Виктор Устинов - Украденная победа 14-го года. Где предали русскую армию?
Брошенные на произвол судьбы русские корпуса и дивизии с отчаянным мужеством и геройством сумели вырваться из окружения и сами окружили передовые ударные силы 9-й армии, наступавшие на Лодзь. Образовался «слоеный пирог» жестокой схватки и борьбы, где с управлением и боем лучше справлялись командиры русской армии, и только мастерство генерала Шеффера в управлении войсками спасло его группу войск от пленения. Командиры корпусов и дивизий не только остановили наступление немцев, но во многих местах сами перешли в контрнаступление, в котором они были остановлены сильным артиллерийским огнем. Лодзинский плацдарм был удержан русскими войсками, но он был оставлен по приказу генерала Рузского, который вовсе не вызывался боевой обстановкой[214].
И в этом сражении было заметно самовольство главнокомандующих фронтами действовать по собственному почину, и этим особенно отличался генерал Рузский. Ставка была бессильна в выполнении издаваемых ею же директив, и она не отслеживала события настолько, чтобы влиять на них.
Вечером 29 ноября Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич провел совещание в Седлец, на котором главнокомандующие фронтами генералы Рузский и Иванов, ссылаясь на большие потери и плохое снабжение войск вооружением и продуктами питания, просили отвести войска на линию Илов, Петроков. Великий князь согласился с этим предложением командующих, считая, что такая мера сократит протяженность фронтов и улучшит их стратегическое положение. На этом совещании Николай Николаевич снял генерала Ренненкампфа с должности командующего 1-й армией, а вскоре такая же участь постигла и командующего 2-й армией генерала Шейдемана. Избавляясь от пораженцев, и поклонников прусского величия, великий князь наживал себе новых врагов в окружении царя, которые ждали только удобного повода, чтобы избавиться от него.
События первого года войны вскрыли удивительную последовательность Ставки наносить по врагу разновременные удары, не согласованные единой стратегической целью. Два больших фронта: Северо-западный и Юго-западный все время действовали не в интересах одной стратегической операции, целью которой мог стать разгром немцев или австро-венгерцев, каждого по отдельности, а увлекались второстепенными оперативными задачами и решениями. Если первые операции начального периода войны можно было списать на недочеты довоенного планирования, то все последующие операции разрабатывались непосредственно в штабах фронтов и Ставки, и их можно было увязать в единстве оперативных задач и стратегических целей. Начальник штаба Ставки генерал Янушкевич, хотя и был обличен в военный мундир, военного дела не знал, а в стратегических вопросах был совершенно несведущим человеком[215]. Он был приставлен царем к великому князю в качестве царского соглядатая, но, обладая искусством лести и угодливости, генерал сумел войти в доверие и к главнокомандующему и оставаться при нем в качестве советника придворно-дипломатической службы, когда Николай Николаевич отбыл на Кавказский фронт. При такой отстраненности Янушкевича от штабной работы, всеми делами в Ставке и планированием операций занимался генерал Ю. Н. Данилов, один из способнейших военных деятелей царствования Николая II, талант и помыслы которого были направлены на служение Пруссии и Германии, а не России. Где и когда у него была сломлена любовь к своему отечеству и куплена к другому – осталось в неизвестности, но известны дела его, направленные на подрыв могущества русской армии, совершенные им вместе с военным министром Сухомлиновым накануне войны и в ходе ее. Данилов был инициатором и исполнителем разрушения крепостей в западных губерниях России. В то время как в восточных районах Франции и Восточной Пруссии каждый город и поселок превращались в крепости, царские военачальники разрушали их на своей западной территории. Война носила бы совсем иной характер, если бы в дополнение к старым крепостям были построены новые, и которые органично вписывались бы в систему оборонительных рубежей по рекам Висла, Нарев, и Неману.
