Валентина Пономарева - Голова Медузы Горгоны
Егор сплюнул, перекрестился и отметил про себя, что сотник внимательно слушает его, словно жалеючи, и продолжал:
— Испужался я. Постой, говорю, старуху спытаю. Хучь бог бабе ума не дал, а старуху мою не обидел. Мудрая, стерва. Ты, сказывает, коней Мавлюте не давай. А сам поди. Догляд за скотиной будет. А как кончится эта заваруха, возвернешься, значит, да и коней приведешь. Барахлишком, может, каким разживешься. Все в хату будет. Ну, послушал я бабу. В кои-то веки послушал, разляд ее дери! С той поры вот и маюсь. Не по душе мне все это, а уйтить не могу. Как уйдешь? Вот пуповина-то она и дюжее…
Старик спохватился: лишнее сболтнул. И теперь неуклюже попытался замять разговор.
— Да ты не слухай мой болтовню. Так это я, старый мерин, спытать тебя…
Но сотник вздохнул и похлопал Егора по плечу.
— Кабы брехня, куда бы ни шло! Да только сам я вижу, Егор, не в то дышло ты впрягся. Не резон тебе с бандой шастать. Уходи, старик.
— Вот и я тоже: не резон. Лютуить народ. Ох, лютуить! Это ж надо! Хутор под корень, животину всю! А кабы люди? Кровищи-то сколь вокруг! Разом оторопь берет, душа стынет. Это што ж народ-то честной рушим? Уйтить бы, ты прав, паря… Да ить как уйдешь? — снова забеспокоился старик. — От этих пулю схлопочешь, да и в хате схапают, когда заявлюсь: ага, мол, бандюга, попался! А какой я им бандюга? Ни одного человека не порушил. Палил, да все поверху.
— А вот так если, — Гетманов оглянулся, не слышит ли кто. — Утром бой будет. Конарь велел тачанкам против ихнего эскадрона выскочить, что в балке стоит. Вот ты и поведешь все пять тачанок к балке. Развернешься там. Но только не к балке фронтом, а к станице.
— Ишь, что удумал! А как посекут они нас? Без разбору, а?
— Повинную голову не секут. Читал листовку? Всех, кто с миром придет, по домам вертают, хозяйствовать. Добра тебе хочу, дед Егор.
— Вот, думаю, паря, где я тебя видал? Ей-богу, видал!..
— Ладно, разберемся потом. Когда магарыч за коней своих ставить будешь. Их командиру скажешь: я, мол, от Гетмана. Понял? Не тронут.
— Чего мудреного! А как в расход?
— Все сделаю, чтобы домой ушел, да с конями.
— Клади крест, паря!
Гетманов перекрестился, и старик удовлетворенно вздохнул:
— Коли все так выйдет, навроде сына родного будешь…
Старик остался ладить порванную уздечку, а Яков ушел хоть немного вздремнуть перед выступлением. Где-то недалеко, осторожно уже закричали ранние кочеты.
* * *С рассветом в квартиру минераловодского адвоката Задорнова постучал невысокий чернобровый мужчина. Хозяин открыл не сразу, долго приглядывался через глазок, прищурив близорукие глаза. Наконец снял цепочку:
— Вы ко мне?
— Привет от Агриппины Федоровны, — сказал незнакомец.
Задорнов оживился:
— Как поживает крестная?
— Спасибо, вашими молитвами…
— Проходите, проходите, — любезно посторонился адвокат. — Как вас прикажете звать?
— Зовут спросом, — ответил Моносов, — а фамилия моя ни к чему.
— Да, да, конечно, — понимающе закивал адвокат. — Ну, а меня можете величать Гервасием Михалычем.
Он ввел Павла в квартиру.
— Мы одни. Можете говорить, не опасаясь. Цель вашего визита?
— К вам должен приехать человек, которого дальше поведу я.
— Так вы прибыли за Пономаренко? Но ведь я сообщил, что он приедет седьмого, то есть завтра. Почему вас прислали раньше? Что, я сам не мог его встретить? — настороженно спросил Задорнов. — Или Яков Александрыч мне уже не доверяет?
— Спросите об этом у него. Я тоже, признаться, не очень-то скучал по вас. Но сверху виднее. Еще вопросы есть?
— Нет, зачем же… В общем, располагайтесь, где вам понравится. Места много. Обед найдете на кухне. Можно почитать. Только пожалуйста, не мусольте пальцы и не загибайте страницы.
— И не ложитесь в грязных сапогах на чистые простыни, — добавил Моносов и снисходительно улыбнулся.
Адвокат тоже улыбнулся в ответ:
— Я рад, что имею дело с культурным человеком. Разные, знаете, приезжают. А меня не обессудьте: ухожу рано, прихожу поздно. На ваше скудное жалование долго не протянешь. Приходится подрабатывать. Кстати, почему мне не заплатили за прошлый месяц? Мы договаривались…
— С кем договаривались, с того и спрашивайте, — перебил его Моносов. — Вы не в меру любопытны и разговорчивы.
