Макс Галло - Ночь длинных ножей. Борьба за власть партийных элит Третьего рейха. 1932–1934
Утром в понедельник 4 июня Гитлер все еще не решил, каким способом сделать своими союзниками влиятельных военных и руководителей промышленности, то есть людей, которых он боится и которым не доверяет. Следует ли ради них пожертвовать штурмовиками, доведя Дойчландский пакт до его логического конца, или лучше будет сохранить укрощенные и прирученные, но еще достаточно сильные СА, которые могли бы служить угрозой, занесенным над головой мечом, предлогом и средством для шантажа? Удастся ли избежать решительных действий теперь, когда все, кажется, изменяется быстрее и быстрее?
Утром в понедельник 4 июня Отто фон Майснер, секретарь фон Гинденбурга, звонит в Канцелярию. Фельдмаршал очень слаб, сегодня он уедет в Нейдек. Все надеются, что на плоской, спокойной равнине к президенту вернутся силы. Но Гитлер не дурак – он прекрасно понимает, что это будет последняя поездка Гинденбурга. Старый вояка минувшего века сложит свои кости в земле Нейдека, центре могущества и веры своей касты. Из Канцелярии поступают приказы по обеспечению комфортного переезда для старого президента. После этого Гитлер снова замыкается, чтобы обдумать будущее, которое неумолимо надвигается. В Нейдеке, рядом с умирающим Гинденбургом, будут Майснер, амбициозный и преданный, которому Гитлер доверяет, и Оскар фон Гинденбург, который думает только о своих владениях и чинах и которого можно будет купить, пообещав ему несколько акров земли и продвижение по службе. Однако эти двое будут надежными союзниками только в том случае, если они будут уверены, что Гитлер не упустит власти из рук. Эта мысль снова возвращает Гитлера к выбору, который ему предстоит сделать. Его предупредили, что Папен решил проводить Гинденбурга в Нейдек и пробыть там с ним несколько дней. Папен – это трусливая лиса, но он олицетворяет собой весь этот клан Юнгов, Клаузеров, Бозе и Чиршских; Папен, который помог Гинденбургу составить завещание и с которым старый президент обращается как с сыном, преемником и другом, понимая, что его дни уже сочтены.
На Центральном вокзале Берлина Гинденбурга, который уже никогда не вернется в столицу, провожает почетный караул. Гитлеру вдруг приходит в голову одна мысль: Брюкнер звонит по телефону, и посыльный на мотоцикле отъезжает от здания Канцелярии. Эрнста Рема вызывают к фюреру сегодня же, в понедельник 4 июня 1934 года. В штаб-квартире гестапо сотрудники сообщают друг другу о срочном вызове Рема. Наконец весть об этом достигает Гейдриха и Гиммлера. Неужели придется порвать списки, отменить приказы, отданные оберфюреру Эйке, разорвать все договоренности, достигнутые с Германом Герингом и фон Рейхенау? О чем думает Гитлер? Этот понедельник стал черным днем для сотрудников гестапо – Гитлер вполне может договориться с Ремом. Необходимо выждать, чтобы второпях не испортить все дело. Гейдрих с совершенно невозмутимым видом сортирует каталожные карточки, читает распечатки телефонных переговоров и встречается со своими агентами, внедренными в самое сердце СА. Надо выяснить все, что можно.
Эрнст Рем поднимается по ступенькам Канцелярии, и охранники салютуют ему, щелкая каблуками. Он отвечает с довольным и уверенным видом – настало время реванша. Фюрер, в спокойном и дружелюбном настроении, как в старые добрые времена их дружбы, выходит встречать его и улыбается обер-лейтенанту Брюкнеру. После этого высокая черная дверь кабинета захлопывается за Гитлером и Ремом.
Они выходят оттуда через пять часов. Брюкнер кланяется им. У Гитлера страшно измученный вид, на лице его отражается смертельная усталость. Несколько часов ожесточенных споров отразились и на Реме – его шея и щеки покрылись красными пятнами. Он в одиночестве медленно выходит из здания Канцелярии и садится в свою машину.
Позже, 13 июля 1934 года, после смерти Рема, Гитлер, единственный свидетель их последнего разговора, при ярком свете люстр Кроль-оперы, расскажет депутатам рейхстага и всей Германии об этой встрече: «В начале июня я сделал последнюю попытку образумить Рема. Я вызвал его к себе в кабинет, и мы проговорили почти пять часов». Что было сказано, мы никогда не узнаем. Но возможно, кое-какие детали этой последней встречи двоих друзей, один из которых помог другому подняться к вершинам власти, можно вычленить из речи Гитлера.
