Фрэнк Абигнейл - Поймай меня, если сможешь. Реальная история самого неуловимого мошенника за всю историю преступлений
На самом деле мне было наплевать, о какой сумме идет речь. Настоящий чек «Пан-Ам»! Я страстно желал заполучить его. И получил за 288 долларов 15 центов. И бережно спрятал. Я так и не обналичил его, хотя и загреб с его помощью целое состояние.
Акапулько мне понравилось. Красивые люди там так и роились, по большей части богатые, знаменитые или нацеленные на то или другое, а то и на все сразу. Мы остановились в отеле, излюбленном летным составом, но я ни разу не ощутил ни малейшей опасности. Акапулько – не то место, где говорят на профессиональные темы.
Когда же стюардесса вернулась на свою базу в Майами, я остался. Мы сблизились с управляющим отеля настолько, что я решил поделиться с ним своей дилеммой.
Как-то вечером он составил мне компанию за обедом, будучи особенно в приветливом расположении, так что я решил рискнуть здесь же и сейчас.
– Пит, я в чертовском затруднении, – на пробу закинул я.
– Ни черта себе! – воскликнул он озабоченным тоном.
– Ага, – ответил я. – Мой начальник только что звонил из Нью-Йорка. Хочет, чтобы я завтра вылетел из Мехико полуденным рейсом в Лондон и принял борт, задержавшийся там из-за болезни пилота.
– И это затруднение? – ухмыльнулся Пит. – Мне бы твои проблемы!
– Штука в том, Пит, – покачал я головой, – что у меня нет с собой паспорта. Я оставил его в Нью-Йорке, а должен иметь при себе постоянно. Мне нипочем не поспеть в Нью-Йорк ко времени, чтобы захватить паспорт и добраться в Лондон по графику. А если мой шеф узнает, что я тут без паспорта, он мне даст пинка под зад. Что мне делать, Пит, черт возьми?
– Ага, ты подзалетел, и правда, – присвистнул он. На лицо его набежала тень задумчивости, потом он вдруг кивнул: – Не знаю, сработает ли это, но ты когда-нибудь слыхал о женщине по имени Китти Корбетт?
Я не слыхал, в чем и признался.
– Ну, эта старушка пишет про мексиканские дела. Она прожила здесь лет двадцать или тридцать и пользуется искренним уважением. Говорят, у нее есть ниточки повсюду, от президентского дворца в Мехико до Вашингтона, округ Колумбия, даже в Белом доме, как я понимаю. И верю, – осклабился он. – Штука в том, что за столиком у окна как раз она. Ну, и я знаю, что она разыгрывает из себя мамочку для каждого поиздержавшегося американца, который попытается ее раскрутить, и обожает оказывать любезности всякому, кто добивается встречи с ней с какой-нибудь корыстной целью. По-моему, от этого она чувствует себя этакой королевой-матерью. В общем, давай-ка подвалим и купим ей выпить, наговорим сладких слов и капельку всплакнем. Может, она и выдаст какое-нибудь решение.
Китти Корбетт оказалась благодушной старушкой. И сообразительной. Не прошло и пары минут, как она улыбнулась Питу:
– Ладушки, трактирщик, что за дела? Ты никогда не подсаживаешься ко мне, если не хочешь чего-нибудь выцыганить. Что на сей раз?
Вскинув руки, Пит рассмеялся:
– Да ничего мне не надо, честно! А вот у Фрэнка проблема. Скажи ей, Фрэнк.
Я поведал ей практически ту же историю, что и Питу, только чуток подналег на мелодраматический компонент. Когда я закончил, она, поглядев на меня, отметила:
– Я бы сказала, вы остро нуждаетесь в паспорте. Беда в том, что он у вас есть. Только не в том месте. А иметь два паспорта нельзя, знаете ли. Это противозаконно.
– Знаю, – скривился я. – Меня это тоже тревожит. Но я не могу лишиться этой работы. Может пройти не один год, прежде чем другая авиакомпания наймет меня, а то и вовсе никто. У «Пан-Ам» я числился в списке ожидающих три года. – Помолчав, я воскликнул: – А я всю жизнь мечтал летать на реактивных лайнерах!
Китти Корбетт сочувственно покивала, погрузившись в раздумья. Потом поджала губы:
– Пит, принеси-ка мне сюда телефон.
Пит дал знак, и официант поднес телефон к столику и подключил его к ближайшей стенной розетке. Взяв его, Китти Корбетт постучала по рычагу и заговорила с оператором по-испански. Потребовалось несколько минут, чтобы ее в конце концов соединили с нужным абонентом.
– Соня? Это Китти Корбетт. Послушай, я хочу попросить о любезности… – Она перешла к изложению моего затруднения, а затем выслушала ответ человека на том конце.
– Да знаю я все это, Соня. И я все обдумала. Просто выдайте ему временный паспорт, как если бы его паспорт потерялся или был украден. Дьявол, когда он вернется в Нью-Йорк, он может порвать временный паспорт или порвать старый и получить новый.
Она снова послушала с минуту, потом, накрыв микрофон ладонью, поглядела на меня:
– Часом свидетельство о рождении у вас не с собой, а?
– Да, при мне, – ответил я. – Я ношу его в бумажнике. Оно малость потрепалось, но все еще читабельно.
