Евгений Гришковец - От ЖЖизни к жизни
Мы выпили. Волосы на моём теле, разумеется, встали дыбом.
И даже не только встали, но и выпрямились. Я с трудом, собрав всё своё мужество, допил предложенное, но гримасу скрыть не смог. Он был разочарован и сказал: «Водку-то ты пьёшь и не кривишься, а она куда противнее». Тут стало обидно мне. И я спросил его, как он пьёт водку. Он ответил, что старается её никогда не пить, но если пьёт, то пытается проглотить как можно быстрее, так как вкус у водки уж больно ужасный. Правда, быстрому её проглатыванию мешает лёд, плавающий в стакане.
Тогда я понял, что водка – это сугубо наш напиток, я бы даже уточнил, лично наш.
Мы много раз видели в кино, как герои американских фильмов берут бутылку водки, причём не из холодильника, а со стола или из бара, и пьют её, родимую, тёплую, из горлышка, маленькими глотками. У меня такие кадры вызывают рвотный рефлекс.
Я часто сталкивался с тем, что европейцы и американцы считают, что водка – самый крепкий, тяжёлый и почти невозможный для употребления напиток, что водка имеет убийственную силу и так же непонятна, как всё русское.
Однажды, репетируя с целой группой актёров из Бельгии, Швейцарии, Франции и других европейских стран, я убеждал их, что им не стоит играть русские пьесы как русские пьесы про русских.
То есть им не надо пытаться нас изображать. Получится ерунда.
Стоит французу надеть шапку-ушанку, как тут же получается плохая карикатура. Они не понимали. Тогда я спросил их, знают ли они, как правильно русские пьют водку. Они дружно сказали, что прекрасно знают. Я попросил их показать свои знания хотя бы при помощи воды. Это было очень смешно. Тогда я пообещал, что научу их, но по-настоящему, и устроил маленькую вечеринку.
Конечно, совершенно правильную и разнообразную закуску мне в городе Сент-Этьен найти не удалось. Ни сала, ни хорошей квашеной капустки, ни правильных солёных (не маринованных) огурцов я не нашёл. Про грузди, опята или рыжики я даже не говорю. Но приличный чёрный хлеб я купил, нашёл что-то вроде шпрот, нарыл в супермаркете отличную норвежскую селёдку, купил лука… Водку купить было легче.
Короче, я сделал маленькие бутерброды: кусочек чёрного хлеба, немного маслица, селёдочка, сверху кругляшок лука и круглый же срез варёного вкрутую яйца. Купил я ещё правильные рюмки. Водку поставил в морозилку. Водки было достаточно, закуски я приготовил тоже много.
Первую они пили с опасением, особенно девицы. Мне пришлось даже покрикивать на них. Многие подносили рюмки к губам, как люди, опасающиеся обжечься. А я настаивал, чтобы они выпили обязательно залпом и немедленно закусили. И вот они это сделали.
Видели бы вы их лица! Вначале на них было удивление, что они это сделали, не умерли, и ничего страшного с ними не случилось. Следующее выражение лиц означало: о, мон дьё! Да это же очень вкусно!
Потом они выпили ещё и ещё… А потом кинулись звонить своим друзьям, подругам, приятелям, знакомым и громко, взахлёб и радостно сообщать, что они только что выпили водки… залпом… три раза, и что это ТРЭ БОН! Они, конечно, гордились.
Ещё бы! Водку – и залпом! Как русские! Как в кино!
А в общем-то во всех таких культурах выпивание водки залпом – это признак если не смелости, то хотя бы силы.
Впервые я выпил водки с удовольствием после тридцати. До этого я пил её, но всегда испытывал трудности при проглатывании и точно не считал водку вкусной. Мне нужен был только результат. И в этом случае результат был всегда плачевным.
Убеждён, что в случае знакомства с водкой необходим проводник, наставник, старший товарищ, если хотите. И ритуал, я бы даже сказал, обряд. От этого во многом будут зависеть дальнейшие взаимоотношения с этим гораздо более сложным, чем просто напиток, явлением жизни.
Мне повезло! Мне мою первую настоящую рюмку водки налил великий русский актёр Михаил Андреевич Глузский. Налил, сказал верные слова, выпил со мной и закусил. Он, можно сказать, поставил мне руку. Он передал и даже вручил мне целую науку. Я запомнил её и постарался быть хорошим учеником.
Лично для себя я эту науку понимаю так… Хотя это и не было проговорено. Это стало ясно с годами и в процессе.
