Сборник - Убийство императора Александра II. Подлинное судебное дело
Товарищ прокурора: Вы учительница гимназии?
Кулаковская: Да.
– Скажите, пожалуйста, о характере Рысакова за время пребывания его в Череповце в доме вашей тетки. Что, он имел характер мягкий, восприимчивый?
– Да, это был мальчик мягкого характера.
– И слабый, можно сказать?
– У него была некоторая настойчивость, но всегда на него можно было подействовать лаской.
– Как на него можно было подействовать: лаской или логикой, убеждением?
– Мне кажется, скорее лаской.
– Действуя на его чувства?
– Да.
– С товарищами в каких он был отношениях?
– Был хорош. Я никогда не замечала особенных ссор и особой дружбы.
– Не слыхали ли вы его суждений относительно существующего порядка – суждений политических?
– Нет.
– Вообще эти вопросы не интересовали его тогда?
– Нет.
– В кружке его товарищей не было ли подобных разговоров?
– Я не слыхала.
– По письмам из Горного института не заметили ли вы в нем некоторой перемены?
– Нет, не нашла никакой.
– Вы семью его знаете?
– Знаю. Когда его отдавали в третий класс, то тогда приезжала мать, а потом к нему приезжал и отец. Это было тогда, когда он находился в самом последнем классе или же в предпоследнем.
– Можете ли вы сообщить, какие были его отношения к семье, и в частности к отцу?
– Отца он очень любил.
– Отец переписывался с ним?
– Да.
– Часто получал он письма?
– Нет, не часто, потому что отец его часто бывал в разъездах по своим занятиям.
– По последнему письму к вам в Новгород вы перемены в Рысакове не заметили?
– Особенного ничего не было, кроме того, что эти письма были короче прежних.
– Они не содержали в себе рассказа о его занятиях в институте?
– Он писал, что когда вернулся, то предался занятиям, и спрашивал, как я устроилась в Новгороде.
– Вы в Петербурге его не видели, не навещали?
– Нет.
Унковский: Как долго жили вы у тетки?
Кулаковская: Пять лет.
– В течение всего этого времени жил у вас Рысаков?
– Да, но потом он уехал, и я еще год оставалась в Череповце.
– Когда вы в «Правительственном вестнике» прочитали, что в числе лиц, покушавшихся на жизнь государя императора находился и Рысаков, вас это удивило?
– Ужасно.
– Вы являлись в тот день к губернатору?
– Да.
– Вам казалось, что это была ошибка? Вы под этим впечатлением и пошли к губернатору?
– Все данные, которые я прочитала в «Правительственном вестнике», указывали, что это был он; но по тому, каким я его знала, мне трудно было верить, что это он.
– Рысаков был набожный?
– Он охотнее других ходил в церковь, когда это приходилось делать.
– После того как он уехал в Петербург, вы больше его не видали?
– Нет.
Свид[етель] инспектор Горного института Бек: Перед поступлением в институт, в сентябре 1879 года, Рысаков представил свидетельство об удовлетворительном окончании курса в реальном училище и был допущен к проверочному экзамену, но принят был в институт только вольным слушателем, так как в документах, представленных им, недоставало, кажется, увольнительного свидетельства от общества. Он начал заниматься, а свободное от занятий время проводил в библиотеке института, где я его часто видел; он преимущественно занимался чтением математических книг. Месяца три спустя, в ноябре или декабре, прошел слух, что Рысаков находится в очень бедственном положении, питается одним чаем и черным хлебом с солью. Так как у нас студентам первого курса не выдается пособия, то я, чтобы проверить, действительно ли Рысаков находится в таком бедственном положении, и, в случае нужды, помочь ему, послал справиться к нему на квартиру. Экзекутор доложил мне, что Рысаков проживает где-то на углу 15-й линии Васильевского острова и Большого проспекта, занимает угол – пространство между печкой и стеной и, как сообщили экзекутору, пьет только чай с черным хлебом. На основании вот этих данных я сделал представление директору, которое и поступило в совет, с предложением, чтобы Рысакову дано было пособие. Совет это утвердил. Потом Рысаков выдержал экзамен, перешел во второй курс и начал слушать лекции с начала сентября 1880 года. После рождественских каникул он реже стал посещать институт, потом вдруг скрылся. Относительно посещения лекций студенты не подвергаются особому контролю, и отсутствие Рысакова я оставил без внимания. Я думал, что он, может быть, болен, хотел поместить его в госпиталь, но от него никакого заявления не поступило.
