Александр Терещенко - Быт русского народа. Часть 2. Свадьбы
Все эти приправы время от времени выходят из упот ребления, и если существуют во всей силе, то в селениях, весьма отдаленных от городов.
Подруги невесты, принимая в ней участие, проводят с нею время до свадьбы и утешают ее. Во все это время они приготовляют ей свадебные уборы и поют с нею песни, по большей части грустные.
Не чаяла меня матушка век сбыти,
Меня век сбыти, со двора изжити.
Изжила меня матушка во единый час,
Во единый час, во минуточку.
Жарко, жарко в тереме свечи горят,
Все горят свечи, воску яраго!
Жалко, жалко плакала красная девица
По своей косе русой…
Унимал ее родной батюшка,
Уговаривала родитель-матушка:
Ты не плачь, наша умная!
Не тужи, душа разумная!
Уж ведь мы тебя не в полон дадим,
Уж ведь мы тебя замуж выдадим.
Отдаем тебя за умного,
Что за умного, за разумного.
Уж как мы тебя не одну спустим;
Мы тебе дадим провожатых.
Ты не тешь, не тешь, родной батюшка!
Не уговаривай, родимая матушка!
Провожатые все разъедутся;
Я одна, молодешенька, остануся
С удалым добрым молодцем.
Желтые кудри за стол пошли,
Русу косу за собою повели;
Желтые кудри добрый молодец,
Русая коса красная девица.
На улице дождик накрапливает,
Добрый молодец у красной девушки выспрашивает:
«Ты скажи, скажи, красная девица!
Кто тебе из роду мил?»
«Мил мне, милешенек,
Батюшка родной».
«Красная девица моя!
Это неправда твоя, не истинная;
Свое сердце тешишь, а мое гневишь».
На улице дождик накрапливает,
Добрый молодец у красной девушки выспрашивает:
«Кто тебе из роду мил?»
«Мил мне, милешенек, добрый молодец».
«Красная девица-душа! Это правда твоя, истинная:
Свое сердце тешишь, мое веселишь».
Ты скажи-ка, чужой чужбанин!
Уж ты где меня повысмотрел?
Уж ты где меня повыглядел?
На горке катаючись,
О Христовом дни качаючись,
Аль на тихой смирной беседушке?
И тогда у меня, молодешенькой,
Было туку[69] принабавлено,
Было росту принаставлено,
Накладно, да лицо белое,
И белым[70] было небеленое,
Алым[71] да нарумянено.
В определенный день приезжает жених со сватами и свахами, которые сводят жениха с невестою. Жениха ставят в большой угол под иконы, а невесту в малый угол близ печи. По обе стороны жениха стоят две сватьи, а по обе стороны невесты две брюдги[72]. Невеста держит в руках тарелку, на коей лежит фата, сложенная несколько раз в средину углами. Сватьи бьют в воронец[73], приговаривая брюдге: ну, сватьюшка, поворачивайся; давай невесту — жених скучает. Жениха и невесту ведут медленно; брюдге говорят: «В нашей пшенице нет торицы» (торной, гладкой дороги), сватьи жениха отвечают: «В нашем жите хорош росток». Потом, приведя на середину избы, сводят жениха с невестой, т. е. ставят друг подле друга. Жених разгибает углы фаты и при каждом угле, им разогнутом, целует свою невесту. Когда разогнет все углы, тогда накрывают невесту фатою, дают ей в руки поднос с вином, и потом она начинает потчевать всех гостей, из коих каждый кладет на поднос деньги, сколько кто может. Вслед за невестой ходят проводница и плакальщица; последняя неумолчно оплакивает ее. Обнеся всех, невеста подносит вино жениху, который дарит ей, между прочими вещами, башмаки, но она, взяв их, бросает, а плакальщица поет укоризны. Иногда поют брюдги.
Не дари-ка, чужой чужбинин!
Ты нищенскими подарками,
На церковном крыльце вопроси.
Уж я жила, молодешенька,
У родимого у батюшки:
Я носила, молодешенька,
По Христовым воскресеньицам —
Я башмачки козловые,
Чулочки бумажные;
По годовым по праздничкам —
Я чулочки шелковые,
И башмачки сафьянные.
Ты послушай, чужой чужбинин!
С моим родом спознатися —
Прозакладать все житье-бытье,
И хоромное строеньице.
Как дарит тебе, отдаривать?
Мой род-племя великое!
