Владимир Губарев - XX век. Исповеди: судьба науки и ученых в России
— Вы "в начальстве" не очень давно, но, тем не менее, случай с Захаровым самый тяжелый за это время?
— Да. И не за последний год, а за весьма долгое время… Двадцать лет назад на полигоне погиб мой сотрудник. Я был руководителем группы физических измерений, и один из старших техников попал под фургон — и он погиб…
— Но речь идет о радиационной трагедии…
— Для нас любой случай, связанный с гибелью сотрудника, всегда "чрезвычайное происшествие", и всегда проходит тщательное расследование… Однако в нынешней ситуации катастрофа в Арзамасе-16 привлекла внимание высшего руководства страны — ежедневно приходилось готовить материалы для докладов Президенту и Премьер-министру. Так что если бы не поседел на нашей работе раньше, то это случилось бы на той неделе…
— А п очему такой интерес?
— Я объясняю это изменившимся отношением к нашему министерству и к нашим делам. На мой взгляд, это предвзятое отношение! В Воронежской области погибли четыре девочки, сгорели заживо, и никакой реакции… А у нас раз в двадцать или тридцать лет случилось такое происшествие, и сразу же "надо менять всю систему безопасности" — так начинают утверждать и депутаты, и средства массовой информации.
— Потому-то и интерес особый, что такое случается очень редко… Кстати, а когда было предыдущее?
— В 67-м году в том же Арзамасе-16. Причем примерно на таком же "котле". Стрельников Юрий Владимирович работал еще очень долго после того случая, правда, стал плохо видеть… В 68-м году произошла авария в Снежинске, два человека погибли — один на третий день, второй- через три месяца… Они облучились также при работе с "критсборкой".
— Расшифруйте, пожалуйста, это понятие. Зачем нужна "критическая сборка"?
— Для исследования так называемого "коэффициента умножения" собирается такое устройство, которое как бы похоже на "бомбу при сближении". Как пишут в учебниках: есть одна половина атомного заряда и есть вторая — когда их сближаешь, то возникает критическая масса, резко увеличивается выход нейтронов, которые и осуществляют цепную реакцию. Для расчетов "изделий" или активной зоны реактора АЭС нужно точно знать нейтронные сечения… Но чтобы иметь возможность подсчитывать нейтроны, и нужны специальные установки… Ну, будем считать, что пришла в систему тысяча нейтронов, а родилась тысяча один… И мы узнаем коэффициент умножения, а затем уточняем сечения взаимодействия нейтронов. "Главный инструмент" для работы — "критическая сборка". Она может собираться по-разному, а не обязательно из двух половинок. Конфигурация ее может быть и сферической, и цилиндрической. "Критсборка", конечно же, собирается в таком состоянии, чтобы никакой критической массы, вызывающей цепную реакцию, не было. Затем к ней приближают, например, отражатель, который возвращает вылетевшие нейтроны, и таким образом можно определить тот самый "коэффициент умножения". Вся работа, как понимаете, ведется дистанционно…
— Проще говоря, собирается своеобразная модель ядерного заряда?
— Можно сказать так… Это так называемые "критмассовые измерения", и они начались еще до создания первого атомного заряда. Они проводятся давно и регулярно. Но несколько лет назад по программе совместных работ с ядерными лабораториями США возникла идея уточнить эти "нейтронные константы". Когда-то они были измерены, опубликованы — есть даже специальный сборник, но все же некоторые уточнения нужны. Благо, и случай удобный: испытаний оружия нет, но о надежности его беспокоиться следует. Да это и забота о безопасности атомных реакторов. В общем, уточнениями этих нейтронных констант и занялись физики ядерных центров России и США. Ежегодно ученые встречаются на международных конференциях и докладывают о проделанной работе, обмениваются полученными результатами. Они рассказывают о своей "критсборке" и дают по ней уточненные цифры. Специальная комиссия оценивает эксперимент и дает заключение о полученных константах.
— Можно сказать, чисто теоретический интерес?
— Нет. Эти измерения по-прежнему нужны для исследований безопасности оружия и АЭС. Но есть в такой работе и конверсионное направление, и поэтому мы начали этим заниматься вместе с лабораториями США. Александр Захаров через месяц собирался ехать в Лос-Аламос и, по-видимому, что-то хотел уточнить по своим измерениям. Хотя по записям видно, что именно эта "сборка" много раз обмерялась. Очевидно, Захаров хотел проверить самого себя… Более того, эта "сборка" была опубликована в открытой литературе, так что ошибаются те, кто пытался доказывать, что речь идет о каком-то новом "изделии"…
— Значит, ситуация была привычной для ученого?
