Валерий Панюшкин - Восстание потребителей
В этих гудевших подобно пчелиному рою очередях на короткий период правительство Горбачева получило много сторонников. Однако даже среди сторонников мало кто называл вещи своими именами. Принято было думать, будто Горбачева поддерживают ради предоставленных свободы и справедливости. Никому не приходило в голову, что изголодавшийся потребитель тогда, в конце 80-х, и в последующие четверть века будет неизменно поддерживать того правителя, при котором растет потребление. В 86-м Горбачев позволил населению потреблять хоть что-нибудь, хоть газетные статьи и книжки, — и его поддерживали. В 91-м Ельцин предложил людям потреблять, пусть и по шокирующей цене, колбасу и сметану, польский ликер и джинсы — поддержали и его, несмотря на отчетливую несправедливость тогдашних экономических реформ. В 2000-е, при Путине, свобода стала скукоживаться, но мобильные телефоны и телевизоры появились у каждого человека: сначала в столицах, потом в крупных городах, потом в деревнях и селах — народная поддержка Путину была обеспечена, сколько бы интеллектуалы ни ныли по поводу скукоживающихся свобод.
И только теперь, по прошествии четверти столетия, можно с отчетливостью увидеть, что революция, начавшаяся в России в середине 80-х годов, была не демократической и не буржуазной. Революция была потребительской. И она победила.
Очередь выходит в люди
В конце 80-х доцент экономического факультета МГУ Александр Аузан развелся с женой, оставил ей квартиру и вынужден был переехать жить в поселок Раздоры, где еще с 50-х годов семья Аузана владела фанерной дачкой. Несмотря на то что Раздоры располагаются на самом что ни на есть правительственном Рублево-Успенском шоссе, туалет на даче Аузана был на улице, а водопровода на даче у Аузана не было.
Утро начиналось с того, что доцент шел по воду к колодцу, умывался из ведра и завтракал чем бог пошлет. Довольно часто бог не посылал ничего, и на этот случай у доцента был неприкосновенный запас — несколько банок консервов «Завтрак туриста рыбокрупяной». Эти консервы представляли собой отвратительную кашу, перемешанную с отвратительно разваренной рыбой, в которой костей было почему-то больше, чем рыбы. Преимущество «Завтрака туриста рыбокрупяного» заключалось в том, что консервы были совершенно отвратительные и потому даже и в самые голодные времена, даже в совершенно пустых советских магазинах эту дрянь можно было купить без очереди.
Запихав в себя несколько ложек рыбокрупяной гадости, доцент одевался в строгий костюм, брал в руки трость, являвшуюся одновременно зонтом, садился на велосипед и поспешал к станции Раздоры на электричку. Электрички ходили редко. Если доцент опаздывал на утреннюю, то день можно было считать потерянным. У станции Раздоры доцент спешивался, перебрасывал велосипед через забор приятеля, жившего прямо напротив билетных касс, и ехал читать экономические лекции. После лекций делать доценту было совершенно нечего, ибо в тогдашней Москве развлечения были таким же дефицитом, как и колбаса. Можно было вернуться в Раздоры и писать очередную статью про консюмеризм. Можно было постоять в очереди за едой, ничего толком не купить, но зато вступить с соседями по очереди в экономическую дискуссию. А можно было просто вступить в экономическую дискуссию, ибо чего-чего, а дискуссионных клубов тогда в Москве было куда больше, чем магазинов. В любом научно-исследовательском институте был дискуссионный клуб и в любом учебном заведении. В Театре юного зрителя был дискуссионный клуб, обсуждавший проблемы молодежи, и даже на Пушкинской площади прямо на улице возле входа в редакцию «Московских новостей» собирались люди и спорили до хрипоты о том, как жить дальше.
Спорил и Аузан. Бог весть каким образом к дискуссиям ученых-экономистов присоединялись и экономические практики, те самые, которых вездесущая очередь выделила из своей среды, доверила вести списки, сделала сотниками, тысячниками, делегировала навести порядок. По всей России люди в очередях читали экономические статьи, предлагавшие гражданам новую о них легенду, новый красивый образ. «Мать вашу так!» — гордо говорили граждане, которые всего за несколько лет до этого просто покорно стояли в очереди за дефицитным товаром. «Мать вашу так!» — говорили они и по всей стране объединялись в общества потребителей.
