Джон Армстронг - Украинский национализм. Факты и исследования
В то время как красные силы наступали с северо-востока, украинское националистическое партизанское движение начинало обретать реальную силу, хотя националисты были вынуждены уступить северо-восток Волыни более сильным красным партизанам[368]. СС и вермахт пришли к согласию по поводу необходимости принятия жестких мер против коммунистического партизанского движения. С самого начала даже те генералы вермахта, которые лояльно относились к народу на востоке, встали на защиту самых жестких мер в отношении партизан. Например, фельдмаршал фон Рейхенау строил свою политику, опираясь на концепцию, что страх перед немцами предпочтительнее боязни партизан; он приказал, чтобы все, кто не помогает борьбе против партизан, считались врагами, а к тем, кто не препятствует или не сообщает о действиях партизан, применялись драконовские меры[369]. Эта политика строго выполнялась осенью 1942 года[370]. Решительные репрессии в Западной Волыни и Полесье ударили по патриотически настроенной части украинского крестьянства с неменьшей силой, чем по коммунистическим сторонникам. Вследствие этого украинская полиция отказывалась участвовать в репрессиях против своих соотечественников и, в частности, в жестоких акциях по набору рабочих для отправки в Германию. Единственной альтернативой было дезертирство; осенью в лесах оказались тысячи людей: они бежали из сожженных немцами деревень, от принудительной отправки в Германию[371]. Дезертиры из полиции были обучены и многие из них подготовлены националистами для противоборства немцам. Командование ОУН-Б в Галиции не хотело в то время терять контроль над легальными силами и идти на риск открытого сопротивления немцам; но когда оно увидело, что полицейские силы в районах, где они доминировали, так или иначе рассыпались, то решило начать крупномасштабное партизанское движение. Этот шаг был предпринят в конце ноября, а в начале 1943 года деятельность бандеровских отрядов была уже заметной[372].[373]
Существовало два основных центра деятельности ОУН-Б. Первой включал в себя западную часть территории, которая подверглась наибольшему разорению в результате боев между красными партизанами и немцами, особенно после прохождения Ковпака на юго-восток. Эту территорию можно определить как четырехугольник между городами Ковель, Владимирец, Костополь и Луцк, хотя основные боевые действия происходили, очевидно, в восточной части этой территории[374]. Это была лесная местность, где крестьянское население было настроено, похоже, не крайне националистично, но смотрело на националистов благосклонно после зверств, учиненных коммунистами и немцами, и это создавало идеальную базу для националистической деятельности.
Еще одна база была основана на самой Волыни, к юго-западу от Ровно. Действия там, однако, носили намного более ограниченный характер, чем к северу, потому что лесов там было меньше, а возможность контрударов со стороны немцев – больше. Ядро бандеровских сил в этой области, похоже, составлял отряд в сотню человек, который возглавлял командир под псевдонимом Крук. Очевидно, маленькое полицейское подразделение, вышедшее из подчинения немцам, разбило свой лагерь в лесу под Кременцом. Недалеко расположился дружественный отряд под командованием мельниковского офицера, который был известен под именем Хрин[375]. Подобно упомянутому отряду под командованием Боровца, обе группировки были в действительности скорее подпольем, чем настоящими партизанскими отрядами; они совершали набеги на немецкий конвой, освобождали заключенных при перевозке, нападали на маленькие немецкие подразделения, чтобы добыть оружие. Создается впечатление, что отряд пытался сохранять видимость подчинения германским распоряжениям или, по крайней мере, отсутствие враждебности, поскольку его позиции были слишком незащищенными, чтобы он мог позволить себе роскошь открытой войны с немцами[376]. Отряд играл в некотором роде важную роль, так как крестьянство этой местности сочувствовало националистическому делу, а он являлся звеном между штабом в Галиции и зонами более интенсивной активности к северу Украины.