— Да. Есть установка, допустим, на четырех ходовых винтах, а наверху стоит "сатурник" — плита с вырезом внутри. На "сатурнике" устанавливается верхний отражатель нейтронов. А на нижнем "сатурнике" собирается "сборка" без верхнего отражателя… Не буду вдаваться в излишние подробности, скажу только, что в нижней части укладывается несколько полусфер делящегося материала, в центр кладется "затравочный источник нейтронов" — не будешь же ждать их из космоса, тем более, что все это делается в мощных бетонных бункерах — обычно это калифорниевый источник, затем закрывается верхняя часть "сборки", и люди сразу же удаляются из помещения. Автоматика начинает медленно приближать к верхней части эту "сборку", скорость движения очень маленькая. Экспериментаторы внимательно следят за изменением потока нейтронов — в системе стоят детекторы. Если вдруг по каким-то причинам поток неожиданно вырастет, то автоматика тут же сбросит систему… Если же все идет нормально, то "сатурники" сближаются медленно…
— Не знаете, кому принадлежит это название?
— Народное творчество…
— Действительно, чем-то напоминает эту планету?
— Какое-то сходство есть…Итак, получаем какие-то новые данные, сравниваем их с предыдущими. Затем опыт повторяется… Все операции, их последовательность и длительность тщательно расписаны — ведь эти инструкции написаны буквально кровью, каждый шаг давался на первом этапе очень тяжело… А потому все отработано до мелочей: выдается наряд на работу, "сборку" получаешь на специальном складе, готовишь ее, а рядом стоит наблюдающий, который контролирует каждое твое движение и сверяет его с инструкцией… В пультовой обязательно находятся люди, которые также контролируют твою работу. Потом уходишь из бункера, закрываешь двери, и из пультовой через специальный перископ — он сделан так, чтобы нейтрон тебе в глаз не попал! — наблюдаешь за экспериментом. Результаты записываешь или они автоматически вводятся в ЭВМ. А потом проходит сброс "сатурника" и через некоторое время можешь зайти в бункер, чтобы разобрать "сборку" и сдать на спецсклад все материалы… Такова технология работы, она устоявшаяся и выверенная до деталей.
— И она была нарушена?
— В этот раз Александр Николаевич решил как-то по иному построить эту работу, а система контроля и административной ответственности не сработала. Два человека были в пультовой. С Захаровым тоже был сотрудник, когда они начали собирать "сборку"… В это время помощника Захарова кто-то вызвал, и он ушел из зала. Во всяком случае, Захаров собрал "критсборку" и вознамерился положить тонкий слой отражателя на нее сверху, а потом уйти и из пультовой уже дистанционно наращивать слой верхнего отражателя… Тонкий слой отражателя — это такая медная "тюбетейка". Захаров был в хирургических перчатках. Он взял эту "тюбетейку" и начал подносить ее к "сборке", но она выскользнула… К сожалению, и сама "сборка" была собрана не точно — в нее Захаров ошибочно положил урановую деталь большой массы…
— И это сам Захаров сказал?
— В больнице с ним разговаривал его начальник за день до смерти. Но у него уже было очень плохое самочувствие, руки почернели — их потом пришлось ампутировать, то есть боль была ужасная… А потому Захаров только сказал, что он где-то ошибся со "сборкой", но вспомнить точно уже не мог… Так что, как именно он собрал ту "критсборку", сказать трудно… Позже комиссия подтвердила факт закладки в "сборку" более массивных урановых деталей… Как только он поднес "тюбетейку" и выронил ее, то сразу же увидел вспышку. Он сразу же понял, что внезапно выделилось много нейтронов. Воздух засветился…
— Началась цепная реакция?
— Да. Он тут же все понял и вышел из бункера. Позвонил руководству, доложил о случившемся. Сразу же приехали врачи, и его забрали в больницу.
— Другие не пострадали?
— Нет, но "сборка" перешла в режим постоянной работы "на мощности". И в прессе появились утверждения, что Захаров сделал какое-то крупное открытие во время своего опыта… Кстати, чуть отвлекусь в сторону, но не могу не сказать о том, что некоторые газетчики и телерепортеры вели себя неприлично… На экране они обсуждали болезнь Захарова, возможность его гибели…