Водку нельзя пить одному и молча. В противном случае это алкоголизм и не более того. Можно налить себе коньячку и в одиночку, сидя вечером у камелька, потягивать его, что-нибудь почитывая. Можно плеснуть себе виски, кинуть льда и уставиться в телевизор. Или выпить пива, глядя футбол на экране. Водка такого не допустит.
Бывает много ситуаций, когда мы можем пропустить другую-третью рюмочку по факту в одиночку. Но даже в одиночестве мы поднимем рюмочку, сделаем паузу и мысленно произнесём тост, а то и чокнемся с чем-нибудь. Вот мы уже и не одни, вот уже и беседа, пусть с воображаемым другом, пусть даже с самим собой.
Сам вкус водки этого требует. А вкус её таков, что водку невозможно потягивать, как виски или ром. Водка требует порции в один – два глотка. И именно этот вкус сформировал идеальную водочную посуду – рюмку! А уже вследствие этого сформировался и способ выпивания водки.
В компании водку необходимо выпивать, так сказать, замахивая. А стало быть, все разом: налили – выпили. Но такое выпивание надо как-то объявить, скомандовать, даже если за столом два-три человека.
Думаю, как раз это и сформировало потребность в тостах. И теперь уже мы не мыслим выпивания водки без тоста, без каких-то существенных слов, без некоего смыслового вектора, который сопровождает каждую рюмку. И лучше, чтобы каждый тост был неповторим, как и каждая рюмка.
Иначе всё сведётся к элементарной пошлой пьянке.
Когда иностранцы спрашивают меня: «Скажи, вот французы говорят “санте”, немцы – “прозит” или “цум воль”. А русские как говорят?»
Раньше я отвечал: «На здоровье!» Они радовались и старались запомнить. А теперь я говорю: «А у нас нет такого стандартного слова или фразы. Мы каждый раз говорим что-то новое, а если нового сказать уже не можем, – пьём за здоровье и расходимся».
Ну правда! Кто и когда в кругу друзей хоть раз говорил «На здоровье!»? Да никто и никогда! Водка требует творческого подхода. И именно этим определяется умение или неумение выпивать – творчеством!
У всех и каждого есть друзья или знакомые, с кем в радость выпить водочки – и с кем этого делать не хочется ни при каких обстоятельствах. Тот человек, который несёт с собой в застолье радость общения, умение сказать тост, тонкое понимание ситуации и компании, не частит, выпивает с чувством, аппетитно крякает после опрокинутой рюмки, вкусно закусывает – такой человек желанный гость в любом доме и в любой компании. Такой может выпить много, рассказать кучу анекдотов, наговорить комплиментов дамам, станцевать, спеть, да потом ещё и проводит до дома ту, о ком надо позаботиться, или поможет перебравшему водочки товарищу.
Тот же, кто пьёт молча, быстро и с явным желанием как можно скорее опьянеть, что называется, «нажирается» – становится помехой за столом. Таких избегают. С такими стараются водку не пить. Потому что «нажраться» водки – дело постыдное и некрасивое. Водку нельзя «жрать», водку нужно «кушать». Недаром так аппетитно звучит старинная фраза: «откушать водочки».
Именно «откушать». Никакой другой крепкий напиток в мире, кроме водки, не вызывает после выпивания желания смачно и аппетитно крякнуть и немедленно закусить.
Водка – единственный крепкий напиток, который пьётся в процессе трапезы, который требует еды.
Русский человек может запить еду и виски, и ромом, и даже кальвадосом. Но это когда водки нет или когда ему хочется пустить пыль в глаза. Ну да что говорить, если наш человек даже макароны заедает хлебом!
Как только весь мир нам открылся, как только мы смогли по этому миру перемещаться, на нас обрушилась разнообразная алкогольная информация. Но благодаря глубокому пониманию того, что просто пьянство – это беда и безумие и что любой напиток требует соблюдения особых правил и даже ритуалов его употребления, мы очень скоро во всём разобрались. К этому нас во многом подготовило серьёзное и порой пиететное отношение к нашему глубоко национальному напитку – водке (тут я говорю о тех, кто умеет выпивать, а не о тех, кто составляет горькую статистику алкоголиков в нашей многострадальной державе).
Так вот, мы были готовы к восприятию всех напитков мира. Мы оказались невероятно обучаемы. Многие очень быстро стали лучше французов разбираться во французских винах и коньяках – про шампанское я даже не говорю. Мы лучше шотландцев знаем их производителей лучших виски.
