Владимир Лившиц - Защита Лившица: Адвокатские истории
Антипов С. и его брат Антипов В. были задержаны на месте происшествия. Неустановленное лицо, которое они избивали, скрылось.
По заключению комиссии Бугай действовал в рамках закона и устава, нарушений в его действиях не установлено. Заключение отпечатано в трех экземплярах, подписано кем положено и готово лечь на высочайший стол, если понадобится.
В воскресенье вечером у Бугая из-за сильного стресса нарушился приток крови в пещеристые тела, и голова стала мягкой, как вареная луковица. Бугай был госпитализирован, а его место занял другой. Далее следы обрываются. Разобраться с Бугаем папе не удалось.
* * *Когда ангелы покинули больничную палату, доктор пообещал мне сделать все возможное, чтобы Серегу подольше не отправляли в тюрьму. Хотя бы до тех пор, пока с ноги не снимут швы. Но есть силы посерьезнее врачей и адвокатов. В понедельник утром прибыл начальник конвоя, и Серегу как арестованного приготовили к этапу в тюремную больницу. У конвойной службы нет возможности ежедневно выделять две единицы для охраны арестованного в больнице. Для этого существуют специальные учреждения.
Все происходило с такой скоростью, что обычные способы защиты никакого эффекта не давали. Писать жалобы и ждать в течение месяца заранее известного ответа было бессмысленно.
Желтый «запорожец» помчался к воротам тюремной больницы, а я – к вышестоящему прокурору. Пока я ждал в приемной, бойцы конвойного дивизиона передали носилки с Серегой представителям тюремной больницы и уехали. После их отъезда выяснилось, что в тюремную больницу принимают только осужденных, отбывающих наказание, а Серега такой статус еще не приобрел. Он лежал на носилках перед воротами тюремной больницы и ждал, чем закончится спор о том, какое ведомство должно его принимать.
Наконец из ворот тюремной больницы вышел товарищ майор, имеющий в анамнезе медицинское образование. Он принес справку о том, что Антипов практически здоров и его можно везти в следственный изолятор. Стали искать транспорт.
Ожидая в приемной, я все это знал, поэтому постоянно смотрел на часы. Если Серега попадет в следственный изолятор, он оттуда уже не выйдет. Что будет с практически здоровой ногой, мы потом спросим у товарища майора. А сейчас каждая минута была на счету.
Наконец меня пригласили к Вышестоящему. Я его видел впервые и знал только, что он здесь человек новый и при должности недавно. Об экологической программе мог и не слышать. Я рассказал о птицах, вестибюле и практически здоровой ноге. Получилось слишком эмоционально, но доходчиво.
Вышестоящий набрал номер телефона нижестоящего, представился, спросил, что там по делу Антипова, внимательно выслушал. И вдруг:
– Что вы там дурью маетесь? – это тому, кто на другом конце провода. – Освободите парня, пусть лечится.
Вот так просто и без лишнего пафоса. Без взгляда наверх.
Уже много лет прошло с тех пор, как я утратил веру в справедливость и покончил с желанием переделать мир. Это называется профессионализмом. Если шахматный слон должен ходить по диагонали, то ему нельзя идти прямо. Это не справедливость. Это правила игры. А справедливость – это когда белый слон может сходить прямо, а черный – как положено. Потому что, если посмотреть наверх, то в конкретном случае у белого слона как бы даже в некотором роде есть для этого основания. Проблема лишь в точке зрения. Из вестибюля она одна, этажом выше – другая, а дальше уже неинтересно.
Выйдя из кабинета Вышестоящего, я увидел другую картину мира. Нарисованные акварелью розовые и голубые слоны вальсировали по клетчатому полю вдоль, поперек и по кругу.
Или я не профессионал, или то, что произошло в кабинете Вышестоящего, – исключение.
Я не успел обдумать эту мысль, потому что в следующий момент мы с Помощником мчались к воротам тюремной больницы с еще тепленьким постановлением об освобождении Антипова из-под стражи. Мне нужно было перехватить Серегу, а Помощнику – доложить об исполнении.
– Вот видите, – радовался он вместе со мной, – я же говорил, что все будет хорошо.
В суете я, наверно, пропустил момент, когда Помощник об этом говорил. Но все действительно хорошо сложилось, и Серега вернулся к своей утке.
* * *На следующее утро я снова услышал рев желтого «запорожца». Родители-Антиповы сказали, что посоветовались с серьезными людьми. Эти серьезные люди обещали устроить прием у Ихпревосходицтва и решить все вопросы, но попросили, чтобы никаких адвокатов и никаких жалоб. В общем, спасибо за хлопоты, извините…
В конце концов, это тоже точка зрения.
