Вероника Боде - Доктор Гоа
– Я вот, знаете, долго боролась и за права социально незащищенных групп, и против произвола чиновников, и за права человека в целом… А потом поняла, что так невозможно победить зло. На какой бы стороне ты ни участвовал в этой борьбе, это все равно. Лучше медитировать, себя менять к лучшему – только так и можно вообще что-то изменить в мире.
– Да. Это самое главное, только так и можно что-то менять! У йогов есть такой закон номер один: не просят тебя – не делай. Сделай сначала так, чтобы к тебе сами люди пришли и спросили: а как у тебя такое получилось? – вот тогда это будет действовать. Не учи никого, не навязывай никому ничего, а сделай так, чтобы вокруг тебя все светилось и все у тебя получалось, – тогда к тебе придут и попросят научить.
– Как и когда вам пришла идея написать книгу?
– В тюрьме – как… (смеется). Чего там еще делать? Там одна глава есть в книге, где я попадаю из тюрьмы в больницу. Это даже и не глава была, а я написал письмо жене, что вот у меня такая ситуация, а потом показал это Витьке, который вместе со мной сидел, он говорит: пиши! И вот каждый день у нас единственное развлечение было: я весь день пишу, а вечером сокамерники свои сериалы по телику смотрят, а я ему вслух с выражением читаю, он все это слушает, делает замечания… Вот он и был вдохновителем моим.
– Как изменил вас этот тюремный опыт?
– Витька говорит: все, что нас не убивает, только делает нас крепче. Я там здоровье поправил. Занимался спортом. Английский изучал. Прочитал все книги, которые мечтал прочесть, но раньше не было времени. Читал, писал, занимался. Время было. Сложно, конечно, нормальному человеку в тюрьме… Первое, что болезненнее всего воспринимается, – ты понимаешь, что кто-то у тебя забрал твое жизненное время. И у тебя от этого депрессия. А когда ты чем-то увлеченно занимаешься, этого нету. Ну, кто-то в тюрьме начинает торчать. Там бесплатно всякие лекарства можно было заказывать сколько угодно у психиатра: кто-то ходил постоянно сонный. Кто-то читал, кто-то в шахматы играл. Надо обязательно чем-то заниматься, чтобы не было обидно, что у тебя отобрали это время.
– Вы благодарны этому опыту?
– Конечно! Это подарок судьбы – то, что я совершил такой квантовый скачок восприятия.
– Какова сейчас ситуация? Вас ведь выпустили под залог?
– Да. Но ничего не происходит уже давно. Позавчера был очередной суд. Следующее заседание – через два месяца. И так уже три года.
– То есть они вам и обвинительного приговора не выносят, и не оправдывают вас?
– Именно так. Ну, там же одна компания: адвокаты, прокуроры, менты, судья. Они здесь живут в одной маленькой деревне под названием Гоа, у них дети в одну школу ходят, они сами вместе учились, сами в обед в одной кафешке сидят… Представляете, какой бред: вот этот шеф полиции, который арестовывал меня, – его же через два месяца самого в тюрьму посадили, и у него тот же адвокат, что и у меня. Вот попадаем мы с ним на одно и то же заседание суда. Приходит адвокат и говорит: это хороший полицейский, его оклеветали плохие драг-дилеры, он честный, тра-та-та, – ну, как обычно адвокаты всю эту фигню несут… А следом иду я. И этот же самый адвокат защищает теперь уже меня, и говорит совершенно обратное: это честный русский турист, он приехал сюда отдыхать, а вот нечестный полицейский подкидывал ему наркотики и тра-та-та… И все ржут: и судья, и прокурор, и адвокаты, – все понимают, что это какой-то абсурд. Для них это развлечение. И они все получают деньги. Бывший шеф полиции получил 6 тысяч долларов, адвокат забрал 5 тысяч долларов, судье на Новый год, наверное, и тот и другой какой-то подарок в конвертике принесли, – и все счастливы. А я особенно счастлив, что я не в тюрьме. Все довольны такой схемой… И все это тянется уже шестой год.
– Вась, а как вам все это: что здесь такая полиция, такие законы, такое правосудие?
– Да отлично все! Нормально. Если ты сделал какую-то ошибку в жизни, то у тебя есть возможность измениться, начать по-другому жить. А в России тебя сразу сажают. Там же 99,5 процента всех подсудимых признаются виновными. Нету презумпции невиновности в России! Если прокурор написал: виноват, – то судья почти всегда признает человека виновным. А здесь изначально – презумпция невиновности. Докажи, полицейский, что он виноват. И судья будет спрашивать полицейского: почему ты это написал так, а вот это – так?