Генерал Данилов, вместе с генералом Жилинским, были главными разработчиками плана войны с Австро-Венгрией и Германией[216], и в канун войны оба генерала прусским окружением царя были направлены на высокие посты в армии, чтоб от буквы к букве исполнить составленные ими планы поражения русской армии в начавшейся войне. Во все спланированные Ставкой операции Данилов изначально закладывал не единство, а раздвоение ударов двух фронтов по разным направлениям, что отвечало интересам Германии и Австро-Венгрии. Уже осенью 1914 года, как это неоднократно предлагал главнокомандующий Юго-западным фронтом Иванов и его начальник штаба Алексеев, можно было объединить усилия двух фронтов и совместно нанести решающее поражение австро-венгерской армии, которая уже испытывала тревогу за судьбу войны. Данилов настойчиво и планомерно сманивал Верховного к наступлению вглубь Германии, что вело русскую армию к удлинению ее операционных путей, при все увеличивающейся угрозе удара с юга со стороны австро-венгерской армии. Планы Данилова и планы главнокомандующего Северо-западным фронтом Рузского были всегда увязаны по целям и времени, и великий князь под давлением необходимости и обстоятельств соглашался с ними. Рузский и Данилов были в особом доверии Двора, и император Николай II не уставал осыпать их наградами и почестями. В свой час и в свое время эти два генерала выполнят и другую задачу прусского юнкерства – отрешат Николая II от престола, и они сделают это, подписав и себе приговор на отрешение от власти.
Враг внешний был известен, видим, его изучали и знали слабые и сильные стороны. К борьбе с ним люди готовились и готовы были жертвовать собой, чтобы защитить родную землю и свой кров. Врага внешнего армия отражала, и его дальнейшее продвижение вглубь России могло поднять весь народ на священную борьбу с ним. Враг внутренний был невидим, неизвестен и он был опасен тем, что простые граждане не знали способов борьбы с ним. Внутри пособники внешнего врага действовали безнаказанно, так как их основные фигуранты находились вблизи царя – в его окружении и правительстве, и разоблачить их или ограничить их деятельность можно было только с разрешения царя.
О засилье немцев во власти в России впервые заговорили в царствование Анны Иоанновны, и это суждение не утрачивало своей остроты при императорах Александре I и Николае I, и только при императоре Александре III опора в империи держалась на русской знати. Все переменилось, когда на престол взошел Николай II. И царь и царица стали окружать себя пруссаками и немцами, и они в короткое время завладели всей политической, экономической и культурной жизнью страны. Для завоевания государства с помощью войны нужна большая армия и длительная вооруженная борьба, которая не всегда заканчивается победой, но то же государство можно завоевать без войны, если в состав его верховной власти проникнет иноземный и чуждый национальным интересам элемент, который, воспользовавшись слабостью центральной власти, может успешно проводить политику в интересах другой, более сильной страны. О немецком засилье, тяжело отражавшемся на моральном состоянии русского народа, много писали и говорили в России. Еще Иван Грозный оставил предупреждение, что на земле русской все плохое «происходило из-за германцев»[217]. Талантливый философ Н. Бердяев писал о немцах в России: «Давно уже германизм проникал в недра России, незаметно германизировал русскую государственность и русскую культуру, управлял телом и душой России.
…Весь петербургский период русской истории стоял под знаком внутреннего и внешнего влияния немцев. Русский народ почти уже готов был примириться с тем, что управлять им и цивилизовывать его могут только немцы. И нужна была совершенно исключительная мировая катастрофа, нужно было сумасшествие германизма от гордости и самомнения, чтобы Россия осознала себя, и стряхнула с себя пассивность, разбудила в себе мужественные силы и почувствовала себя призванной к великим делам мира»[218]. Он говорил, что «война должна освободить нас, русских, от рабского и подчиненного отношения к Германии…»[219]
Прославленный русский генерал М. Скобелев сказал в Париже сербским студентам тяжелые слова: «…Мы не хозяева в собственном доме. Да, чужеземец у нас везде. Рука его проглядывает во всем. Мы игрушки его политики, жертвы его интриг, рабы его силы… Его бесчисленные и роковые влияния до такой степени господствуют над нами, парализуют нас, что если, как я надеюсь, нам удастся когда-нибудь от них избавиться, то не иначе, как с мечом в руках… И если вы пожелаете узнать от меня, кто этот чужеземец, этот пролаз, этот интриган, этот столь опасный враг русских и славян, то я вам его назову – это немец…»[220]