В дополнение к только что упомянутым центрам ОУН-Б и мельниковскому отряду, которым командовал Хрин, имелось несколько других маленьких отрядов, рассеянных к юго-западу от линии, идущей от Ровно до Луцка и Ковеля. Маленькие отряды мельниковцев скрывались в лесах под Дубно, Луцком и Владимиром-Волынским; группа отколовшихся от ОУН-Б, известная как Фронт украинских революционистов, находилась в союзе с ними, в то время как «атаман» Волышин-Бершак возглавлял отряд «Свободных казаков» в Кременецкой области[377]. Гораздо более значительным формированием, помимо бандеровцев, был, однако, отряд Боровца, который автоматически (в некотором роде помимо желания его лидера) увеличился, поскольку в него попадали беженцы и полицейские, не принадлежавшие к отрядам Бандеры. Кроме того, общее смятение на Волыни подталкивало ОУН-М к необходимости открытых действий. Один из руководителей мельниковцев на Волыни Олег Штуль в течение долгого времени осуществлял тайные акции сопротивления, хотя официально оставался сотрудником украинской газеты; далее он перешел на положение постоянного представителя штаба ОУН-М при отряде Бульбы[378]. Кроме того, молодой Яценюк, живший после бегства из Житомира нелегально на Волыни больше года и взявший себе псевдоним Волынец, сформировал отряд, действовавший к юго-востоку от Боровца несколько восточнее города Корец. Это был единственный националистический партизанский отряд, основанный в пределах границ Советской Украины до 1939 года; поскольку его возглавлял человек, знакомый с советскими условиями, имевший широкие связи в Житомирской области, отряд с успехом выполнял «пропагандистские рейды» по житомирскому генеральбецирку.[379]
Вполне естественно, что удаленность отрядов друг от друга и отсутствие единого руководства националистических партизанских сил порождало определенное беспокойство; первое предложение о едином командовании было, очевидно, сделано Боровцом. В середине мая 1943 года он резко отклонил предложение СД присоединиться к немецкой полиции в борьбе против бандеровских лидеров, которые лишились «всякого чувства меры и цели»; немцы получили ответ, что стремление посеять враждебность между волынцами и галичанами недопустимо[380]. Бандеровцы направили своих людей для переговоров с Боровцом. Обе стороны согласились, что необходим вышестоящий центр, ибо из-за его отсутствия националистическое партизанское движение может выродиться в обыкновенный бандитизм. Бульба хотел создания широкого фронта с участием УНДП, УНР, ОУН-М и ОУН-Б. Сторонники Мельника согласились на его предложение, без сомнения чувствуя, что у них уже «налажено» с Боровцом. С другой стороны, бандеровцы, согласившись с главным принципом движения, выдвинули требование принятия Проводом политического руководства движением, соглашаясь признать Боровца единым командующим военными операциями. Они выдвинули в качестве довода для отклонения предложения бесполезность присоединения УНР, с лидерами которой в Варшаве можно было связываться лишь время от времени и которая не смогла бы осуществлять управление столь подвижными силами, как партизаны. Равным по важности – по крайней мере по мнению Боровца и его сторонников – было настойчивое желание последнего поддерживать «конспиративный» характер движения, чтобы штаб ячейки был укомплектован по большей части людьми, открыто занимающимися своей деятельностью. Бандеровская группа, с другой стороны, решительно стояла за открытое широкомасштабное сопротивление, которое означало бы «расконспирацию» и раскрытие имен сторонников националистического партизанского движения. К концу мая, когда никакой договоренности достигнуто не было, переговоры прервались.[381]
Прекращение контактов, однако, не имело немедленных серьезных последствий, ибо вскоре произошло драматическое изменение ситуации во всем западном регионе, когда на эту территорию вступили крупные красные партизанские силы. Повернув от бывшей польской Волыни, Ковпак прошел по северной части житомирского и киевского генеральбецирков. Хотя немецкие нападения требовали от него постоянной мобильности, целая область к северу от линии Житомир – Киев была настолько насыщена красными партизанами, что уже больше никогда не возвращалась под эффективный германский контроль[382]. К маю, однако, собственный отряд Ковпака находился в северной болотистой местности. И тогда поступил приказ из Москвы о еще более широкой операции – по проникновению в Галицию.
