Японская разведка против СССР - Кириченко Алексей Борисович "Стильно"
«Тов. Вышинскому А.Я.
Маршалом Чойбалсан по нашей просьбе было прислано в Токио на имя обвинителя от СССР заявление об обстоятельствах нападения японских войск на Монгольскую Народную Республику в 1939 г. в районе реки Халхин-Гол. Это заявление имелось в виду представить в Международный военный трибунал в качестве доказательства агрессивных действий Японии, поскольку документы Генерального штаба Советской армии, которыми мы располагаем, недостаточно освещали начальную фазу японского нападения.
Однако в заявлении Маршала Чойбалсана содержится несколько ссылок на меморандум Танаки, написанный в 1927 г., подлинность которого в настоящее время подвергается сомнению. По данным американского обвинения, можно опасаться, что подложность меморандума Танаки будет доказана защитой в стадии ее выступления. Поэтому обвинение избегало ссылок на него, чтобы этим не скомпрометировать своего доказательственного материала.
Мы в своих выступлениях на процессе также ни разу не упоминали о меморандуме Танаки.
В связи с этим прошу Вашего разрешения на возвращение через нашего посла в Монгольской Народной Республике Маршалу Чойбалсану его заявления для пересоставления с целью исключения из него ссылок на меморандум Танаки.
20 ноября 1946 г. подпись (С. Голунский)»
Комментарии здесь излишни, в документе все сказано предельно откровенно. Хотел бы только напомнить, что в то время заместитель министра иностранных дел СССР А. Вышинский был председателем комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) по руководству советской частью обвинения на Токийском трибунале, а генерал-майор юстиции С. Голунский был на процессе главным обвинителем советской части обвинения. Монголия не была допущена союзниками для участия в Токийским трибунале, так как считалась частью Китая и только Советский Союз признавал ее независимой страной и представлял ее интересы на процессе.
Результатом реакции А. Вышинского на докладную С. Голунского явилось следующее. Каким-то образом представителям СССР удалось добиться не только того, чтобы «меморандум Танаки» был признан официальным обвинительным документом за № 169, но и чтобы он был представлен… американской стороной обвинения! Вот это политическая игра! Чем же за такую любезность Советский Союз расплатился с «неподкупными» американцами?
Вторым неоспоримым успехом работы Бюро по дезинформации по «японской линии» явилось обеспечение «информацией» оперативной игры, которую вело ОГПУ (НКВД) с японской военной разведкой в Москве и на Дальнем Востоке.
После полученного из Генштаба Японии одобрения и утверждения вербовки «генерала» он был буквально засыпан заданиями японской военной разведки.
Первым серьезным заданием были вопросы о танковых войсках РККА (количество танков, их модификация, тактико-технические данные машин, места дислокации, укомплектованность личным составом, его моральное состояние и т. д.).
Через двадцать дней после «вербовки» на «генерала» обрушилось срочное задание японской военной разведки — двадцать семь вопросов по военной авиации РККА. По здравому рассуждению, выполнение такого задания для одного человека явно невозможно. Но через пять (!) дней «генерал» обрадовал своих «работодателей» отличной дезой, изготовленной Бюро по дезинформации ОГПУ.
Такая активность «генерала» продолжалась до 1938 года, когда новый шеф НКВД Ежов подрубил под корень детище Ягоды — он выкорчевал все с корнем и объявил участников этой игры японскими шпионами, и все они были расстреляны. Удалось сохранить жизнь только оперативному переводчику Роману Николаевичу Киму. Его спасло то, что он блестяще владел японским языком, который оказался востребованным даже во время войны.
По каким вопросам Бюро по дезинформации отличалось своими познаниями — смотрите Приложение № 3.
Когда раскроются тайны?
Самым знаменитым советским разведчиком продолжает оставаться Рихард Зорге. О нем написано очень много, но пока нет сведений о причине его провала. В этом деле могли бы помочь японские спецслужбы. Но, как говорится, не на тех напали. Японцы молчат и будут молчать.