У меня родня широкая:
Сорок тетушек, сорок дядюшек,
Шестьдесят желанных дядюшек.
В моем де роду-племени,
Все попы, отцы духовные,
И причетники церковные;
По губерниям губернаторы,
По городам городничие,
По уездам исправники,
По правлениям славны головы,
Да по земским пятисотские.
Обойдя всех с подносом, невеста останавливается у стола; дружки снимают с нее фату концами плети.
После свода или порученья наступает девичник, но накануне его брюдги топят баню, в которую водят невесту ее подруги при пении заунывном. Там ее моют льном, из которого потом делают гашники[74], для нового платья жениха. На девичник собирается со стороны помолвленных вся родня. Жениха и невесту заводят за стол; противу невесты садятся ее подружки, а противу жениха его поезжаные и тысяцкий, избираемый из крестных отцов и заступающий место посаженого отца. Молодых потчуют прежде всех, и в то время, когда подносят невесте вино, она встает и кланяется будущим своим родным; девушки поют:
Сборы, сборы широкие,
Широкие сборы, девичьи!
(имя и отчество невесты)
Сбирала подружек за свой стол,
Садила подружек высоко;
Сама садилась выше всех,
Думала думушку крепче всех:
Как будет прийти в чужи люди?
Как будет назвать люта свекра?
Батюшком назвать не хочется,
Свекром назвать — рассердится.
Убавлю спеси-гордости,
Прибавлю ума-разума,
Назову свекра батюшкою,
Люту свекровушку матушкою.
С этого я худа не буду,
С белого лица не спаду,
С алых щечек румянцем не сойду.
Молодых заставляют поцеловаться, и после их поцелуя раздается общее одобрение. Жених подносит своей невесте подарки, которая отдаривает его платком и уходит в особую комнату; гости садятся за стол.
Спустя несколько времени выходит покрытая фатой невеста; Она несет поднос и ставит его на стол. Невеста наливает рюмку вина и подносит своему жениху, жених наливает другую рюмку и подносит ей. Каждый из них первым старается влить вино в рюмку друг друга, и кто успеет это сделать прежде, тот будет первенствовать; зрители одобряют радостным криком. Если жених успеет налить первым, то невеста оборачивается к нему и поет с по корностью.
Ох ты мне, да ох ты мнешенько,
Хоть мне долго издеватися,
Будет бедной покоритися!
Подойти да молодешеньке,
Ко столу, да ко княжескому;
Ко кругу, да молодецкому,
Поклонитися, да низешенько.
Уж мне снять фату алую.
Не помни, чужой чужбинин!
Ты не лихой моей,
Да не грубой моей грубости.
Ты гляди, чужой чужбинин,
Господин души, отецкий сын!
Мне прямо в бело лицо,
В точь ясны очи.
Я девушка не корыстная!
Тебе брать, чтобы не каяться,
Мне бы жить, чтоб не плакаться
На чужой дальней сторонушке!..
Тогда поезжаные с жениховой стороны вскакивают из-за стола и кричат: «Покорилась — наша взяла! Наша взяла!» Тут начинается снова потчеванье, а невеста, сопровождаемая девушками и женщинами, собирает пособ: она подходит к каждому мужчине и каждой женщине с приличной песней, которую поет со свахами или сведущими женщинами, или только благодарит их причитанием:
Спасибо, добрый молодец,
На приносе, на подносе,
На дорогих твоих подарках.
Причитая то же самое каждой женщине и девушке, она говорит первой: «Спасибо, добрая тетушка», а второй: «Спасибо, моя сестричка», и потом заключает поклоном. Обойдя всех, она обращается к своим родителям и прощается с ними:
Прости, красно мое солнышко,
Желанный кормилец-батюшка,
И родительница моя матушка!
Ох-ти мне, да ох-ти мнешенько,
Дочь, кручинная головушка!
По последнему денечку.
Я сидела, молодешенька,
Я во светлой своей светлице,
Во высокой новой горнице.
Уж я шила волю золотом,
Обшивала чистым серебром;
Я смотрела, молодешенька,
Из косясчего окошечка,
На озере на Онежское.
Из-за озера, за Онежского
Летят птицы заморские:
Соловей-птица свистущая,
Орел-птица говорящая.
Орел сел да на окошечко,
Соловей сел под окошечком.
Орел стал да выговаривать,
Соловей стал да высвистывать[75]