В России тебя упекают автоматически в тюрьму, ты становишься криминальным персонажем, и дальше шансов стать нормальным членом общества у тебя нет. А здесь меня выпустили под залог. И я понимаю, что, если я буду тут что-то делать криминальное, меня снова упекут. У меня есть возможность измениться. Это более рабочая схема, если действительно общество хочет изменять людей, а не просто превращать их в рабов, как у нас: вот пускай бесплатные рабы шьют перчатки или еще что-то там делают. Заключенным же за такую работу платят 10 рублей в месяц! Их силой заставляют работать. А здесь нет ничего подобного. Тут в тюрьме, наоборот, на работу в очередь встают. В российской тюрьме никто не хочет мыть туалеты, чужие носки стирать. А здесь: можно я, Вася, тебе носки постираю или чай приготовлю, подмету вокруг, туалет почищу? Голодранцев куча, и они счастливы работать. Дед туалеты мыл, отец туалеты мыл, и он моет, и счастлив ужасно. Его уважают в тюрьме, он в камеру заходит – кто не докурил, ему передает, потому что – кто еще будет сортиры мыть? Только этот человек. А если ты читаешь книжки, пишешь или играешь в шахматы, то ты автоматически становишься уважаемым человеком, тебе не нужно убеждать ни в чем окружающих: они ж, голодранцы, ни одной книжки не прочитали, а тут – сидит чувак, читает, пишет… Ты небожителем для них становишься автоматически.
– Где вы проводите сезон дождей?
– Здесь, в Сиолиме. Мне же нельзя теперь отсюда никуда уезжать, я под подпиской.
– Что вы делаете в это время?
– Пишу. Встаю часов в восемь. Перед тем как почистить зубы, скорей к Интернету, и где-то до десяти утоляю свой голод информационный, потом на письма отвечаю (мне куча писем приходит от читателей). В десять утра принимаю душ, завтракаю, потом работаю: пишу или редактирую. Потом обед. И снова до вечера пишу. А в сезон выхожу на пляжи торговать книгами с трех до пяти.
– На что вы живете? Неужели на выручку от проданных книг?
– Да. Я вообще-то неплохо зарабатываю: за сезон тысячу книг продаю, каждая – по тысяче рупий. Миллион рупий за сезон. Считай, миллионер.
– Между прочим, немногие московские писатели могут похвастаться тем, что живут на доходы от своих книг.
– Ну, так это ж нужно свое эго пересилить, чтобы выйти на пляж книгами торговать! Мне тоже, со всем моим жизненным опытом, с моим вот таким эго раздутым не так просто было это сделать, подходить к людям: здравствуйте, а вы книжки любите читать? А я вот – тра-та-та, тра-та-та… Первый год меня ломало. На второй год я еще не мог себя назвать писателем. А когда мою книгу с «Либрусека» скачали 10 тысяч человек, я уже мог гордо сказать, что я – писатель. В принципе, любой писатель так может зарабатывать, но нужно переступить через эго. Непросто это. Не каждый на это способен.
– Сколько книг вы уже написали?
– Пять. Три мои и две переведенные.
– А как вы их издаете?
– За свой счет – тут, в Мапсе.
– Что в Индии было для вас самым сложным?
– Наверное, в тюрьме – сознание того, что ты не можешь быть рядом с близкими людьми. Решетку грызешь, понимая, что у тебя – дочь, а ты не можешь рядышком быть с ней. Это вот сильно ломает. А остальное все нормально.
– У вас ведь сейчас новая семья?
– Да. У меня девушка из Екатеринбурга купила книжку… И мы поженились в прошлом году. Нас в посольстве расписали. Это у меня третья жена. А дочь мне вот сейчас, через неделю, привезут, и я целый месяц буду папой. Ей уже 12 лет, она почти с меня ростом!
Когда живешь в раю, то через некоторое время пыль обыденности на тебя оседает: и пальмы не такие уж и зеленые, и море не такое, и каждый день – опять на работу… Мне российские друзья говорят: ты что – дурак? Мы, говорят, в пробках все время стоим, у нас говнотерки с утра до вечера, волосы на себе рвем из-за проблем, а ты по пляжу весь день гуляешь – и тебе неохота на работу идти!
Все же на контрастах. Нам нужны эмоции – тогда организм чувствует: я живу!
Наташа
Наташе под семьдесят. Она – настоящая художница: к чему бы ни прикоснулась, все превращается в произведение искусства. В ее московской квартире находиться невероятно интересно: каждую деталь можно рассматривать часами. Расписные деревянные двери, витражи, столики с мозаикой из агатов, картины: самой Наташи, ее покойного мужа, их дочки. Коллекция невероятно красивых и необычных бус, которые Наташа делает сама.
