Владимир Лившиц - Защита Лившица: Адвокатские истории
Владимир Лившиц - Защита Лившица: Адвокатские истории краткое содержание
Владимир Лившиц
Защита Лившица: Адвокатские истории
Дело особого производства
Сейчас все знают, где в Ростове находится синагога.
А в то, теперь уже далекое, социалистическое время предложение пойти в синагогу означало пойти попить пива. Дело в том, что на углу Газетного и Баумана, за покосившимся деревянным забором, находилась пивная, которую держали грузины. Пивную называли синагогой. Это был обыкновенный гадюшник, где наливали разбавленное жигулевское пиво, но там еще продавалась вяленая рыба. Такая роскошь выгодно отличала эту пивную от других, поэтому в синагоге всегда было полно народа и, кроме местных алкашей, туда заглядывали приличные люди. К последним, конечно, относился и я.
Мало кто знал, почему пивная называлась синагогой. Однако продвинутые в интеллектуальном отношении люди из числа приличных (в том числе, конечно, и я) знали, что примыкающее к забору пивной серое двухэтажное здание странного вида – это синагога. Или бывшая синагога. Точно не знал никто – ни приличные посетители пивной, ни продвинутые в интеллектуальном отношении из числа приличных. В подвале синагоги какие-то люди шили обувь, что, очевидно, не походило на отправление религиозных обрядов. На массивной двери всегда висел амбарный замок, никаких опознавательных знаков не имелось, свет никогда не горел. По этой причине все, что происходило за забором пивной, было окутано тайной.
В то время, будучи студентом юрфака, я стоял с кружкой пива, рассуждал с друзьями о глобальных проблемах бытия и не мог представить себе, что когда-то, через много лет, приоткрою эту тайну. А получилось так.
Социализм закончился, все стало можно. Алкаши продолжали ходить к синагоге, а приличные люди и продвинутые в интеллектуальном отношении из числа приличных стали заниматься делом. К последним, опять же, относился и я. Я стал адвокатом.
И вот однажды позвонил мне человек, который представился председателем ростовской еврейской религиозной общины. Это был Иосиф Бакшан, или просто Йося. Он минут сорок рассказывал мне о трудностях жизни вообще (я об этом знал) и еврейской в частности (это тоже не новость), о том, что денег нет (ну, это не ко мне), а в конце разговора сообщил, что хочет выгнать сапожников из подвала синагоги (это уже по моей специальности).
На следующее утро мы встретились с Йосей в синагоге. Но не в пивной, а в настоящей синагоге. Я уже много лет был евреем, но в синагогу попал впервые. Сначала я испытал благоговение, потом восторг и любопытство. Потом мне стало стыдно за себя, свое невежество, атеизм и пионерское прошлое.
Но – к делу. Йося снова много говорил, показывал справки, письма и протоколы. В конце концов стало ясно, что действующая уже полторы сотни лет община нигде не зарегистрирована, а потому ее юридически как бы не существует. Что касается здания синагоги, то оно, обозначенное литерой «А», состоит на балансе соседнего домоуправления, у которого некий Ростовобувьбыт или Обувьснабсбыт, в общем, сапожники, арендует помещение под обувной цех.
Не было ни субъекта, ни объекта, ни прав, ни обязанностей, ни синагоги, ни евреев!
Уже стало смеркаться, в синагоге зажгли свет. Я увидел расписанные орнаментом величественные стены зала, балкон, множество книг в золоченых переплетах, людей с кипами на головах. Некоторые из них тихо разговаривали между собой, другие, покачиваясь в молитве, разговаривали с Богом.
Все было на месте – и субъект, и объект, и синагога, и евреи!
Я представил себе управдома со слесарем, раскачивающихся в молитвенном экстазе, и паспортистку, умиленно смотрящую на них с балкона. Бог был у них на балансе.
Видя мою задумчивость, Йося сказал, что обращался ко многим адвокатам, но помочь никто не смог. А от кого же еще ждать помощи… Хитрый Йося попал в цель, и я решил действовать!
Был составлен хитроумный и многоходовой план, суть которого заключалась в следующем: сначала мы регистрируем устав еврейской религиозной общины, становимся юридическим лицом. Потом мы оформляем право собственности на здание синагоги. После этого начинаем постепенно повышать сапожникам арендную плату до такой суммы, что они сами уйдут. Это займет примерно полгода. Вопрос гонорара, конечно, второстепенный, но его желательно решить в первую очередь, чтобы потом спокойно заняться решением первоочередных задач. Таков был мой план.
Йося от плана был в восторге, но, по его мнению, очередность решения вопросов следовало бы поменять. То есть решать сначала первостепенные вопросы (устав, собственность, сапожники), а потом второстепенные (например, гонорар). Я был, в принципе, согласен, но деньги вперед. Йося не возражал, но предлагал оплатить работу после ее завершения.
Когда спорят два приличных и продвинутых в интеллектуальном отношении человека, всегда можно договориться. Мы договорились о помесячной оплате, и каждый считал, что добился своего: Йося был рад тому, что ежемесячная оплата будет вдвое меньше, чем хотел бы я, а я понял, что моя работа продлится вдвое дольше, чем хотел бы он.
