П. Карев - Экспедиционный корпус
Вскоре мы сели на пароход и отправились в Марсель. В пути ля-куртинцы строили разные планы. Одни решили пойти на фронт, чтобы в первую же ночь сдаться в плен. Другие предполагали пробраться в Испанию. Третьи хотели просто скрыться внутри Франции и прожить где-либо в лесу. Четвертые стремились удрать в Швейцарию. Но воевать охотников не было, каждый старался найти какой-либо способ, чтобы как можно скорее выбраться домой, в Россию.
Собравшись небольшими группами человек по пять-шесть, солдаты делились своими переживаниями. К нашей четверке присоединилось еще несколько человек, побывавших в других африканских лагерях.Усевшись в полутемном трюме на полу, мы вспоминали родные села и деревни. Каждого из нас очень интересовало настоящее положение в России. За время пребывания в Африке мы не видели ни одной газеты.
– Нет уж, наверное, не придется нам увидеть родную деревню, – сказал кто-то из солдат. – Судьба наша несчастная…
– Брось ты, – возразил Оченин. – Всякая судьба от самого себя зависит. Если рот разинешь, обязательно жук влетит, а если зубы крепко сожмешь, и комар не пролезет…
За ночь мы хорошо выспались. Поднявшись, стали завтракать. С большой жадностью пили сладкий кофе, ели сыр и жареный картофель. Моряки потихоньку от начальства дали нам немного виноградного вина, и завтрак получился праздничный.
Моряков интересовало отношение их офицеров к русским солдатам в Африке. Когда мы им рассказали все подробно, они возмущались, трясли кулаками. Моряки советовали не итти на фронт. Они уверяли нас, что война скоро кончится. Они сообщили новость о России: там уже Советское правительство, которое отказывается от продолжения войны.
В Марселе судно стояло три дня. Шла разгрузка привезенных из Африки продуктов. Русских солдат на берег не высадили. Моряки передали, что нас повезут в Тулон.
Из окон трюма мы поглядывали на громадный марсельский порт, в который нам приходится приезжать третий раз.
6
В тулонском лагере, который находился за городом и был обнесен несколькими рядами проволочных заграждений, мы встретили своих земляков, прибывших сюда раньше из Африки и с острова Эльдекс. Они были записаны в «батальон смерти».
В лагере мы прожили три дня, нас никуда не выпускали. На четвертый день весь наш отряд отправили на железнодорожную станцию.
Как-то сразу стало заметно лучшее отношение со стороны охраны и даже французского офицера. В пути разрешали заходить в вокзалы и магазины. Кормили лучше, чем в Тулоне, выдали по пятидесяти сигарет.
Поздно вечером приехали в Марсель, где нас накормили хорошим ужином. После ужина офицер проходил по вагонам и спрашивал: все ли наелись?
Еще будучи в тулонском лагере, Макаров, Оченин, Станкевич и я уговорились бежать при первой же возможности. Мы строили разные планы побега и в конце концов решили, что бежать надо во время пути, не доезжая до нового лагеря. Поэтому, как только сели в вагон и поезд тронулся, мы надели чистое белье, сменили брюки и гимнастерки.
В Марселе поезд стоял долго. После сытного ужина солдаты быстро заснули. Пользуясь этим, мы стали потихоньку, без шума одеваться. Вышли никем не замеченные. Вагон стоял в тупике, в плохо освещенном месте. Мы направились в противоположную сторону от громадного, сверкавшего огнями вокзала. Наконец дошли до последнего железнодорожного пути и, перебравшись через каменную стену, которая отделяла станцию от города, очутились в темной и узкой улице.
В эти времена почти во всех городах Франции можно было встретить русских солдат,так как после ля-куртинских событий очень много русских было оставлено внутри Франции на разных работах. Поэтому-то попадавшиеся нам на улице в Марселе французы не обращали на нас никакого внимания.
Но вот у одного уличного фонаря шедший навстречу человек спросил нас по-русски:
– Вы русские?
Сначала мы опешили, не зная отвечать или молчать. Незнакомец повторил свой вопрос. Мы ответили: да, русские.
– Ну, здравствуйте, здравствуйте, земляки,- неожиданно весело проговорил незнакомец. – Я тоже из России, поляк Войцеховский, но живу здесь, в Марселе, более двадцати лет. Пойдемте ко мне в гости.
Войдя в свою квартиру, которая состояла из двух небольших комнат и кухни, Войцеховский познакомил нас с женой, дочкой и ее мужем – французом.
Жена Войцеховского говорила по-русски неплохо, дочка немного понимала, а зять не знал ни одного слова. Зятю было на вид лет тридцать, он был очень бледен и худ.
