Чингиз Гусейнов - Семейные тайны
Ильдрым взялся проводить Асию, Сурен не может уйти; на что только люди время тратят? сто лет этому шахматному этюду, и Сабир втянул в головоломную интригу, а ключик в этюде - ход конем плюс цугцванг!! и белая королева красиво загоняет в угол черного короля. Асия вдруг чувствует, как в ней, чернушке, просыпается белая королева, и в идущем рядом Ильдрыме, большом и сильном, она видит человека, который ей нужен. "Это всегда так,- слышится ей голос Айши, когда та говорила о Хансултанове, ликуя, что нашла Алие выгодного жениха,' без нескольких минут академик, Айша постарается ускорить время; Асие кажется, что Айша говорит о ней и об Ильдрыме,- да, невысокая и тонкая,- сказать бы, что изящная,- достается крупному мужчине, а что, разве я не права?" И мать вторит ей, вспоминая присказку о том, что самая сладкая груша в лесу достается медведю.
В Ильдрыме Асия видит своего черного короля: он - и никто другой!.. А улыбнется добрыми глазами, и будто давно она знает этого человека. Ни за что своего не упустит Асия, есть у нее что-то общее с Айшой - упрямство, и… недаром они так похожи (еще не раз ее будут принимать за знатную сестру!),- он будет ей послушен. Почему-то кажется, что этот ее шаг - в пику Айше и тем самым… В пику Расулу (?), уж не думала ли, что он будет ждать ее?.. А быть куклой в руках Айши и уподобиться сестрам - ни за что!
- Я его люблю, ты можешь меня понять? Не могу без него! Дотронусь до его плеча, до руки, и мне уже хорошо! Я хочу…- Собралась с духом, Айша удивленно смотрит на нее.- Я хочу, чтоб он поцеловал меня!
- Может, еще что хочешь?!
- Да!
Айша ударила Асию.
- А ты!., а ты!..- задыхалась Асия, и вдруг перед глазами: недавно видела, быстрая Айша идет между двумя рослыми парнями, вся светится, а потом уверенно берет их под руки, лишь на миг встревожено оглянулась, чтоб не видел кто, ни за что не отпустит этих воинов, рабов ее, решимость, как отчаянье, подавила испуг, и не станет озираться, ну да, конечно же и у нее есть! Асия позавидовала, помнит, сестре, обрадовалась за нее, а те рослые парни, вот! именно это!! она и скажет сейчас Айше: - Твои мужчины!.. ПОЖИВАЛИ ТЕБЯ, И ТЫ ТАЯЛА!.. Я сама видела!
И Айша вдруг смутилась, густо-густо покраснела, взгляд на какую-то минуту потеплел, вот-вот она обнимет сестру, извинится, что ударила, и они, плача, признаваясь в любви друг другу, как не раз случалось после ссоры,- обнимутся, сядут рядом. Будто Айша с Айной или с Лейлой, когда та сокрушалась, что нет детей!.. И с Зулейхой тоже, когда Махмуд ей в любви признался, а что? Родные ведь сестры, одна кровь, им и держаться вместе,- а с этой девчонкой!..
- Поступай как знаешь, только запомни, что я против!
Две свадьбы почти в одно время, так уж совпало: готовились всей семьей к одной (Алия - Хансултанов), и тут же новая нетерпеливая пара - скорей жениться!
Надо отдать должное Хансултанову: как породнился, женился на красавице Алие, стал звать Ильдрыма в управление, "самодвижущийся служебный конвейер"; а Ильдрым ему на своей свадьбе выдал полушутя, и прозвучало торжественно:
"Должен же быть в нашей большой семье хоть один представитель славного класса!"- и что-то еще в этом роде.
"Не ты один рабочий!"- шепнула Асия.
"Я имею в виду,- поправился Ильдрым,- нас с Асией". И на глазах у родни поцеловал ее, тихо сказал на ухо: "Прости",- смутился.
Да, Расул с Лейлой часто наведывались, и на аэродроме цветы, приветствия, танец у трапа, девушки в белых шелковых нарядах, и мчатся по гладкой дороге машины, обдуваемые теплым ветром, пахнущим нефтью. А то и нечто грандиозное. Континентальный Курултай (съезд) Камышологов, стоивший, о чем уже было, много нулей, с палочкой впереди.
"Э,- говорил другу Сабир, сморщив лицо, и о том знала Асия, и обидно ей за Расула,- зачем это тебе?!"
А Расул размечтался о новых заманчивых предложениях; вперед, в сторону, новый качественный скачок и так далее.
"Что?"- удивился Расул.
"Не обижайся только, займись настоящим делом!"
"Учить, как ты, детей?"
"А хотя бы!"- И Расул пожалел, что пришел навестить Сабира: отстал его друг-романтик, что-то в нем от лености, и застрял, а прячется за фразами, спорили с ним не раз, идя от одного конца города, где их школа, рядом со старой мельницей, до другого, в старую часть,- но не запомнилось, о чем спорили, вроде о мироздании, о том, что такое вечность (?). А ведь однажды Расул дал слово: больше не ходить! Это когда на него с двух сторон насели: Сабир и Сурен, в один из тех своих приездов, когда телеграммы на ярких бланках, и они мчатся по гладкой дороге, и в теплом ветре сладкий запах нефти, напоминающий детство, холодную тень за глухой стеной дома.