Кстати, колпак над домом так и не поставили. Поговаривают, что время для выполнения экологической программы еще не пришло. Или ушло безвозвратно.
Altera pars
Мавра тридцать пять лет работала технологом на мебельной фабрике. За эти годы технология изготовления мебели существенно не менялась. Фабрика периодически побеждала в социалистических соревнованиях, и ее продукцию как тогда, так и сейчас вопреки всему называли мебелью.
Потом по телевизору сказали, что у социализма должно быть человеческое лицо, и начались непонятные Мавре события. На фабрике появились незнакомые люди, имеющие человеческие лица, толстые шеи и лайсензы менеджеров по мерчендайзингу. Только не надо сразу смотреть в словарь или спрашивать у знакомых, что это такое. Еще успеете. Ведь когда-то по фене ботал лишь ограниченный круг людей, а нынче любой интеллигентный человек знает, чем гоп-стоп отличается от мокрухи. То же самое будет и с лайсензами по мерчендайзингу. Всему свое время.
Мерчендайзеры привели на фабрику дистрибьюторов, промоутеров и супервайзеров, а Мавре и тем, кто позиционировал себя в другом формате и не понимал значения этих слов, настойчиво предложили уйти на пенсию.
И Мавра ушла. Первое время она привычно просыпалась в семь утра, одевалась как на работу, выходила из дома и гуляла в соседнем сквере, пытаясь радоваться тому, что никуда не надо спешить. Но через месяц она нагулялась.
Теперь, дождавшись, когда сын Гоша уходил в университет, Мавра садилась на диван и беззвучно плакала. Когда-то она жила соцсоревнованиями, годовыми планами и субботниками. Все это было важно и всерьез, а впереди маячили разные жизненные перспективы. И вдруг стало понятно, что осталась лишь одна перспектива – доживать. Ей уже пятьдесят восемь.
Или еще пятьдесят восемь. Смотря с какого конца считать. Ведь жизнь ее складывалась не только из планов и субботников. Не они же подарили ей Гошу.
У Мавры уже был период отсутствия всяких перспектив – после той автомобильной катастрофы, когда она неизвестно почему и для чего осталась жить. А через месяц выяснилось, что в ней чудом осталась часть жизни того, кто раньше составлял все ее жизненные перспективы. И Мавра, словно наседка, стала высиживать плод, не выходя из института акушерства все оставшиеся восемь месяцев своей поздней и неожиданной беременности. Плод получился замечательный и был назван Георгием Георгиевичем. Он стал ее жизненной перспективой. Он спас ее своими первыми шагами, словами, слезами, синяками и успехами в математике. А субботники и планы были общим фоном, как и у всех в то время.
Сейчас Гоша – гордость факультета. В следующем году он окончит университет, потом станет знаменитым ученым, потом женится, потом внуки появятся.
В общем, перспективы есть, и доживать еще рановато – нужно жить.
Мавра встала с дивана, прошлась по комнате и остановилась перед зеркалом. Очень даже ничего – во всяком случае, не хуже, чем те, у которых человеческие лица.
* * *Жить, однако, предстояло на Маврину, извините за выражение, пенсию и Гошину стипендию. Конечно, не в деньгах счастье. Но эту мудрую мысль почему-то понимают лишь те, у кого деньги уже есть. Остальные не то чтобы совсем ее отвергают, но считают, что счастье не в деньгах, а в их количестве.
Мавра еще не добралась до глубин философского осмысления сущности счастья и стала обдумывать способы дополнительного заработка. Она, например, хорошо готовила и умела вышивать гладью. Но это явно не то, что нужно в современных условиях. В современных условиях нужно заниматься бизнесом. Для бизнеса нужен начальный капитал. Где взять этот капитал, Мавра не знала, и были минуты, когда в голову приходила мысль об ограблении банка или нападении на инкассатора. Она даже достала с антресолей двуствольное охотничье ружье, оставшееся от отца, и протерла влажной тряпкой приклад. Испугавшись, положила оружие на место. Тоже не то.
Помог случай. Мавра встретила свою давнюю приятельницу. В разговоре выяснилось, что приятельница с мужем уже несколько лет занимаются выпечкой хлеба. Начинали с мелочи, потом купили мини-пекарню и потихоньку раскрутились. Сейчас хотят открыть свои точки для реализации.
Так Мавра приобщилась к хлебному бизнесу. На стихийном рынке арендовали место, поставили ларек размером чуть больше телефонной будки, и Мавра стала торговать хлебом, имея процент от реализации. Конечно, все делалось не так просто, как написано. Сами знаете – у нас все не просто, но при правильном подходе к решению вопроса ничего невозможного нет.
