Антон Вершовский - ДАТСКИЙ ДНЕВНИК
04 сентября. Работа здесь организована так: каждый приходит, когда хочет, и уходит тоже. Никакого уставного времени присутствия не предусмотрено, однако почему-то студенты—дипломники и аспиранты обычно торчат на работе с девяти до девяти вечера (с огромными перерывами на обед, кофе, и т. д.). Начальник появляется эпизодически, иногда он сидит в своем офисе, но чаще отсутствует по особо важным начальственным делам. У каждого сотрудника есть свой офис с компьютером и книжными полками, а также табличкой на двери. У меня офис с одним соседом, и как я понял, здесь существует четкая иерархия — студенты сидят в офисах по четыре человека, аспиранты — по трое, адъюнкты (это мое звание, по-английски — Assistant Professor) — по двое, а начальники, естественно, поодиночке.
Основная работа делается в лабораториях. Они размещены в подземных помещениях (назвать подвалом эту красоту язык не поворачивается) — из соображений виброзащиты, термостабильности, и, кстати, прочности пола. Тяжеленное оборудование половины здешних лабораторий никакие другие этажи не выдержат… Площадь подземных этажей, как у айсберга, в несколько раз больше площади наземной части здания. Однако в нашей лаборатории оборудование не масштабное, но очень и очень дорогое — стальные оптические столы три на полтора метра и на них сотни оптических элементов на подвижках. Один такой пока пустой стол выделен мне под будущую установку.
В каждой комнате, кроме оптических столов, есть несколько обычных пластиковых, на них стоят компьютеры, которые по преимуществу заняты громким проигрыванием рока и джаза с сетевых дисков и интернет—радиостанций, лежат вперемешку инструменты, остатки вчерашних бутербродов, охапки бумаг, бутылки из-под колы и уникальные образцы, в общем, сразу чувствуешь себя, как дома. Интересно, что инструмент общий, соответственно, все ходят и друг у друга его непрерывно тырят, ровно как при коммунизме. Еще в институте есть разнообразные мастерские. Есть механическая мастерская профессиональная, где работают механики, а есть мастерская, куда может прийти каждый студент или сотрудник и сделать, что ему надо.
В отличие от лаборатории, в мастерской обычно поддерживается порядок, хотя, как мне сначала показалось, никаких надсмотрщиков там нет. Потом оказалось, что есть все-таки специальный дядька по имени Торбин, работа которого заключается именно и только в том, чтобы сидеть в этой мастерской и давать консультации студентам, а по пятницам еще и подметать пол. Просто дядька этот не часто на своем рабочем месте появляется. Станки там стоят самые разнообразные, и все здешние ребята очень лихо на них работают.
Вообще здешние аспиранты — молодцы. Они вкалывают по двенадцать часов в день, прекрасно владеют техникой эксперимента на всех уровнях — они способны произвести расчет и сборку оптических схем, изготовить все необходимые детали (они практически не обращаются к механикам, делая сами в мастерской все, что необходимо) и электронику, компьютеризировать эксперимент и обработать данные. Кроме того, все они владеют теорией, и все преподают. Я постоянно чувствую, что мне трудно держаться на их уровне — а в некоторых вещах просто безнадежно, но пока считаю, что и этот результат для начала неплох. Я не говорю о свободном владении английским плюс еще каким-нибудь языком, чаще всего немецким, которое для них — базовый факт, и до которого мне очень далеко. Вообще похоже, что у нас в России уши малость мхом поросли.
Есть в этом институте еще много интересных мест. Например, библиотека, куда можно зайти днем и ночью и взять книгу, оставив вместо нее записку, или поработать на компьютере. Есть еще холлы с мягкими креслами и столами, где целыми днями напролет, поставив на стол свои компьютеры—ноутбуки, термосы с кофе, коробки с бутербродами и обложившись огромными учебниками на английском языке, занимаются студенты.
Или столовые — здесь они называются «кантины». Кормят в них не очень плохо и, по здешним меркам, предельно дешево — обед обычно обходится в 30–40 крон. Это 4–5 долларов — в городе за те же деньги можно в лучшем случае съесть хот-дог без пива. Устроено все в столовой непривычно: сначала набираешь на поднос тарелки и чашки, потом в них накладываешь еду. Сколько положишь, столько и ладно. Есть целая стойка с салатами — креветочные, оливковые, салаты из крохотных, в сантиметр, помидор и так далее — смесью этих салатов можно набивать тарелку в любых пропорциях. Когда подходишь к кассе, кассирша наметанным глазом определяет состав и количество жратвы на тарелке и оглашает вердикт.
