрах от деревни находилась местная школа для девочек, где училась тринадцатилетняя сестра Фарзаны – Сидра. Она стала одной из сорока семи жертв обрушившейся постройки. В семье кроме нашей героини выжили лишь отец Нур Хуссейн, отставной военный, а также ее трехлетняя сестра Курат.
В первые недели после бедствия горевать было некогда. Нусери оказалась отрезанной от источников питьевой воды, а это значило, что ежедневно Фарзана вместе с другими женщинами должна была проходить пешком три километра, спускаться почти на километр вниз к реке, а затем забираться по крутому склону обратно, неся двадцатилитровые канистры, наполненные водой. Тем временем Нур Хусейн каждое утро отправлялся в шестичасовое пешее путешествие – именно столько у него занимал путь до ближайшей военной части и обратно. Там ему выдавали ежедневный паек на всю семью: муку, немного растительного масла, соль и чай.
Когда мы с Сарфразом приехали в Нусери, дети должны были быть на занятиях в палаточной школе, работу которой мой друг наладил в один из предыдущих визитов. Однако посещаемость здесь была невысокой. Мы видели, что дети бегают по улицам, но идти на уроки они почему-то не собирались, даже, казалось, не желали подходить близко к палатке. Никто не мог объяснить причины такого поведения, пока в один прекрасный день я случайно не выяснил это. В то утро я сидел на полу в школе и разговаривал с учителями и немногочисленными пришедшими детьми, включая Фарзану.
Надо сказать, что перед отъездом из Боузмена моя жена-психотерапевт, часто работающая с пережившими тяжелые потрясения женщинами, дала мне совет. Тара сказала, что выживших в землетрясении детей обязательно нужно подталкивать к тому, чтобы они выплескивали свои чувства, причем любыми способами – рассказывали о них, рисовали картинки и даже пели. Горю надо дать выход, только тогда начнется процесс исцеления. И вот, болтая с детьми в тот день, я решился спросить: «Может, кто-то хочет поговорить о землетрясении?» В ответ – мертвая тишина. Некоторые дети мрачно исподлобья смотрели на меня. Одна из девочек выбежала из палатки, села у входа и заплакала, вытирая слезы дупатой (платком, которым покрывают голову).
«Да, ты зашел слишком далеко, Грег, – подумал я, – но назад пути нет».
И вдруг из дальнего угла раздался голос, низкий и спокойный. Это была Фарзана, за спиной у которой, обняв ее, сидела маленькая Курат.
«Давайте я скажу за всех», – произнесла она.
Снова повисла пауза: некоторые пересели поближе, девочка у входа потихоньку вернулась в палатку.
«Бисмалла ир-рахман ир-рахим, – начала Фарзана. – Во имя Аллаха милостивого и милосердного! Всем нам тяжело вспоминать это. Каямат – это черный день, который хотелось бы забыть. Простите, нам действительно больно об этом говорить».
Дальше она принялась описывать во всех страшных подробностях то, как все случилось. Время от времени ей приходилось прерывать рассказ, чтобы собраться с духом и не расплакаться. Иногда кто-то из учеников тихо вставлял свое слово.
«У нас только начался первый урок, когда вдруг по долине прошел странный рокот, похожий на рык огромного льва. Потом на несколько секунд все затихло, а вслед за этим начало сильно трясти, как будто старик со всей силы раскачивает у самого основания молодое абрикосовое дерево. Через минуту снова все стихло, а потом зашатались горы: по ним прошла зыбь, как волна по воде». Сидящие вокруг дети закивали головами.
В этот момент, как говорила Фарзана, здания начали рушиться. Первыми разваливались стены, а затем падали крыши. На головы людей посыпались груды бетона и дерева. Поднялись клубы пыли, закрывшие солнце, и стало почти темно. Потом раздались вопли ужаса. Также слышны были крики родителей, которые бежали с холма, где находилась деревня, чтобы отыскать своих детей. В считаные минуты нашлись лопаты и мотыги, и с их помощью начали раскапывать завалы. Теперь уже воплей не было слышно – лишь стоны и плач. А воздух по-прежнему был густым от пыли.
Рассказ Фарзаны был удивительно живым, наполненным мельчайшими деталями. Но что-то было не только в самих ее словах, но и в манере говорить. Мысли и чувства, волновавшие ее, как бы отражались на ее лице, сменяли друг друга. И я вдруг подумал, что она сможет объяснить, почему дети не приходят на занятия. Когда она завершила повествование, я спросил ее об этом.
«Дети боятся идти в школу, потому что в палатках нет парт», – невозмутимо и уверенно сказал девочка.
Интересный поворот, но все же странный. На востоке во многих домах нет стульев, и людей совершенно не смущает необходимость сидеть на полу. В ряде школ Пакистана и Афганистана ученики сидят именно так, скрестив ноги и глядя на стоящего у доски учителя. Отсутствие столов казалось странной мотивацией для того, чтобы не посещать уроки.
