Джон Вествуд - Свидетели Цусимы
Последний пришел с грузом, в котором вся эскадра имела страшную нужду, —12 000 пар ботинок для наших команд.
Они уже давно износили свои ботинки, как и свои босые ступни, в этой нескончаемой борьбе с углем.
26 апреля. Утром мы уже собирались поднять якорь, когда вновь заявился французский крейсер «Гишен» и своим присутствием намекнул, что гостеприимству в нейтральных водах пришел конец. Грузовые суда, опекаемые «Алмазом», снялись раньше. В 10 ч. снялись и остальные суда и построились в две кильватерные линии. Только мы тронулись, как получили первую радиовесточку от «Владимира Мономаха». Всеобщей радости не было границ, ведь мы теперь выросли и вместе можем рассчитывать на успех!
26 апреля 2 часа дня. Отряд Небогатова в безупречном строю прошел нашу эскадру.
Мы от всего сердца кричали наше «ура», оркестры играли «Боже царя храни».
Отряд адмирала Небогатова пришел в хорошем состоянии, так что 4-дневной стоянки им хватило для мелких исправлений машин. Они должны были перекрасить свои трубы в желтый цвет, как у нас, а мачты в светло-серый.
За время стоянки офицеры обменялись визитами, повидали друзей. Разговорам не было конца. Всякий испытывал подъем настроения, слушая новости.
Все без исключения очень хвалили адмирала Небогатова, подтверждая его искусство судовождения и уравновешенность — свойства в нынешней обстановке редчайшие».
Корабли Небогатова дошли до Мадагаскара без особых приключений, так как у них было меньше проблем с углем. Отчасти потому, что Небогатов меньше об этом беспокоился, отчасти потому, что не его это было дело — организовывать угольщиков, наконец, потому, что он мог ставить угольщиков непосредственно к борту своих кораблей.
Однако это было далеко не простое плавание. Вот что позднее рассказывал капитан Лишин: «Трудно себе представить поход более тяжелый, чем этот. Погрузка угля сменялась чисткой, чистка — учениями, учения —углем. Едва ли была минута покоя. Команда была совсем измотана. В конце концов мы пришли к месту нашего рандеву. До прихода сюда мы многого не знали и все нас тревожило. Наконец мы прибыли, соединились со 2-й эскадрой и двинулись снова. Куда мы идем, зачем — не известно, и все это сильно угнетало нас морально.
...В ходе артиллерийских учений я заметил, что у нас жуткие недолеты.
Не известно почему, но снаряды из наших орудий не достигали цели: то ли потому, что дальномеры были плохо отрегулированы (мы установили их силами нашей машинной команды — в Либаве установить их не было времени), то ли потому, что они были просто некачественные. А может быть, сами заряды были плохие, ведь температура в артиллерийских погребах поднималась до 45 % то есть на 10 выше предписанной».
Другая причина плохой стрельбы была названа много лет спустя мичманом Корецким с крейсера «Владимир Мономах». Он сказал, что даже помимо общей отравленности революцией призывники 1905 года были совсем не образованы: прежде чем поставить работать их с прицелом, он был вынужден научить их считать до ста. Опытные комендоры были так редки, что, если один из них пропадал, ему на смену приходил «серый мужик, который до того пушки и глаза не видел».
Костенко, корабельный инженер с «Орла», оставил свою запись о психологическом эффекте, вызванном прибытием отряда Небогатова: «Когда пришла весть об отправлении 3-й эскадры, она была встречена с чувством полного разочарования, так как состав ее, особенно вооружение, свидетельствовал о том, что от нее не будет никакого проку. Приблизительные расчеты, сделанные на «Орле» с применением боевых коэффициентов, привели нас к выводу, что наши совмещенные силы составят лишь половину японских (и это даже не принимая в расчет состояние кораблей и их подготовленность). Когда две эскадры соединились, боевой дух людей и отношение к вновь прибывшим кораблям изменились. Думаю, это было просто попыткой придать себе уверенности. Офицеры говорили: «Отныне наши силы почти равны японским, так что теперь все зависит от нас». Но это говорилось лишь в последний момент, когда стало ясно, что решающая схватка уже неизбежна. Других мотивов для объяснения, почему прибытие этих броненосцев должно было поднять дух людей, просто не существует. Скорость этих кораблей не превышала 11—12 узлов. Одно-два попадания могли легко вывести их из строя».