Каждый раз не забывал навестить друзей, а потом от приезда к приезду все реже, пока и вовсе перестал ходить, некогда! и отрезала однажды Асия, такое за ней водится, и потом никак от слов ее не отцепишься:
"Не некогда, а не желаешь слышать правду",- тоже мне, учитель жизни выискался!., времени в обрез! останавливался в гостинице. Месме обижалась, и сын, как мог, убеждал ее: и приемы, и поездки, и встречи, ему удобнее жить там, где все гости; и неизменный ритуал - навестить могилу отца - нарушался иногда: некогда!! А однажды и вовсе заскочил к матери на полчаса, а от нее - к Сабиру, у него (так условились) Сурен-Сурик, Поговорили! Так бы и уехал с испорченным настроением, если б не сюрприз Асии: не могла она допустить, чтоб он уехал обиженный.
Расул ставил племяннику в пример Асию, когда тот просил, чтоб дядя позвонил, и племянник долго (и заразительно) хохотал, твердо убежденный, что Расул шутит.
- Очнись, дядя! Она же…- Ну да бог с нею, не станет, обижать: каждый живет как может, она для него вроде… раненной при шторме птицы, что ли.
"Да,- сказала резко Асия,- не желаешь слышать правду". Но это еще не все главный удар был впереди: "Я бы ни за что не взяла у тебя рекомендацию!" (Асию недавно приняли в партию, и рекомендовали ее Сабир-муэллим, Сурен, Молодежный союз дал рекомендацию. На Морском стала кандидатом, а красную книжку получит в Степном, куда переедет к родителям Ильдрыма.) "А мне нельзя, мы же родственники!" "Если б даже не были родственниками".
"Это почему же? Чем я провинился перед тобой?"
"Не передо мной, а перед…" - кем? - "…перед самим собой! На что ты тратишь свое время?"- И снова умолкла: знает о разговоре Расула с Сабиром, Ильдрым рассказал.
"Но ведь праздник!"
"Не слишком ли они часты?"
Расул пожал плечами: "А я при чем?"
"Ты - не я. И не Сабир. Ты мог бы!"
"Что вы заладили одно и то же: что ты, что Сабир!.."
Сабир вдруг (очевидно, уже не раз об этом говорили они с Суреном): "Тебе-то зачем это, Расул?"- Он понял, но смотрит недоуменно, и снова голос Асии: "Пре*-красно понял!"- "Ох и стукнут однажды кулаком!- и хлесткий взгляд на Расула.- Погорит кое-кто крепко!" (и погорел ведь Устаев).
Нет, Сабир еще не весь выговорился: "И у тебя находится время на эту парадность?"
"Не рады меня видеть?"- Расул пытался отшутиться.
"Я не хочу тебя обижать.- И отчеканил:- Или ты отрываешься от важного дела ради собственных удовольствий, или дело, которым занимаешься, может обойтись без тебя, раз ты часто его оставляешь! Одно из двух!"
"Ну, ты загнул!"
"Я тебе еще не то скажу: может, дело твое - одна видимость, и цепь не пострадает, если вынуть твое звено".
И тут Сурен - Расулу, пока Сабир вовсю не разошелся, не остановишь потом, терзаться будет, смущенно объяснять, что нет сил, контузия и прочее:
"А чего ты не приехал к нам на Морское? Я, по правде, ждал, думал, представишь как школьного друга, я в списке твою фамилию видел".
(А Ильдрым молчит: он тоже, честно говоря, ждал, как-никак свояки!)
"Попросил другой маршрут".- И смотрит на Ильдрыма: мол, ты-то знаешь!
А Сабир, казалось, этого и ждал: "Если б мне тогда,- и правой рукой, она согнулась намертво: не разогнуть, не согнуть, "моя несгибаемая рука!" говорил Сабир; но пальцы руки и кисть действуют, так что писать этой рукой Сабир может, куда-то показывает,- если б мне тогда сказали, что я буду с тобой спорить, очевидные истины отстаивать!.."
"Ладно",- успокаивает его Сурен.
"А ты миротворец!"- перебивает Сабир.
"Ну чуть переборщили, подумаешь, на пароме столы накрыли, а потом еле-еле карабкались на эстакаду!., ну, лишнего перебрали, гости ведь!"
Сердце у Асии болело. Заботятся о Расуле многие, но так, как она,- ей кажется,- никто; убедила себя, что понимает его и видит, как он мучается; и что, оставь она его, что-то важное утратит Расул, будет как заведенная кем-то на срок механическая игрушка; Асия проймет Расула добротой. И ночью звонит в гостиницу:
"Как улетаешь? А мою долму не поешь? Я тебе с гранатом кутабы, пирожки, вчера испекла! И с зеленью, ты же любишь, я знаю!- И перед тем как повесить трубку:- Тебя, между прочим, Сабир-муэллим,- он же для нее учитель,- очень видеть хотел!"
"Виделись, спасибо!- ответил Расул.- По душам
