Валерий Михайлов - Хроника великого джута
Куда нас завела эта тенденция развития экономики, теперь ясно. Что касается Казахстана, то через 61 год та же республиканская газета, что обвиняла Смагула Садвокасова во всех грехах национализма за эту его простую и здравую мысль, писала о последствиях запутавшей все в стране «взаимозависимости»:
«Не секрет, что наша республика давно и прочно укрепилась на позициях сырьевого придатка страны. Что это значит? А это значит то, что больше половины экономического потенциала Казахстана находится в союзном подчинении. Ежегодный же вклад таких предприятий в республиканский бюджет ограничивается… ничтожными долями процента от получаемой ими прибыли. Причем почти вся производимая продукция представляет из себя сырье, направляемое на переработку в другие республики. Можно ли в таких условиях насыщать местный рынок изделиями повседневного спроса? Конечно, нет. Поэтому и приходится до 70 процентов товаров народного потребления завозить из-за пределов Казахстана.
…Где выход? В отношениях центра и республик главенствующими должны быть экономические, а не командно-административные методы, а основой хозяйственного механизма обязан стать общесоюзный рынок. Он и только он может обеспечить подлинный хозрасчет, эквивалентный обмен между регионами. Надо ли сомневаться, что перестройка в таких условиях наберет большое ускорение, а мнение о том, что Казахстан не в состоянии обеспечить себя всем необходимым, отпадет само по себе?» .[198]
Тогда еще не перестраивали – лишь начинали строить… Впрочем, только ли строить? Ведь не все еще к тому времени разрушили. В глазах тогдашних вершителей прогресса «мелкобуржуазный собственник» так и лез, как тесто из квашни, из несознательного крестьянства, откровенно старающегося забогатеть, – и по этому вредному инстинкту уже надо было ударить, и ударить крепко, по-большевистски!.. Дзержинский в день своей смерти, 20 июля 1926 года, говорил об этой тенденции на пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б):
«…А где частник силен? В хлебозаготовках, в заготовках кожи, то есть в той области, которая находится в ведении т. Каменева. А он приходит сюда и плачет, что все у нас скверно, мужик богатеет, благосостояние у него увеличивается. А тов. Пятаков говорит, что деревня богатеет. Вот несчастье! Наши государственные деятели – представители промышленности и торговли – проливают слезы о благосостоянии мужика. А какое благосостояние? 400 миллионов. Мужики накопили по 4 рубля на брата. (Смех, голоса: «Еще меньше!») .[199]
Даже до этого палача дошло, до чего несуразны сетования его друзей. Однако «железный Феликс» явно подзабыл уроки Ильича, который всегда учил, что крестьянство главный враг «пролетариата», источник «мелкобуржуазности»…
Филиппа Исаевича точно так же, как Пятакова и Каменева, беспокоило, как бы в ауле излишне не разбогатели. «Бай растет», – повторял он снова и снова – и призывал ударить по байскому достатку.
На Шестой конференции Смагула Садвокасова, кажется в последний раз, допустили к высокой трибуне.
«Товарищи, т. Голощекин в своем 6,5-часовом докладе почти половину времени посвятил обвинениям против меня, – сказал он. – Ограничусь объяснениями по главнейшим вопросам…»
Садвокасов назвал неверной политику в казахском ауле. Середняк, по его мнению, центральная фигура, а его как раз и недооценивают, «игнорируют».
«Голощекин доказывал, что экспроприация нужна потому, что у нас аул до сих пор является феодальным.., Я считаю, что это неверно… Четыре года назад Вайнштейн говорил об экспроприации… Этот вопрос был поднят не столько для революционных действий, сколько для поднятия собственной революционности» .[200]
Садвокасов был последним, кто пытался предотвратить разруху, надвигающуюся на казахский аул.
К тому времени С. Ходжанов написал в крайком полупокаянное письмо – и оно было прочитано на конференции. Ходжанов пришел к выводу, что надо «решительно выкорчевывать родовых феодалов». Он считал, что Джандосов неправ, когда эту «ликвидацию распространяет на все байство», а Садвокасов неправ в том, что отрицает необходимость решительных мер «в отношении родовых феодалов». Другой оппонент Голощекина, Турар Рыскулов, работал в Москве, в Совнаркоме, и был далек от казахстанских дел.