В 1988 году общества потребителей образовывались чуть ли не каждый день: сначала в столицах, потом в городах-миллионниках, потом даже и в городах помельче. Лидерами этих обществ становились самые разные люди, и идеологически общества отличались друг от друга. В Ленинграде, например, общество потребителей создавали социолог Петр Шелищ и профессор кафедры хозяйственного права юридического факультета ЛГУ Анатолий Собчак. Надо полагать, они руководствовались скорее теоретическими представлениями о том, что слово «потребитель» должно перестать быть ругательным, и о том, что у потребителей есть права. В Алма-Ате общество потребителей создавал санитарный врач Тохтар Султанбеков: он начал с того, что не мог терпеть антисанитарии, царившей на Зеленом рынке, и мобилизовал общественность прежде всего ради профилактики сальмонеллеза и холеры. В Вильнюсе общество потребителей создавал профсоюзный вожак Альгирдас Кведаравичус. Идеологически он близок был к националистическому движению «Саюдис» и общество потребителей организовывал для того, чтобы объявить некачественными сельскохозяйственные продукты из России и приучить литовцев отдавать предпочтение литовскому молоку и литовскому сыру. В Одессе общество потребителей создавал полковник Григорий Шевченко. Всю жизнь в армии он занимался воспитанием личного состава. И когда очереди по численности перестали соответствовать роте, а стали соответствовать полку, старый офицер решил, что так недалеко и до смертоубийства, принялся наводить в одесских очередях порядок, стал в очередях тысячником, то есть начал делать то, что делал всю жизнь, — строить людей.
Первый съезд
В 88-м при ВЦСПС (Всесоюзный центральный совет профессиональных союзов) создана была рабочая группа, долженствовавшая объединить стихийно возникшие по всей стране потребительские общества в централизованный потребительский союз. Теперь уж Бог весть, как такая мысль пришла в голову тогдашним профсоюзным лидерам. Александр Аузан предполагает, что и они начитались в газетах статей про консюмеризм. Это было медиакратическое время. Со смехом Аузан вспоминает, как написал однажды статью «Зачем нам нужен профсоюз?» про то, как вышел из профсоюза, потому что профсоюз не хочет защищать его права и выступает против забастовок. По поводу этой статьи, говорит Аузан, собиралось в ВЦСПС специальное совещание. Профсоюзные лидеры гадали, которое из ведомств организовало атаку на профсоюзы. Заказчика атаки не нашли и со страхом решили, что, раз так, стало быть, атака исходит от самого генерального секретаря ЦК КПСС. И сделали оргвыводы.
То же самое, надо полагать, было и с потребительскими обществами. Советские функционеры не могли поверить, что потребительские общества организуются стихийно, что статьи в центральных газетах пишут просто по собственной воле Собчак, Заславская и Аузан. Они искали в этих публикациях аппаратный и политический смысл, не находили и решали, что, стало быть, создание потребительских обществ инспирировано с Самого Верха, от Самого Генерального Секретаря. Стихийный голос очереди они принимали за новый курс партии и правительства. И старались соответствовать.
На первый Всесоюзный съезд обществ потребителей заместитель председателя Совета министров по социальным вопросам, бывшая секретарь ВЦСПС Александра Бирюкова выделила огромную по тем временам сумму — миллион рублей. Предполагалось, что со всех уголков страны съедутся волюнтаристски назначенные потребители, что каждому из них будет приобретен за счет государства билет на самолет и каждый из них за счет государства будет размещен в гостинице «Россия». Предполагалось, что съезд пройдет в Кремлевском Дворце съездов. А по окончании мероприятия предполагалось провести для всех делегатов банкет с водкой, осетриной и совсем уж непостижимой по тем временам икрой.
Так принято было устраивать советские съезды. Но времена изменились. В оргкомитете съезда обществ потребителей большинство было не у государственных функционеров, а у реальных общественников, у людей которых выдвинула из своей среды Очередь. Они постановили, что съезд надо проводить не в Большом Кремлевском дворце, а в гостинице «Орленок», что селить делегатов надо там же, где проходит съезд, что везти делегатов надо не из всех областей Советского Союза, а только из тех городов, где общества потребителей реально действуют. А про банкет они постановили, что без банкета можно вообще обойтись: делегаты скинутся и как-нибудь уж сами устроят себе соответствующий голодным временам праздник.