Кивнув, Китти Корбетт вернулась к разговору по телефону:
– Да, Соня, свидетельство о рождении у него есть… Как, по-твоему, сможешь это уладить? Отлично! Ты прелесть, я перед тобой в долгу. Увидимся на следующей неделе. – Повесив трубку, она улыбнулась. – Ну, Фрэнк, если вы сможете поспеть в американское консульство в Мехико завтра к десяти утра, помощник консула Соня Гандерсен выдаст вам временный паспорт. Свой вы потеряли, ясно? И если расскажете об этом кому-нибудь, я вас прикончу.
Поцеловав ее, я заказал бутылку лучшего шампанского. Даже сам выпил бокальчик. Потом, позвонив в аэропорт, выяснил, что есть рейс, отлетающий через час. Забронировав место, я обернулся к Питу:
– Слушай, оставлю-ка я вещи здесь, а то укладываться некогда. Пусть кто-нибудь соберет, что я брошу, и сунет к тебе в кабинет, а я заберу через пару недель, а то и раньше. Хочу попробовать вернуться через ваши края.
Я втиснул в чемодан форму, костюм и деньги. Пит вызвал такси, и оно уже дожидалось у входа, когда я спустился в вестибюль. Этот парень мне искренне нравился, и мне хотелось его как-нибудь отблагодарить.
И я его отблагодарил – подсунул один из своих липовых чеков «Пан-Ам». Во всяком случае, отелю, которым он управлял.
Еще один я обналичил в аэропорту перед посадкой на рейс до Мехико. В Мехико я убрал чемодан в камеру хранения, переодевшись в форму пилота «Пан-Ам», и явился к двери кабинета мисс Гандерсен в 9:45 утра.
Соня Гандерсен – кудрявая чопорная блондинка – времени зря не теряла.
– Ваше свидетельство о рождении, пожалуйста.
Вынув из бумажника, я вручил документ ей. Пробежав его глазами, она подняла их на меня.
– Мне казалось, Китти сказала, что вас зовут Фрэнк Уильямс. А тут сказано, что вас зовут Фрэнк У. Абигнейл-младший.
– Так и есть, – улыбнулся я. – Фрэнк Уильямс Абигнейл-младший. Вы же знаете Китти. Чуток перебрала шампанского вчера вечером. Всем своим друзьям она тоже упорно представляла меня Фрэнком Уильямсом. Но мне казалось, вам она назвала мое полное имя.
– Могла, – согласилась мисс Гандерсен. – Мне было трудновато разобрать большинство из сказанного ею. Ох уж эти чертовы мексиканские телефоны. Так или иначе, но вы явно пилот «Пан-Ам», и часть вашего имени Фрэнк Уильям, так что, должно быть, вы тот самый.
Как и было велено, по пути я сделал остановку, чтобы обзавестись двумя фотографиями формата на паспорт. Я отдал их мисс Гандерсен и пятнадцать минут спустя вышел из здания консульства с временным паспортом в кармане. Вернувшись в аэропорт и переодевшись в костюм, я купил билет до Лондона у стойки «Бритиш Оверсиз Эйрвейз», расплатившись наличными.
Мне сообщили, что рейс задерживается и отлетает только в семь вечера.
Тогда, снова облачившись в мундир пилота, я скоротал шесть часов, развешивая по Мехико свои декоративные фантики. Отбывая в Лондон, я был на 6500 долларов богаче, а к своре ищеек, идущих по моим следам, присоединились мексиканские federales.
В Лондоне я поселился в отеле «Ройял Гарденз» в Кенсингтоне под именем Ф. У. Адамс, представившись пилотом TWA, пребывающим в отпуске. К альтернативному аллониму я прибег из соображения, что лондонская полиция скоро получит запросы по поводу Фрэнка У. Абигнейла-младшего, также известного под именем Фрэнка Уильямса, бывшего пилота «Пан-Ам».
В Лондоне я задержался всего на несколько дней, ощутив душевный гнет, то же беспокойство, которое донимало меня в Штатах. В Лондоне до меня дошло, что побег из США проблему отнюдь не решил, что офицеры мексиканской полиции и Скотланд-Ярда занимаются тем же делом, что и копы в Нью-Йорке или Лос-Анджелесе, то бишь ловят жулье. А я был жуликом.
Отбывая в Лондон, я был на 6500 долларов богаче, а к своре ищеек, идущих по моим следам, присоединились мексиканские federales.
В свете этого откровения и небольшого состояния в наличной валюте, рассованной мной по разным местам, благоразумие диктовало мне жить как можно тише и осмотрительнее под вымышленным именем в каком-нибудь захолустном иностранном пристанище. Умом я преимущества подобного образа действий понимал, но как раз благоразумия в числе моих качеств, похоже, и не было. На самом деле я был просто не способен к здравым рассуждениям, как я теперь понимаю, мной повелевали страсти, мне неподконтрольные. Теперь я жил по принципу: за мной охотятся, охотники – полицейские, значит, полицейские негодяи. Я вынужден красть, чтобы выжить, чтобы финансировать мой нескончаемый побег от негодяев, следовательно, мои противозаконные способы изыскания средств вполне оправданны. Так что, проведя в Англии меньше недели, я одарил Пикадилли толикой своих «пикадиллей» и упорхнул в Париж в самодовольном убеждении, что прибег к мошенничеству ради самозащиты.