* * *Моисей сорок дней сидел на горе, а потом передал евреям Тору, текст которой был выбит на камне.
Первый в истории ростовских евреев устав рождался на кухне хрущевской пятиэтажки и был выбит за неделю на раздолбанном «Ундервуде». Кстати, эта печатная машинка была привезена моим дедом как трофей из Германии, переделана под русский шрифт и подарена бабушке. Бабушка же печатала на ней, работая машинисткой в ЦК компартии Белоруссии. Бесстрастный «Ундервуд» стучал и на фашистов, и на коммунистов, и вот теперь ему выпала честь постучать на иудеев.
Устав состоял из нескольких глав и был очень похож на устав политической партии. Именно поэтому в отделе юстиции Ростовского облисполкома не возникло никаких возражений, и он был принят с первого раза.
В назначенный день мы с Йосей пришли в отдел юстиции получать свидетельство о регистрации ростовской еврейской религиозной общины. Йося надел традиционный хасидский сюртук и шляпу. Он очень волновался. Вместе с нами перед кабинетом стоял представитель баптистской церкви и тоже волновался. Это волнение объединяло конфессии. Первым в кабинет вызвали баптиста. Когда за баптистом закрылась дубовая дверь, Йося, будучи не в силах одолеть волнение, спросил, где тут туалет, и, прихрамывая, побежал в конец коридора. В этот момент нас вызвали. Свидетельство выдавалось на руки только руководителю религиозного объединения, а Йоси не было. Я вытащил из кармана кипу, надел ее на голову и вошел в кабинет начальника отдела юстиции.
Вдалеке я увидел ряд туловищ, выстроившихся за огромным столом. Поскольку мы с баптистами были первыми, кто после выхода закона «О свободе вероисповеданий» решил свободно вероисповедоваться на официальной основе, сверху поступило указание вручать свидетельства торжественно. Так оно и было. В центре стола одно из туловищ поднялось, и я услышал теплые слова о свободе религии и большой ответственности, которая в связи с этой свободой возлагается на меня как на… э-э… раввина (так, кажется?) этого религиозного объединения. Со стороны это было похоже на обряд во Дворце бракосочетаний. Я однажды участвовал в таком. Мне предложили подойти к столу и расписаться. Я подошел и уже с близкого расстояния узнал в некоторых туловищах бывших студентов юрфака. В их глазах читалось изумление. Я старался держать лицо сообразно обстоятельствам. Они тоже. Начальник отдела юстиции вышел из-за стола, пожал мне руку и торжественно произнес:
– Поздравляю вас, товарищ Бакшан, желаю вам успехов на почве… – тут наши глаза встретились, он узнал меня и поперхнулся, забыв, на какой почве желает мне успехов. Я сдвинул кипу на лоб, как лихой палестинский казак, обозначая этим, что, мол, все в порядке, все свои, не пугайтесь.
– …на почве ортодоксального иудаизма, – тихо закончил начальник отдела юстиции Ростовского облисполкома и вручил мне свидетельство № 2.
Я быстро пошел к выходу, но в этот момент открылась дверь и в кабинет вошел настоящий Иосиф Бакшан в широкополой шляпе.
– Вы к кому, товарищ? – спросил его кто-то из туловищ, но я вытолкнул Йосю грудью из кабинета.
Так ростовские евреи приобрели статус юридического лица.
* * *Но это было только начало. Дальнейшее оказалось похоже не на бракосочетание, а на семейную жизнь с тещей под одной крышей. Поставив Бога на баланс, ни управдом, ни водопроводчик никогда не задумывались о том, как ему живется в синагоге. Они вообще не знали о том, что такое синагога и для чего она нужна.
Но как только речь зашла о том, что эту синагогу нужно отдать, они сразу озаботились государственным интересом. Балансодержатель цепко держал здание и категорически не хотел разжимать пальцы.
Я проводил целые дни в архиве, собирая по крупицам сведения о том, как синагога очутилась на балансе домоуправления. До известных событий семнадцатого года в Ростове было три синагоги. Та из них, которая интересовала нас, была построена в восьмидесятые годы XIX века на деньги общины специально для солдат-евреев Екатеринославского полка. Большевики закрыли все синагоги, а в двадцать втором году сдали часть здания солдатской синагоги еврейской общине в аренду. Через шесть лет договор аренды был расторгнут постановлением Андреевского райкома ВКП(б), а оставшаяся часть здания отдана кукольным мастерским. Стены храма, до сих пор не знавшие кумиров, увидели и Кощея Бессмертного, и Бабу-ягу, и многое другое. Тогда же в подвале здания поселилась артель сапожников. Сразу после войны где-то там, наверху, вспомнили, что евреи тоже пострадали от фашистов. Появилось соответствующее мнение, и в бывшей солдатской синагоге разрешили отправлять естественные религиозные надобности. Но только тихо. Официально никто ничего не отдавал и бумаг никаких не подписывал – просто не препятствовали тому, что евреи перекрыли крышу шифером, периодически ремонтировали фасад, платили коммунальные платежи, налог на землю. Ну и свечи зажигали по субботам. Так потихоньку и жили.
