Борис Колоницкий - «Трагическая эротика»: Образы императорской семьи в годы Первой мировой войны
По-видимому, некоторые министры сами способствовали утечке информации. Можно предположить, что мотивы передачи этих сведений были разными у разных министров, но некоторые из них явно стремились мобилизовать общественное мнение, чтобы не допустить принятия пагубного, с их точки зрения, решения императора.
Наконец, против решения царя выступили и некоторые члены императорской семьи. Мать Николая II, вдовствующая императрица Мария Федоровна, узнала о планах царя взять на себя командование не позднее 8 августа. В этот день она записала в своем дневнике: «А. [Александра Федоровна] хочет, чтобы Ники взял на себя Верховное командование вместо великого князя Николая Николаевича, нужно быть безумным, чтобы желать этого!» Сам Николай II сообщил своей матери важную новость 12 августа. Дневниковая запись вдовствующей императрицы за этот день гласит: «Ники пришел со своими четырьмя девочками. Он начал сам говорить, что возьмет на себя командование вместо Николаши, я так ужаснулась, что у меня чуть не случился удар, и сказала ему все: что это было бы большой ошибкой, умоляла его не делать этого, особенно сейчас, когда все плохо для нас, и добавила, что, если он сделает это, все увидят, что это приказ Распутина. Я думаю, это произвело на него впечатление, так как он сильно покраснел! Он совсем не понимает, какую опасность и несчастье это может принести нам и всей стране». Новые разговоры матери императора с сыном, состоявшиеся 18 и 21 августа, также оказались безрезультатными295.
Настроение вдовствующей императрицы еще лучше, чем дневниковые записи, передает ее письмо от 18 августа (1 сентября), адресованное сестре, британской королеве Александре: «Дело в том, что – оставь это при себе – он хочет взять на себя Верховное главнокомандование вместо Большого Н[иколаши], и это ужасно! Ведь пойди дела совсем плохо, вся ответственность пойдет на него и что тогда? Я умоляла его по крайней мере подождать, что он, в сущности, и сделал, поскольку хотел принять решение еще позавчера. Ты же понимаешь, какой это ужас для меня, ведь все разумные преданные люди приходили ко мне, просили помочь, и удержать его от этого шага! Только Господь может помочь нам, это напряжение совершенно невыносимо, ты понимаешь? Мне страшно, и я уверена, что она настаивает на этом непостижимом решении, но ведь она ненавидит Большого Н[иколашу] и всегда старалась сделать все, чтобы убрать его с поста»296.
Хотя вдовствующая императрица Мария Федоровна и просила английскую королеву держать сообщаемую ей важную информацию в секрете, но можно с уверенностью предположить, что она хотела привлечь и союзную дипломатию к давлению на царя. Показательно, что она также признает тот факт, что многие влиятельные лица – «все разумные преданные люди» – были уже осведомлены о решении императора и пытались оказать на него влияние через мать.
Роль вдовствующей императрицы в попытках оказать давление на императора демонстрирует и дневник великого князя Андрея Владимировича, 15 августа он сделал следующую запись: «По поводу решения государя принять командование над войсками оказывается, что против этого решения восстали многие во главе с императрицею матерью. Как я уже писал выше, и министры были против этого решения, и в результате государь колебался. По словам лица вполне верного (С), государь последние дни был очень расстроен. Он стал чувствовать, что все его надувают, верить ему никому нельзя, и не знал, как выбраться из создавшегося положения. Кроме того, известия с войны не могут служить утешением. Верховный к тому же написал ему письмо панического оттенка, что еще больше его расстроило, и он даже плакал»297.
Показательно, что великий князь называет вдовствующую императрицу «главой» многочисленной группы представителей верхов, безуспешно пытавшихся повлиять на царя. Действительно, светские салоны и элитные клубы столицы переживали большое возбуждение, некоторые аристократы и высокопоставленные бюрократы безуспешно пытались воздействовать на царя через его мать. Необычайно взволнован был и без того крайне импульсивный принц А.П. Ольденбургский, верховный начальник санитарной и эвакуационной части. Императрица Мария Федоровна поведала великому князю Андрею Владимировичу, что расстроенный принц молил ее уговорить царя не ехать в армию: «Он предвидит ужасные последствия, до народных волнений включительно»298.