О чем думал Рожественский, можно только догадываться. Взаимной любви, должно быть, между ними никакой не осталось. Можно только сожалеть, что под рукой не оказалось фотографа, который мог бы запечатлеть, как Рожественский целует Небогатова, когда тот пришел доложить о прибытии его соединения. К тому же он не считал корабли Небогатова большим приобретением: он не ждал их у Мадагаскара, не раскрывал он и своего маршрута Морскому министерству. (Наверное, он предвидел, что информация просочится за пределы Санкт-Петербурга и станет добычей Того, но, может быть, и для того, чтобы ввести Небогатова в заблуждение.) Фактически это было чистой случайностью, что Небогатов все же нашел его; если бы он его не нашел, он бы тогда опирался на свой собственный альтернативный план прорыва во Владивосток через Курилы.
ОБРАЩЕНИЕ РОЖЕСТВЕНСКОГО К ЭСКАДРЕ
Китайское море, 26 апреля 1905 года.
№229
Сегодня, 26 апреля, в 2 часа пополудни, отряд контр-адмирала Небогатова, покинувший Либаву 2 февраля, через 4 месяца после отплытия эскадры, соединился с нашей эскадрой. Отдавая должное этому прекрасному дивизиону, совершившему блестящий переход без заходов в порты по пути, с известными трудностями якорных стоянок в пустынных местах, я не умаляю трудов и той части эскадры, которая должна была ожидать своих товарищей в обстановке, когда вынужденные стоянки бывали также трудны, как и часы, проведенные на ходу в море. С прибытием этого отряда боевая мощь эскадры стала не только равной вражеской, но по броненосцам стала даже превосходить ее.
Японцы имеют больше быстрых кораблей, но мы не собираемся убегать от них, и мы сделаем наше дело, если наши машинные команды поработают в бою так же спокойно, добросовестно и усердно, как они работали до сих пор.
Японцы имеют много больше миноносцев, у них есть подводные лодки, есть плавающие мины, которые они обычно сбрасывают перед носом кораблей, но это все оружие, которое можно отразить бдительностью и вниманием: нас не должны поймать врасплох торпедной атакой, мы не должны пропустить плавающих предметов и перископов, торчащих из воды. Мы не должны терять головы от света прожекторов. Поменьше сумятицы у пушек и лучше целиться.
У японцев важное преимущество — длительный боевой опыт и больше артиллерийской практики в условиях войны. Мы должны помнить об этом и не бояться скорострельности их огня, не бросать снаряды на ветер, но правильно брать прицел в зависимости от результата каждого залпа. Мы можем рассчитывать на успех, если только будем все это выполнять, эти правила должны глубоко сидеть в сознании каждого офицера и матроса.
Японцы абсолютно преданы своему императору. Они не выносят бесчестия и умирают как герои. Но мы склоняемся перед престолом Всевышнего. Господь укрепил наш дух, помог нам преодолеть тяжести не имеющего себе равных похода. Господь укрепит нашу десницу, поможет нам выполнить задание нашего Императора и нашей кровью смоет горький позор России.
Адмирал Рожественский
Г.Н. Таубе, один из офицеров броненосца береговой обороны в составе отряда Небогатова, позднее написал книгу своих воспоминаний, в которой находим также и впечатления Индокитайского периода: «В Куабе поговаривают о командующем, что он стал слишком нервный. По этой-то причине немногие из офицеров и даже командиров отваживались с ним вступать в разговоры. Говорили, был случай, когда он тихо принял одного командира, пришедшего поговорить с ним, выслушал, не проронив ни слова, все, что тот имел ему сказать, и вдруг, оборотившись к нему, разрядился целой очередью площадных ругательств.
Как я сказал ранее, отряд Небогатова на рассвете 27 апреля был послан в Куабе Бэй, и с 4 часов дня там началась интенсивная бункеровка, которая продолжалась всю ночь и следующий день до вечера.
Под конец этого аврала корабли береговой охраны приняли угля от 600 до 650 тонн.
Казалось, не было ни единого дюйма пространства, которое осталось бы неиспользованным. Уголь лежал на шканцах, вокруг орудийных башен, в матросских рундуках, в помещениях командира, на батарейной и главных палубах, короче, всюду, где острый глаз старшего офицера замечал пустое место, оно мгновенно заполнялось углем. Одновременно боезапас перегружался с транспортов 3-й эскадры на «Иртыш» и «Анадырь», которые несли военно-морской флаг.
