Абдурахман Авторханов - Происхождение партократии
Вот немецкое определение:
«Тоталитаризм представляет крайнюю форму возвышения тенденции к централизации, унификации и одностороннему регламентированию всей политической, общественной и духовной жизни» (Das Fischer Lexikon, "Staat und Politik", S. 294).
К тоталитарным государствам Фишер-лексикон также относит национал-социалистическую Германию, фашистскую Италию и СССР.
Таким образом, получается, что цитированные советские и западные источники единодушны в признании национал-социалистического и фашистского государства тоталитарным государством. Они согласны между собой и в том, что главным содержанием тоталитарной системы является ее диктаторская, террористическая, античеловеческая сущность. Но на этом и кончается совпадение взглядов между ними. СССР не признает себя тоталитарным государством, а само тоталитарное государство считает лишь «разновидностью» современного «буржуазного», то есть западного правового государства (смотрите выше советское определение). Наоборот, западные теоретики находят много общих черт между коммунизмом и национал-социализмом (фашизмом), в силу чего они являются, в правовом отношении, полицейскими тоталитарными государствами.
Надо заметить, что в основу определения тоталитаризма в западной литературе легла не только практика правления тоталитарных государств, но и доктрина, даже терминология основоположника фашизма Муссолини. Больше того. То, что у Муссолини было лишь целью, идеалом, исследователи признали фактом, то есть долженствующее быть было признано существующим. Отсюда и произошло смешение коммунистической действительности с фашистской мечтой. Это лучше всего видно, если мы обратимся к самой доктрине фашизма по данному вопросу. Так, в статье «Доктрина фашизма»*) Муссолини говорит, что для этой доктрины «все – в государстве, ничто человеческое и духовное не существует вне государства… В этом смысле государство тоталитарно и фашистское господство синтезирует и объединяет все ценности, истолковывает, развивает и воплощает всю жизнь народа. Вне государства нет ни индивидов, ни групп…
Фашизм хочет изменить не формы человеческой жизни, а ее содержание, человека, его характер, верование».
Легко заметить, что Муссолини противопоставляет государство народу, ставит государство над народом, он как бы перефразирует и переворачивает известную формулу Линкольна**), чтобы выдвинуть диаметрально противоположную идею «народ от государства, для государства и через государство». Примат государства над правом
(«Этатическая теория») признавался абсолютным постулатом, тогда как правовое государство (примат права над государством) считалось продуктом слабости и разложения демократии. Но такое всемогущее и вездесущее государство было скорее идеалом, чем действительностью как раз в самой верующей католической, все еще тогда официально монархической Италии. Гитлер преуспел в этом направлении больше, чем Муссолини, но и он был далек от достижения идеала как раз в двух важнейших областях – в духовной жизни и в создании тоталитарной, то есть национализированной экономической системы. То, в чем преуспели и Гитлер (в большей степени), и Муссолини (в меньшей степени) – это установление монопартийной диктатуры над органами государственного управления, но без уничтожения старой государственной машины. Со временем эта монопартийная диктатура установила свой тотальный контроль над обществом, но тотальным был лишь контроль, а не руководство. Тотального руководства добились только коммунисты.
Суммируя западные определения тоталитаризма, можно сказать, что в его состав входят, по крайней мере, следующие элементы:
1)тотальный государственный контроль над обществом;
2)система полицейского террористического контроля над гражданами;
3) единственная правящая партия;
4)унификация и регламентация политической, общественной и духовной жизни;
5)ставка на обновление общества;
6)ставка на свою расу (расовая теория и практика нацистов, геноцид большевиками кавказских народов, крымских татар, немцев Поволжья и калмыков во время войны, доктрина «советского патриотизма», расовые факторы в споре между Москвой и Пекином, советский антисемитизм под маской антисионизма).