Я, однако, заметил, что сколько и чего бы я ни брал, итог получается примерно один. Возможно, кассирша оценивает не еду, а платежеспособность клиента. Дороже всего обходится безалкогольное питье к обеду — бутылочка кока-колы, к примеру, стоит почти 2 доллара — в два раза дороже бутылки пива! Все, однако, пьют колу — пить пиво за обедом не принято, считается, что оно снижает работоспособность. Многие приносят с собой в столовую бутылочки с водопроводной водой или коробки с бутербродами.
По пятницам после обеда в кантине открывается Fredagsbar, пятничный студенческий пивбар. Датчане ждут этого дня всю неделю, дисциплинированно и принципиально не употребляя с понедельника по середину пятницы вообще никаких спиртных напитков. В баре работает выбранная на год команда из трех-четырех студентов на общественных началах — денег им за это не платят, но на этот год «бармены» становятся самыми главными людьми на факультете, их благорасположения ищут и студенты, и преподаватели. Кружка пива здесь стоит 12 крон, что в три раза дороже, чем в России — но в городских кафе она стоит еще в четыре раза дороже, около 6 долларов!
10 сентября. Нужно заказывать оборудование для эксперимента. Большую часть времени провожу над каталогами разных фирм и ворохами старых заказов. Ненавижу эту деятельность. Альтернатива ей в настоящий момент — вытачивать на станках в мастерской нарисованную мной конструкцию лазера с внешним резонатором, т. к. здешние механики положили на эту нехитрую работу срок в один месяц. Спирт они не берут — он и так в изобилии стоит в огромных бутылках в каждой комнате — для протирки чего угодно, — так что никаких рычагов для ускорения их деятельности не существует. Оборотная сторона здешнего социализма.
Вчера мне из банка прислали мою новую карточку «Visa». Очень красивая, с моим фото и подписью. Чего к ней не хватает, так это сущей ерунды, а именно денег — зарплату мне еще ни разу не платили. Хорошо, что я взял с собой с запасом, так что внутренних резервов хватит еще месяца на два. Езжу на велосипеде и получаю огромное удовольствие; купил себе непромокаемую ветровку и такие же штаны, которые в случае дождя можно натянуть прямо на джинсы, похоже, как раз сегодня они понадобятся.
Потом, правда, выяснилось, что это была ошибка. Не стоило этого делать! В этой непромокаемой ветровке и штанах я приезжал на работу в одежде, сухой снаружи, но совершенно мокрой изнутри. Есть только два способа решения проблемы защиты от дождя: можно держать на работе комплект сухой одежды, а можно, как делают все датчане, купить куртку из гортекса или чего-нибудь в том же роде. Это дорого (долларов триста—четыреста!), но это себя оправдывает — такая куртка действительно не пропускает воду внутрь, но прекрасно пропускает водяные пары наружу. Тут главное — не стараться сэкономить и не купить что-нибудь очень с виду похожее, но подешевле.
11 сентября. Хозяйка моя умотала на шабаш на четыре дня, оставив при этом двери дома распахнутыми настежь — она боялась, что у меня нет с собой ключа. В результате я, вернувшись вечером с работы, по российской привычке долго вылавливал из всех многочисленных комнат затаившихся бандитов, потом устал и плюнул на это дело.
13 сентября. Честно трудился два дня в мастерской. История такова: я нарисовал чертежи нужной мне конструкции и понес их в мастерскую. В институтской мастерской мне сказали, что очередь на выполнение заказа — один месяц, и предложили послать заказ в городские мастерские (как бы быстро, но за деньги), предложив сначала выяснить стоимость выполнения. И вот сегодня, наконец, после недели ожидания, мне сообщили эту стоимость — одна тысяча долларов! К этому времени мне надоело ждать, и я сделал все сам, причем получилось вполне профессионально. Мелочь, а приятно… Объяснить эффект я не могу, т. к. на самом деле работал на фрезерном станке впервые в жизни.
15–22 сентября. Идет дождь… Вчера вечером я проезжал через центр. Красота. Яркие витрины, кафе и ресторанчики, с окнами, прикрытыми цветными шторами и фонарями… Прямо Париж.
24 сентября. Погода вдруг исправилась, и я съездил к морю на велосипеде. Ехать совсем недалеко, нужно всего на полкилометра отклониться от дороги в институт. Потом, правда, нужно подниматься в гору. Зато на море очень хорошо — яхты, и какие-то новые развлечения — кайт—серферы, у которых вместо парусов — что—то вроде парашютов, этакие изогнутые воздушные змеи на длинных канатах. Они парят над заливом, как какие-то фантастические птицы, наверное, с десяток одновременно.