«Я сказал ему, что у меня сложилось впечатление, что определенные несознательные элементы готовят национал-большевистскую революцию, которая приведет к неописуемым бедствиям. Я также сказал ему, что до меня дошел слух, будто бы в ней будет участвовать и армия».
Быть может, Гитлер и вправду упоминал Шлейхера и Бредова, а может, говорил только о новой революции, «ночи длинных ножей», о которой мечтали некоторые штурмовики. Но никто никогда не узнает о главной теме разговора Рема и Гитлера. Настоящая цель Гитлера становится ясна из следующего абзаца:
«Я заявил начальнику штаба, что те, кто думает, что СА должны быть распущены, глубоко ошибаются; что сам я не мог предотвратить распространение этих слухов, но что любая попытка создать в Германии беспорядки вызовет немедленные ответные меры с моей стороны, а тот, кто захочет свергнуть существующий режим, станет моим личным врагом».
Гитлер, должно быть, объяснил Рему, какие опасности угрожают Третьему рейху, партии и ему лично. Жестокость штурмовиков только компрометирует партию и ослабляет ее.
«Я также горько сетовал на то, что он допускает превышение власти, и потребовал от Рема наказать тех, кто несет ответственность за эти эксцессы, чтобы честь миллионов мужественных членов партии не пострадала от действий меньшинства».
Но дело было не в чести, а в осторожности. Рем отрицал все направленные против него обвинения, заявляя, что он уже провел следствие и наказал виновных и что он «сделает все возможное, чтобы восстановить порядок». В свою очередь, он обвинял старых борцов и всех тех, кто мешает СА спокойно работать. Потом, после пятичасового разговора, Гитлер и Рем покинули кабинет канцлера.
Однако в своей речи 13 июля, в которой он пытался оправдать репрессии, охватившие всю Германию, Гитлер не упомянул о главном. Во вторник 5 июня СД и гестапо получили сообщение о том, что Гитлер и Рем достигли соглашения по нескольким пунктам. Правда, это соглашение не затрагивало глубинных корней их разногласий, однако всем стало ясно, что они заключили перемирие. Гейдрих и Гиммлер, а потом и фон Рейхенау изучали условия этого соглашения. Центральные управления гестапо и рейхсвера поддерживали между собой постоянную связь. Казалось, все ясно: как и было решено 20 апреля, штурмовиков отправят в июле в месячный отпуск. Рем уже дал понять, что он и сам собирался взять в июле давно заслуженный отпуск, и, смеясь, заявил, что отправится в Бад-Висзее лечить свой ревматизм и старые раны. Лидерам СА, которые с нетерпением ждали его возвращения, он сказал только, что Гитлер хотел разрешить все недоразумения между ними и что он перед началом отпуска соберет в Бад-Висзее весь Генеральный штаб СА, чтобы завершить дискуссию о будущем нацистского движения. Больше о разговоре с Гитлером Рем не сказал ничего; он перевел разговор на Висзее, который хорошо знал, на озеро и его термальные воды. Он уже передал свои полномочия фон Крауссеру, своему адъютанту в Генеральном штабе СА. О его решении и его словах в гестапо узнали в среду 6 июня. Агенты Гейдриха в СА донесли: лидеры штурмовиков согласились со всеми планами Рема. Несколько человек, правда, с тревогой поинтересовались, не спровоцирует ли их вынужденный отпуск путч против Гитлера со стороны «реакции», но большинство радовалось: отпуск – это одна из тех привилегий, которые дает власть.
Карл Эрнст, бывший швейцар, возглавляющий берлинские СА, очень обрадовался известию об отпуске и пустился в разглагольствования о солнце, островах в океане, словно довольный нувориш. Он намеревался отправиться в свадебное путешествие; он только что женился, и Гитлер был свидетелем на его свадьбе. Эрнст собирался на Канарские острова и Мадейру. Он заказал билеты на пароход, отплывающий из Бремена в конце месяца. Группенфюрер Георг фон Деттен, руководитель политического отдела СА, планировал уехать в Бад-Вильдунген, маленький уютный курортный городок на Вильде, притоке Эдера. Здесь, в 150 километрах от Кельна, он займется лечением ревматизма. Другие собирались за границу; некоторые снимали дома и комнаты для своих семей. Получив эти известия, на Принц-Альбрехт-штрассе всполошились – если эти люди уедут, их невозможно будет обвинить в подготовке путча. Ловушка, тщательно подготовленная Гейдрихом, Гиммлером и Герингом и одобренная Рейхенау, не сработает, если штурмовикам дадут в июле возможность разъехаться по разным местам. Чтобы уничтожить СА, надо будет нанести удар до конца июня, а до наступления субботы 30 июня надо будет убедить Гитлера в необходимости такого удара.