Товарищ прокурора: Вне стен института наблюдения над студентами не было, следовательно, материал о характере, о направлении студентов вы получаете во время посещения студентами, в том числе и Рысаковым, лекций?
Бек: Да.
– На основании этих данных, какое он впечатление произвел на вас?
– Впечатление человека, занимающегося делом.
– Заметно было, что он посещал лекции исправно?
– Постоянно.
– Со стороны его характера что вы заметили?
– Он держался особняком, по крайней мере я не видал, чтобы он с кем-нибудь сближался в институте.
– Вы говорите, что Рысаков держал себя особняком?
– Да.
– О перемене в образе жизни Рысакова вы говорите, что к концу 1880 года он стал реже посещать институт?
– В 1881 году, после рождественских каникул, он начал реже ходить.
– А в августе, сентябре, октябре?
– Продолжал заниматься.
– Вы имеете возможность удостоверяться в посещении студентами института?
– Я часто ходил в библиотеку, раза три или четыре в день, и часто видел его там.
– Вы оказывали ему пособие один или несколько раз?
– Несколько раз. Первый раз по бедности, второй – когда перешел на другой курс, то ему нужно было отправиться на практические занятия, и так как он человек бедный, то ему было дано пособие, не помню лишь сколько, кажется, рублей 40. Затем в августе внесли за слушание лекций 30 или 40 рублей, так как он перешел в следующий курс.
– Сколько раз вы узнавали про обстановку Рысакова?
– Только один раз.
– Она была крайне бедна?
– Экзекутор говорил, что он занимал один угол.
– Спрашивали вы у Рысакова, от кого он получает средства к жизни?
– Нет, не спрашивал.
Свидетельница, дочь урядника Артамонова, показала: 4 января я вывесила билет на сдачу комнаты. Потом мне кухарка говорит, что приходил какой-то господин, и она сказала, что комната маленькая, а большой нет. Оказалось, что это приходил Ельников. Я попросила его прийти в 10 часов утра. Это было около 7-го или 8 января. Он дал мне рубль задатку, а я спросила, чем он занимается, кто он такой? Он ответил, что занимается просто в конторе письменной работой. Я попросила его быть скромнее; он сказал, что у него никто не бывает, что он выходит из дому в 10 часов утра, а приходит в 11 часов ночи. Я предложила ему ключ, чтобы, если когда поздно вернется, самому войти в квартиру. Потом он передал мне деньги за квартиру 1 февраля через кухарку. Приходили к нему гости, но их было немного; слышала мужские и женские голоса. Вел себя Ельников скромно. Я спрашивала кухарку, кто такие приходили, и она сказала, что все такие же, как и он, в лицо же я сама никого не видала.
Товарищ прокурора: А служанка имела возможность видеть гостей?
Артамонова: Да.
– При производстве дознания вам был предъявлен труп человека?
– Да.
– Вы признали в этом трупе вашего бывшего жильца?
– Да, признала, потому что за три дня до смерти его видела.
– Это тот самый, который под фамилией Ельникова снимал у вас комнату?
– Да.
– Показывали вам его платье, ключ?
– Показывали. Ключ был от наружной двери квартиры, я ему отдала.
– У него было много вещей с собой?
– Он был очень бедный. Я на третий день пришла посмотреть и его комнату и видела по его книгам, что он просто какой-нибудь конторщик.
– Ваша квартира помещается на Симбирской улице?
– Да.
– Это место глухое?
– Кажется, ничего… Я первый раз живу за Выборгской.
Свидетельница, вдова солдата Смелкова, отвечая на вопросы первоприсутствующего, показала, что она была служанкой у Артамоновой.
– У вас проживало лицо, которое называло себя Ельниковым?
– Да.
– Что вы можете сообщить суду о его жизни?
– Он вел очень хорошую жизнь, жил смирно и тихо; больше ничего не знаю.
Товарищ прокурора: Помните, когда этот человек, называвшийся Ельниковым, переехал на квартиру к вам?
Смелкова: Я числа верно не могу сказать, около 15 января, должно быть.
– Вам показывали труп человека при производстве этого дела?
– Самого человека не показывали.
– А показывали карточку?
– Да.
– Вы признали в ней вашего жильца?
– Да.
– Показывали вещи?
– Да.
– Вы признали их принадлежащими Ельникову?