Вести о принятии императором командования достигли и влиятельных иностранцев, находившихся в Петрограде. Некий англичанин, вхожий в великосветские салоны, включая и великокняжеские, записал уже 13 августа в своем дневнике: «Бедный император, теперь все ляжет на его плечи. Если ему не повезет, бог знает что может случиться». Не позднее 14 августа о решении царя узнал и французский посол М. Палеолог, в этот день он записал в своем дневнике: «Несмотря на принятые императором меры по соблюдению строгой секретности, его решение возглавить армию стало уже достоянием гласности. Эта новость вызвала неблагоприятную реакцию. Высказывалось мнение, что император не имеет стратегического опыта, что он будет непосредственно нести ответственность за поражения, опасность которых слишком очевидна, и, наконец, что у него “дурной глаз”. В неопределенной форме эта новость распространяется даже среди масс. Впечатление от нее в народе оказалось еще более отрицательным; утверждают, что император и императрица не считают, что они находятся в безопасности в Царском Селе, и поэтому стремятся найти убежище под защитой армии»299.
Между тем решение царя о перемене командования, переставшее быть тайной, но не объявленное еще официально, действительно стало предметом гласного, но непрямого общественного обсуждения. Оно связывалось с задачами проведения политических реформ в стране и ускорило формирование оппозиционного «Прогрессивного блока».
18 августа с призывом реорганизации власти и в поддержку великого князя выступила Московская городская дума. Показательно, что резолюция была принята единогласно, все депутаты, включая крайне правых, поддержали ее. Сходные обращения приняли и другие организации Москвы (выборные биржевого общества, выборные купеческого сословия), их поддержала провинция. В некоторых резолюциях говорилось о необходимости единения царя и народа, но предварительным условием такого единения называлось призвание в правительство людей, наделенных общественным доверием. Вместе с тем выражалось «чувство глубокого благоговения» перед ратными подвигами Верховного главнокомандующего. Консервативное «Новое время» утверждало, что «московские резолюции найдут горячий сочувственный отклик по всей стране». Предполагалось, что выполнение содержащихся в них требований обеспечит единение царя с народом и народа с царем. Монархическая риторика в этой ситуации активно использовалась для давления на императора. Но и Николай II в своем ответе, выражая сердечную благодарность Московской городской думе, указывал на особенную необходимость единения царя и его правительства с народом, что вызвало еще более восторженные комментарии «Нового времени»: «Единение Царя с народом и народа с Царем, каким оно было в начале войны, таким и осталось»300. Использование одних и тех же пропагандистских штампов монархически-патриотического языка создавало иллюзию взаимного понимания, хотя в действительности они оформляли различное видение ситуации и разные сценарии выхода из кризиса. Для одних формула единения царя и народа означала согласие императора на министерство доверия, сам же Николай II считал, что он является лучшим выразителем воли народа.
Давление общественного мнения, прежде всего резолюции Московской городской думы, ощутили и министры, большинство глав правительственных ведомств начиная с 19 августа гораздо решительнее стали выступать против того, чтобы царь взял на себя командование.
На членов правительства известное воздействие оказывали и получаемые ими сведения о настроении в армии. Военный министр А.А. Поливанов сообщал своим коллегам: «По доходящим до военного ведомства слухам, в окопах идут разговоры об увольнении Великого Князя и солдаты высказываются в том духе, что у них хотят отнять последнего заступника, который держит в порядке генералов и офицеров. При таких настроениях в тылу и на фронте увольнение великого князя и вступление Государя чревато всяческими событиями». Некоторые же министры, подобно принцу Ольденбургскому, ожидали народных волнений, подобных антинемецкому погрому в Москве. Ходили слухи и о возможных выступлениях студентов высших учебных заведений, якобы недовольных смещением великого князя301.
В то же время председатель Совета министров И.Л. Горемыкин полагал, очевидно вполне искренне, что оппозиция лишь использует факт увольнения великого князя как орудие для давления на власть, чтобы добиться новых политических уступок: «По-моему, чрезмерная вера в великого князя и весь этот шум вокруг его имени есть не что иное, как политический выпад против Царя. Великий Князь служит средством»302. Такого же мнения придерживалась и императрица303.