Ко многим версиям о причинах провала Рихарда Зорге я хочу добавить свою.
В последние годы в отечественных средствах массовой информации начинают прорываться материалы об измене в 1938 году начальника УНКВД по Дальневосточному краю Г.С. Люшкова.
Но никто даже словом не обмолвился, что по совместительству он был правой рукой маршала Блюхера — начальником Особого отдела 1-й Краснознаменной дальневосточной армии. Оставим в стороне все безобразия, которые творил Люшков с командным и офицерским составом этой армии, а обратим внимание читателя на тот факт, что по своему служебному положению он имел право и возможность знакомиться со всеми, в том числе разведывательными, документами о Японии, которая по праву считалась основным противником Советского Союза на Дальнем Востоке. Он не мог не обратить внимания на обстоятельные сообщения «Рамзая», который имел доступ к высшим кругам Японии. Когда он махнул в Японию, то на допросах, видимо, поделился своим мнением, что в высших кругах Японии нужно искать советского разведчика, через которого уходит информация в Кремль. Японские спецслужбы основательно «прошерстили» высшие круги и к осени 1941 года вышли на группу «Рамзая».
Ныне покойный генерал ГРУ Михаил Иванович Иванов (1912–2014), который всю войну находился в советском посольстве в Токио и работал с «Рамзаем», говорил мне, что японцы поспешили с реализацией дела Зорге, они могли бы нанести нам более чувствительный удар.
Это моя версия провала «Рамзая». Я буду только благодарен японцам, если они меня поправят.
Когда я работал в КГБ, то несколько раз пытался ознакомиться с архивно-следственным делом на атамана Семенова, которого в 1946 году приговорили к смерти и повесили на гитарной струне. Причину недопуска к делу объясняли моей небольшой должностью. Но до должности председателя я не дотянул и ушел на пенсию, так и не ознакомившись с делом на атамана Семенова.
И вдруг мой хороший знакомый, работающий в Университете Индиана (США), профессор Куромия Хироаки (японец) присылает мне по электронной почте любопытнейший документ — рапорт наркома НКВД Г. Ягоды Сталину о том, что атаман Семенов готов работать на Советский Союз.
Мне не удалось установить, как дальше развивались события и почему атамана Семенова постиг такой суровый приговор. Хотя его дети не были репрессированы.
Беглянки
В 1935 году работавший в Москве корреспондент японской газеты «Токио нити-нити» Кобаяси Хидэо влюбился в русскую девушку и попросил у ее мамы разрешения жениться. Мамаша, работавшая переводчицей в посольстве Японии в Москве, выдвинула японцу свои требования.
— Помоги мне с дочкой бежать из Советского Союза, а потом и женись на ней.
Кобаяси обратился за помощью к военному атташе Японии. Тот обрадовался возможности проверить бдительность НКВД, разработал план вывоза беглянок и запросил санкцию Генштаба. Разрешение Токио было получено, и беглянок решили вывезти из японского посольства в двух чемоданах под видом дипломатического груза. «Дипгруз» сопровождали помощник военного атташе К. и жених Кобаяси.
26 декабря 1935 г. на станции Негорелое (пограничная станция за г. Минск) беглянок обнаружили и судили. Возможно, они выполняли задание НКВД, но сменивший Ягоду Ежов их не простил, а объявил японскими шпионками.
В Центральном музее пограничных войск ФСБ РФ (Москва, Яузский бульвар, 13) на 2-м этаже демонстрируются два чемодана, в которых японская военная разведка пыталась под видом дипломатического груза вывезти из Советского Союза двух беглянок.
Шпиономания
В конце XIX — начале ХХ в. на Дальний Восток России активно хлынули японцы. Японская диаспора заполонила почти все населенные пункты. Это не могло не беспокоить власти, но до поры до времени к такой ситуации относились терпимо.