Коммунистическому режиму принадлежит оригинальное право на все эти элементы, кроме последнего («нацизм» Сталин заимствовал у Гитлера). Однако сами по себе они не делают еще тоталитарную форму правления исключительной – ибо в той или иной степени такие черты носят или носили все известные нам из истории автократические или тиранические режимы. То, что коммунистическую власть делает особой, новой формой (или типом) правления – партократией, – заложено в самом источнике и природе этой власти: в воле одной партии. Отсюда – органы партии делаются законодательными и распорядительными органами над государством. Сама воля партии, «воля к власти» и власть воли почти по кантовскому «категорическому императиву» (но без его моральной субстанции!), объявляется абсолютным законом государства и закономерностью общественного развития.
Если бы мы хотели продемонстрировать разницу между ленинской партократией, демократическим правлением и фашистской системой, то можно было бы сказать, что если для Линкольна «правительство народа существует через народ и для народа», если для Муссолини народ от государства существует «через государство и для государства», то для Ленина и правительство, и народ, и государство существуют через партию, от имени партии и для партии. Отсюда везде и во всем – «культ партии» (Ленин: «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи»).
Сама эта партия не есть обычная партия. Она – «партия нового типа», по справедливому определению самих коммунистов. Новизна её заключается опять-таки в уникальности её исторической миссии как заменителя государства и госаппарата, так и в своеобразности её внутренней структуры. С одной стороны, она – закрытая иерархическая организация с кадровым аппаратом, с другой стороны, она – открытая массовая партия с многомиллионным членским составом. Поэтому элита партии, актив как бы представляет собой «партию в партии».
Коммунистическая партия не просто единственная правящая государственная партия, она даже не государство в государстве, она «и само государство, но «государство нового типа», по учению тех же коммунистов. Новизна его заключается в том, что иерархия официальных государственных законодательных органов является лишь исполнительно-административным аппаратом по проведению в жизнь решений и указаний параллельной иерархии формально исполнительных партийных органов. Современное коммунистическое государство может существовать без его официального государственного аппарата, но оно не может существовать без партийного аппарата. Отношения между партаппаратом и госаппаратом являются отношениями не координации, а субординации, этим самым устранён дуализм в правлении. Гитлер и Муссолини не разбивали старой государственной машины Германии и Италии, а заполняли её своими кадрами. Ленин разбил старую государственную машину России, чтобы заменить её новой партийной машиной. Вот этой машиной и явилась система партократии.
Параллельное существование заново созданной формальной государственной машины в лице Советов служило технически – для помощи партаппарату по управлению государством, политически – для целей создания «народного» фасада партократическому режиму.
Полицейский характер западных тоталитарных режимов сводится, главным образом, к установлению общего политического сыска при ликвидации всех гражданских свобод, к надгосударственной роли политической полиции и к праву произвола её карательных органов против инакомыслящих граждан страны. Словом, политическая полиция, как аппарат разведки и контрразведки, суда и экзекуции, была обособлена от государства и существовала как самодовлеющая сила. Наоборот, в партократическом государстве вся машина, каждый её винтик, все её «приводы», её идеология и технология власти органически пропитаны всеобнимающим и вездесущим духом чекизма. Поэтому здесь политическая полиция является лишь функциональной величиной, исполняющей профессионально-административные функции одного из винтиков партократической машины. Да, западные тоталитарные режимы унифицировали, регламентировали и контролировали политическую, общественную и духовную жизнь. Но в партократическом государстве никакая жизнь не существует не только вне контроля и регламентации, но и вне руководства. То, что у западных тоталитаристов было идеалом тотального контроля, у коммунистов было и есть факт тотального руководства. Даже исходные позиции у них разные – западные тоталитаристы сохранили, как указывалось, старую государственную машину, соответственно фашизировав её, коммунисты её уничтожили и создали свою собственную надгосударственную партийную машину; западные тоталитаристы сохранили имущие старые классы, а коммунисты их целиком уничтожили, не только экономически, но и физически; западные тоталитаристы запретили политические партии и распустили их, коммунисты их ликвидировали не только политически, но и физически.
