Дэвид Вудворд - «Тирпиц». Боевые действия линкора в 1942-1944 годах
«Сторд» развернулся для торпедной атаки, но «Шарнхорст» изменил курс. «Скорпион» немедленно выпустил восемь торпед с расстояния 2100 ярдов. Затем «Сторд» выпустил свои восемь с расстояния 1800 ярдов.
«Шарнхорст» продолжал разворачиваться вправо, подставляя свой борт под удар «Сэвиджа» и «Сомареца».
К тому времени «Шарнхорст» отчаянно отстреливался от «Скорпиона» и «Сторда», не нанося им особого ущерба. Ответным огнем эсминцы несколько раз поразили противника. «Шарнхорст» был так занят этой парой, что в 18.51 повернул на юг, затем на юго-запад и подставил себя под удар «Сэвиджа» и «Сомареца». «Сэвидж» выпустил восемь торпед. «Сомарец» под сильным обстрелом смог подготовить к бою только один торпедный аппарат и из-за потерь и повреждений выпустил всего четыре торпеды.
Оба корабля попали под плотный огонь противника, на который они ответили.
«Сэвидж» остался неповрежденным, но «Сомарецу» снарядом повредило дальномер. Осколки другого снаряда повредили один двигатель, и скорость упала до 10 узлов, эсминец шел теперь на одной машине. Один офицер и 10 матросов были убиты и 11 ранены.
С «Шарнхорста» эсминцы заметили около 18.30, но из-за плохой погоды с верхней палубы их не было видно. Немцы плохо владели своим легким вооружением, но 20– и 37-мм пушки открыли стрельбу трассерами, в отчаянной попытке осветить цель.
Впоследствии один из уцелевших немецких моряков рассказывал: «Мы поражались упорству, с которым атаковали нас эсминцы. Они подходили на полной скорости на расстояние 1800 метров или меньше и стреляли полным торпедным залпом. Наши гидрофоны предупреждали об их приближении, но их было слишком много, чтобы увернуться от всех, и мы получили по крайней мере три попадания.
Одна из торпед попала в котельный отсек номер 1, и вскоре вода достигла уровня пола. Было еще одно попадание, и пришлось задраить водонепроницаемые двери, заперев двадцать пять или больше человек в кормовом отсеке без всякой возможности выбраться».
В 19.00 немецким морякам сообщили, что их атакует соединение крупных кораблей. Взрывы торпед и британских тяжелых снарядов создавали ужасный грохот, а детонация от выстрелов главного калибра немецкого линкора не позволяла морякам обреченного корабля понять, что происходит. Однако, несмотря на повреждения, которые уже получил «Шарнхорст», немцы до сих пор еще не знали, насколько серьезным было их положение. Главный механик по корабельной переговорной системе доложил командиру:
– Я могу держать 22 узла.
Он ответил:
– Браво, раз вам это удается, так и держите.
Маневрирование «Шарнхорста» с целью избежать попадания торпед позволило «Дюк оф Йорку» и «Ямайке» догнать его, и, когда они вновь открыли огонь, расстояние было немногим больше 1000 ярдов.
Впоследствии один из уцелевших немецких моряков рассказывал, как он наблюдал с марсовой площадки падение британских снарядов.
«Способность «Дюк оф Йорка» повторять каждое наше движение была сверхъестественной, – говорил он. – Нас вновь и вновь накрывало залпами, которые ложились так близко, что над нашими головами вздымались огромные столбы воды и падали, промачивая нас всех до нитки».
На этом этапе сражения боеспособными оставались только несколько орудий главного калибра «Шарнхорста» – три из девяти. Были проведены еще две торпедные атаки, на этот раз крейсерами «Ямайка» и «Белфаст». Адмирал Фрейзер дал им приказ: «Добейте его торпедами».
Не успели закончиться первые атаки крейсеров, во время которых они, по-видимому, два раза попали в немецкий корабль, как 36-й дивизион эскадренных миноносцев, состоявший из «Маскетиера» и других, подошедший с запада, тоже бросился в атаку. Как раз перед этим командир «Шарнхорста» Хинтце обратился к экипажу по громкой связи: «Я жму вашу руку в последний раз». Радировал фюреру: «Мы будем драться до последнего снаряда. «Шарнхорст», вперед!»
Затем, когда адмирал Фрейзер вновь приказал осветить противника, началась атака 36-го дивизиона.
«Шарнхорст» уже почти не двигался, залитый ярким огнем осветительных снарядов, окруженный белой пеной от разрывов и своих собственных перемещений. Очевидец писал: «Вся его наклонившаяся верхняя палуба была полна людей, которые разбирали спасательные средства и пытались надуть резиновые плоты, многие из которых были повреждены во время боя».