Войцеховский предложил раздеться. Хозяйка подала ужин, и все сели за стол.
– Я работаю на литейном заводе слесарем, – рассказывал Войцеховский, – дочь работает на швейной фабрике, зять- чертежником на нашем заводе, а старуха дома хозяйничает. И все-таки еле-еле тянем. До войны было хорошо жить, мы себе ни в чем не отказывали. Всегда были сыты, а теперь стало очень плохо. Если эта проклятая война протянется еще год, то… – Войцеховский не договорил, махнул рукой.- А теперь, дорогие гости, расскажите, как вы попали в Марсель, по какому делу и надолго ли.
Мы переглянулись, как бы спрашивая друг друга, что отвечать. Хозяин заметил наше смущение.
– Да вы не смущайтесь, здесь люди свои.
– Мы из ля-Куртина, – сказал Станкевич.
– По какому же делу прибыли сюда? – спросил снова хозяин.
Мы молчали.
– Да что вы, друзья мои, русский язык забыли во Франции? Или вы думаете, что в жандармское управление попали?
Войцеховский производил впечатление простого, вполне искреннего человека. Так и хотелось рассказать ему всю правду. Но мы все еще не решались быть откровенными. После всего пережитого каждый из нас старался быть осторожным.
– Будьте как дома, – сказал хозяин. – А если надо в чем помочь, к вашим услугам. Что могу, все сделаю.
Станкевич не утерпел и в кратких словах все объяснил Войцеховскому, добавив, что теперь мы стремимся попасть в Испанию, а оттуда в Россию.
Выслушав рассказ Станкевича, Войцеховский заметил:
– Да, ваш путь не легок… Но впереди еще тяжелее.
Помолчав, хозяин спросил:
– Деньги у вас есть?
– Нет ни гроша, – за всех откровенно ответил Станкевич.
– Эго осложняет положение.
Ужин закончился, и дочь с мужем ушли в свою комнату. Когда вслед за дочерью ушла и жена, Войцеховский сказал:
– Мой совет: в Испанию бежать вам не следует. Вас могут выдать французам. Пробирайтесь лучше в Швейцарию. Согласно существующим там законам, оттуда не выдают никого из перешедших границу. А в отношении расстояния – в Швейцарию, пожалуй, будет ближе, чем в Испанию. Да и границу здесь лучше перейти. Альпийские горы густо покрыты лесом, в них легче скрыться от пограничной охраны. Кроме того из Швейцарии вам ближе до России.
Разговор наш закончился далеко заполночь. Мы совместно выработали план побега.
Выкрасив наше обмундирование в черный цвет,Войцеховский снес его знакомому старьевщику и выменял на рабочие блузы, пальто, кепи. Кроме того торговец дал ему в придачу семьдесят пять франков.
Через день, одевшись в штатское платье, позавтракав с гостеприимным хозяином и поблагодарив его и хозяйку за радушный прием, мы вышли на улицы Марселя в последний раз.
*
Ярко светило полуденное солнце. Блестели железнодорожные рельсы. Тихо и ясно было кругом, лишь легкий зимний ветерок иногда налетал на высокую насыпь и поднимал пыль, да временами проходил поезд в ту или другую сторону, разрезая воздух могучим гудком. И опять воцарялась тишина.
По обеим сторонам железной дороги раскинулись поля, но на них не было видно ни одного человека. Несмотря на январь, снега нигде не было.
Мы шли вдоль железнодорожного полотна, шли налегке и, сами того не замечая, по-военному отбивали шаг, широко и свободно махая руками.
Когда солнце спускалось к закату, сели отдохнуть под деревом около насыпи.
– Много мы отмахали от Марселя? – спросил Оченин.
Макаров прожевал сыр, подумал и ответил:
– По-моему километров тридцать, не меньше, мы здорово шагали.
– Володя, а в кепке и пальто ты настоящий французский мастеровой, и усы, как у француза. Занкевич не узнал бы, что ты русский солдат, – пошутил Макаров, обращаясь к Станкевичу.
– А ты что думаешь, мне особенно хочется, чтобы меня Занкевич или какая-нибудь подобная собака узнала? – ответил Станкевич.
Мы снова тронулись в путь. Придя ночью на небольшую станцию, застали здесь товарный поезд. Когда состав тронулся, мы заметили порожний с открытой дверью вагон и бросились к нему. Подсаживая друг друга, быстро забрались внутрь, закрыли дверь и с удовольствием растянулись на полу.
Первое время было как-то жутко. На остановках мы осторожно заглядывали в дверную щель и прислушивались, но потом успокоились, осмелели и, доев запас хлеба и сыра, крепко заснули, утомленные дневным переходом.