После хорошо подготовленной – в докладе и в прениях – атаки на Садвокасова Филиппу Исаевичу удалось навсегда покончить со своим постоянным политическим противником. В заключительном слове он еще раз поиздевался над Садвокасовым, как обычно, демагогически уходя от разговора по существу: «Понимаете, тов. Садвокасов говорит, что он больше интернационалист, чем я (смех), …ведь не только вы смеетесь, куры будут смеяться над этим (смех)», а потом уж огласил окончательный приговор: «…Но есть национализм байский, алашординский, садвокасовский»[201].
С «садвокасовщиной» боролись еще долго, смачно обсасывая на страницах печати и в различных заседаниях всякое мало-мальское возражение взглядам Голощекина; любое проявление самостоятельной политической или экономической оценки директив крайкома немедленно объявлялось «вылазкой националистов» и «отрыжкой садвокасовщины».
Особенно старались в этой борьбе ближайшие помощники Голощекина, доказывая руководителю свою преданность да заодно успевая и подольстить ему.
В выражениях, конечно, не стеснялись.
«Прямо воняет от Садвокасова, как от самого последнего либерала, когда он говорит о науке, труде, кооперации и т.д., – писал второй секретарь крайкома Ураз Исаев 26 февраля 1928 года в «Советской степи». – Был совершенно точен тов. Голощекин, если он заявил, что Садвокасовы являются сторонниками неприкосновенности социально-экономической структуры казахского аула…
Казахский «верблюд» пойдет, уже идет – к социализму. Он своими могучими лапами раздавит на своем пути Садвокасовых».
«Националистов», высказавших сомнение в целесообразности переселения в Казахстан украинских и русских «безземельных» крестьян, Ураз Исаев назвал «лягушками, караулящими море».
«Если Столыпин хотел устроить только «киргизскую степь», а Садвокасов хочет устроить только «киргиз», – то мы устроим и «киргиз» и «киргизскую степь», – заявил он.
…Тогда эти слова еще не воспринимались во всем их последующем зловещем значении: сплошная коллективизация еще не началась. Великое переселение состоялось несколько позже, когда под дулами винтовок голодные толпы выгнанных из своих домов «кулацких» семей (никто до сих пор не знает их числа) выбросили из скотских вагонов в голой степи и скучили в десятках спецпереселенческих поселков (точнее, их еще надо было построить), потеснив коренное население. А потом уж, при коллективизации, принялись устраивать и степняков-кочевников, насильно прикрепляя к земле и отбирая скот, отчего люди побежали во все стороны, куда только глаза глядят…
А пока второй секретарь крайкома обвинял Садвокасова в том, что он хочет приписать Голощекину «колонизаторское насилие», а себя представить «великим мучеником за дело казахское».
«Огонь по садвокасовщине на окраинах!» – восклицал Исаев.
Филипп Исаевич, разумеется, не оставался в стороне от борьбы,– он заботливо и регулярно подливал масло в огонь, обвиняя «садвокасовцев» в намерении столкнуть Казахстан на путь «замкнутого хозяйства» и объявляя это опасным и вредным.
23 мая 1928 года Голощекин докладывал кзыл-ординскому партактиву о том, как ЦК ВКП(б) оценил работу казахстанской организации. Политическая линия была признана правильной, деятельность крайкома – удовлетворительной.
«Тов. Сталин в своем слове на Политбюро начал с того, что основное наше достижение… состоит именно в… росте марксистских кадров из казахов, правда, еще очень медленном и слабом» .[202]
Политбюро одобрило решение Шестой конференции о конфискации скота и выселении крупнейших баев.
«Если до сих пор была еще возможность в теории и даже на практике говорить «советский бай», – то в дальнейшем этого не будет, и баи выступят на борьбу с нами как классовые враги. И они потянут очень многих (алашординцы, так называемая интеллигенция, которая колеблется, и могут потянуть кое-кого из коммунистических рядов)… – заявил Голощекин и посетовал на местных членов партии, которые часто себя чувствуют больше казахами, чем коммунистами.– Мы будем встречать препятствия внутри тех масс, которые сами заинтересованы в этом».
Выходит, и трудящиеся массы не лучше баев! Прямо-таки логический парадокс: заинтересованы в конфискации – и сами же будут ей мешать.
«Мы сейчас переживаем обострение классовой борьбы… на почве правильной пролетарской политики. Мы входим в полосу величайшей очистки… – торжественно провозгласил Филипп Исаевич и перешел к самокритике, что изредка с ним бывало: – На комиссии Политбюро я предлагал формулировку, что мы изжили группировки. Но члены ЦК и Политбюро предложили записать: «значительно уменьшились». И прав был ЦК, тысячу раз. прав, а я не прав».