Четыре эсминца 36-го дивизиона разбились на две пары, как это до них сделали эсминцы типа «S». По обе стороны «Шарнхорста» шли по два эсминца, «Маскетиер» вел 71-й под-дивизион. Он дал залп четырьмя торпедами с расстояния 1000 ярдов; две или три из них попали в «Шарнхорст» между трубой и главной мачтой. Затем наступила очередь «Мэчлеса», но ему, к несчастью, выстрелить не удалось, так как помешал шторм. Незадолго до атаки волной повредило крепление торпедного аппарата и перекосило механизм наведения. Для продолжения атаки аппараты необходимо было перевести на наводку с правого борта, но, прежде чем поступила такая команда, тяжелая волна ударила в мостик и оборвала все провода, соединявшие его с аппаратами, поэтому команда об их перенацеливании опоздала.
С правого борта «Шарнхорст» одновременно атаковали «Оппортьюн» и «Вираго». «Оппортьюн» выстрелил четырьмя торпедами по великолепно освещенной цели; второй залп увенчался двумя попаданиями.
Затем настала очередь «Вираго». Это был совершенно новый корабль, который лишь два месяца назад прибыл в Скапа-Флоу. Более 70 % его команды никогда до этого не были в море. Корабль был очень сырым и холодным, и тяжелые зеленые волны непрерывно перекатывались через его мостик и башню управления огнем, которая располагалась в 40 футах над ватерлинией. «Вираго» выпустил семь торпед и отметил два попадания. Однако, когда «Вираго» отвернул, «Шарнхорст» был еще на плаву и открыл по нему огонь из 4,5-дюймовых орудий.
Теперь рядом с «Шарнхорстом» находилось три крейсера и восемь эсминцев.
«Ямайке» приказали прикончить его торпедами. Позже старшина 1-й статьи, командовавший торпедными аппаратами правого борта, так описывал события, последовавшие после того, как этот приказ был повторен по корабельной громкой связи.
«Я выглянул наружу и увидел вдали огонь справа по носу. Снаряды все еще летели в ту сторону. Аппараты были наготове, и расчет пел свою любимую «Стардаст». Мне петь не хотелось, но я присоединился, поскольку это скрашивало ожидание… Над нами разорвался осветительный снаряд и превратил ночь в день. Корабль развернулся, чтобы привести аппараты левого борта в створ, и я услышал их выстрелы. Про себя подумал: «Следующими будут аппараты правого борта – это мои». Корабль описал циркуляцию, и невдалеке я увидел «Шарнхорст». Над ним, по обе стороны от трубы, поднимались два столба дыма. Наши торпеды вышли одна за другой. Моя работа была выполнена, я приказал выровнять аппараты по носу и корме и стал ждать взрывов – если наши торпеды попадут. Вскоре послышался один взрыв, а за ним второй, и голос в динамике произнес: «Попадание двумя торпедами». Всю команду охватила безумная радость. Затем динамик ожил вновь: «Шарнхорст», вероятно, затонул. «Ямайке» дан приказ поднять на борт уцелевших». Я поблагодарил Бога за то, что мы сумели потопить этот огромный корабль».
В заключительной части своего отчета он писал: «На месте, где только что находился «Шарнхорст», видно только тусклое свечение, пробивавшееся сквозь густое облако дыма, которое не мог пробить ни огонь осветительных снарядов, ни лучи прожекторов наших кораблей. Поэтому никто не видел, как затонул противник, но судя по всему, он погрузился в воду после двух подводных взрывов, которые услышали и ощутили на нескольких кораблях около 19.45».
Никто еще точно не знал, что «Шарнхорст» уже затонул, поэтому на его поиски был послан «Белфаст». Пытаясь найти его, он выпустил несколько осветительных снарядов, но сражение уже завершилось. В 20.02 на поверхности был обнаружен толстый слой нефти; чувствовался сильный запах сгоревшего горючего. Были видны плоты со спасшимися и слышны их крики.
Спаслось всего 36 матросов и старшин из команды численностью около 2000 человек. Только немногие из тех, кто попал в воду, смогли выжить в этом холоде. Те, кого удалось спасти, рассказывали, что быстро редеющие группы людей, которые держались за обломки в черном, покрытом нефтью море, пели сентиментальную немецкую песню «Не растут розы на могиле моряка», в буквальном смысле замерзая насмерть.
Впоследствии офицеры британской разведки, допросившие спасенных, рассказывали: «Все спасшиеся очень любезно, но твердо отказались обсуждать положение дел в Германии, что было очень характерно для пленных немецких военных моряков на протяжении всей войны и даже в самом ее конце. Этот настрой объясняет, почему среди военных моряков почти не было сторонников заговора против Гитлера 20 июля. Это объясняется, прежде всего, тем, что германских морских офицеров традиционно учили держаться подальше от политики. Во времена республики они служили республике, не испытывая к ней особой симпатии. Вероятно, большинство офицеров приветствовали приход к власти Гитлера, поскольку знали, что это будет означать возрождение германского флота. А когда по крайней мере некоторые из них поняли, что происходит на самом деле, они не знали, что можно сделать, чтобы изменить ситуацию. Гитлер пришел к власти законным путем, и долг моряков заключался в том, чтобы служить его режиму, независимо от того, нравился он им или не нравился, точно так же, как они служили Веймарской республике, которую тоже не любили, и как служили кайзеру, которого любили».