Павел Сергеевич Моносов.
— Понимаю, — обиженно пробурчал Задорнов. — Но войдите в мое положение: как крот в темной норе. Все один и один. Ну, будьте здоровы. А я, — он неопределенно помахал в воздухе ладошкой, — я отправился строить новый мир. Вернусь часиков эдак в восемь.
Моносов остался один. Не спеша осмотрел просторные комнаты адвоката, его шикарную библиотеку, невесть каким образом спасенную от реквизиций. На кухне обнаружил тарелку с картошкой, банку простокваши, огромный кусок хлеба и решил, что адвокат не обеднеет, если все это отправится по назначению.
Закончив есть, он снова обошел квартиру, улегся на диван и стал спокойно обдумывать, как лучше избавиться от лавровского связного, который появится завтра утром. Вариантов было несколько. Какой надежнее? Ведь Бухбанд очень просил сохранить эту квартиру, не трогать, по возможности, и Задорнова. Адвокат должен поверить, что передал офицера из-за границы в верные руки.
Вечером вернулся Задорнов.
— Пришлось и о вас позаботиться, — сказал он, хитро подмигнув, и протянул Павлу пузатый старенький портфель. — Изучите его содержимое и подготовьте дислокацию неприятеля. Я только сполосну свои хилые длани, и мы с вами сообща расправимся с этим врагом здоровья.
Павел вынул из портфеля бутыль мутной жидкости, несколько огурцов, две воблы и головку чеснока.
— Послушайте, Гервасий Михалыч, — спросил за ужином Моносов. — Я не могу вас попросить об одной любезности?
— Извольте, извольте, — с пьяной улыбкой откинулся на стуле адвокат. — Только не просите меня кого-нибудь зарезать или кинуть бомбу. Все равно не сумею.
— Что вы, Гервасий Михалыч! Просьба моя более скромна и интимна…
— Да? — заинтересовался Задорнов. — Интим — моя стихия.
— Дело в том, что завтра перед приездом Пономаренко здесь должны появиться две женщины…
— Ну и чудесно, мой друг! — воскликнул адвокат, потирая ладошки. — Устроим такой шарм, как в старое доброе время!
— Да, но… Видите ли, Гервасий Михалыч, нам очень дорога ваша безопасность. А женщины, знаете… Язык не на привязи. Сболтнет лишнее, и может случиться непоправимое…
— Тогда зачем они такие здесь нужны? — тупо уставился на него Задорнов.
— Мы с Пономаренко когда-то вместе служили, я знаю его вкусы и хотел бы устроить ему подобающий прием. Уж позвольте двум офицерам…
— Так вы тоже офицер? Ага! Проговорились! Я так и думал, в вас есть это самое…
— Как же все-таки, Гервасий Михалыч? — спросил его Моносов.
— Ладно, ладно, — покровительственно похлопал его по плечу адвокат.
Утром Моносов проснулся первым. Задорнов крепко перебрал вчера и теперь храпел на скомканной постели. Чекист растолкал его, и когда тот непонимающе уставился на него, напомнил о вчерашнем разговоре.
— Так рано? — пробубнил адвокат и нехотя стал собираться.
Стараниями Моносова минут через двадцать он уже стоял на пороге с неизменным портфелем.
— Надеюсь, когда в этом мире все изменится к лучшему, доблестные офицеры не забудут, на какие лишения шел старый адвокат, — пошутил он.
— Что за разговоры! — воскликнул Моносов. — Уж вас-то мы ни в коем случае не забудем! Я вам обещаю!
И снова Моносов остался один. Пока все шло хорошо: адвокат не увидит его встречи с настоящим связным. Но хватит ли времени до приезда Пономаренко? Поезд, на котором тот прибудет, неизвестен.
Не прошло и получаса после ухода Задорнова, как Павел услыхал, что кто-то копошится у двери. Он глянул в окно: возле заброшенной собачьей конуры у самого крыльца стоял незнакомый пожилой мужчина с окладистой черной бородой и шарил рукой в щели между досками.
«Ищет ключ, — догадался Моносов. — Пора встречать».
Он быстро распахнул дверь. Мужчина растерянно выпрямился и с удивлением уставился на Моносова. Павел стоял на крыльце, широко расставив ноги и подбоченясь.
— Долгонько вас приходится ждать, милейший! Как поживает крестная?
— Спасибо, вашими молитвами, — машинально ответил мужчина.
— Входите! — приказал чекист. — Нечего торчать под чужими взглядами. И чему вас тут только учат!
— Мне сказано, что вы прибудете к обеду.
«Значит, время еще есть», — обрадовался чекист и тут же строго сказал:
— Как видите, у меня несколько иные планы. Докладывайте, как будем добираться. И быстрее! Здесь мне не хочется долго оставаться. Что-то слишком любопытен ваш Гервасий.
