Юрий Пантелеев - На фронтах третьей мировой войны. Война радаров
Прозвучала команда: «Включить режим „Пассив“!» — так разработчики обозвали режим защиты от пассивных помех. Включился режим максимальной защиты от пассивных помех. «Ого!» — тревожно обрадовался Георгий. С экрана пропала жирная противная гусеница. Остались только два приближающихся к РЛК постановщика помех и четкая отметка прикрываемого самолета. Такого Георгий, да и все присутствующие еще не видели. В полной тишине все напряженно вглядывались в мерцающий экран, где по кругу бежал бледный луч, оставляя яркие, медленно угасающие вспышки дужек. То сливались в одну, то расходились отметки от постановщиков помех и перемещалась за ними отметка от цели. В напряженной тишине кабины, нарушаемой ровным гудением вентиляторов, раздавался спокойный голос солдата-оператора: «Первая — азимут… дальность…». Мерно щелкала РФК — регистрирующая фотокамера печатала с индикатора каждый обзор РЛС. С тревогой ожидал Георгий возгласа оператора «Пропуск!», при пропадании цели с экрана. Однако цель шла уверенно, пропуски были редко. Прошла команда увеличить темп сброса помехи. Оба постановщика поставили автоматы сброса на увеличенный темп. Запаса помех обычно хватало на два-три захода по маршруту даже при одном постановщике помех. На этот раз так не получилось. Самолеты-постановщики помех дошли до ближней точки маршрута, и… доложили, что помеха кончилась. Тогда, в отличие от методики технических условий, штурмана повели самолеты от РЛК по уже сброшенной, медленно снижающейся и распространившейся по высоте помехе. Из предыдущего опыта было известно, что «старая» помеха сложнее для подавления, чем свежая, еще не раздутая ветрами. А потом провели цели по этой помехе и еще раз. В итоге по сумме трех проходов проводка была выполнена с вероятностью обнаружения, много более высокой, чем заданная по техническим условиям вероятность 0,5. Правда, при этом проводить цель пришлось на фоне остатков от помех, но оператор справился с этой задачей. Да и при последующей обработке результатов этой работы по кинопленке, отснятой на РФК, цели четко выделялись на фоне остатков от помех.
Такого результата не ожидал никто — ни офицеры-испытатели, ни обслуживающий расчет, ни разработчики, в том числе Георгий! Но так это было приятно для авторского самолюбия разработчиков! Так хотелось поверить, что так будет и впредь! Тем более, что, как говорилось выше, остальные упражнения так же были выполнены с большим запасом. Осталось провести еще несколько проверок, в том числе и в пассивных помехах, для набора статистики, не по одному же облету принимать решение.
Очередь Георгия работать на полигоне закончилась, и он со спокойной совестью отправился домой и ушел в очередной отпуск. Его сменил главный инженер заводского КБ, человек опытный, главный конструктор предыдущей крупной модернизации «Алатау», который при испытаниях ее немало времени провел на полигоне. А Георгий с женой отправился на пароходе по Волге, ни минуты не сомневаясь, что вся основная работа по испытаниям сделана. Как же он ошибался!
Драма на полигоне
«Дядя Федя бодро в грязь
По бетонке съехал…
Грязь была — тягач тонул!
Кочки нет, чтоб сухо.
Сивка два шага шагнул
И увяз по брюхо…»
(«Телега»)
«Зачем я поехал на этом пароходе?!» — сколько раз потом досадовал Георгий. Но ведь так хорошо все складывалось с испытаниями! Получалось, что вроде бы подходило время получать благодарности и отличия, так сказать, пожинать плоды. Георгий уже знал знаменитую в кругах разработчиков присказку об основных этапах любой работы: «Шумиха. Неразбериха. Показуха. Отыскание виновных. Наказание невиновных. Награждение непричастных». Ему казалось, что они уже проскочили этапы «Отыскания виновных» и «Наказания невиновных» и впереди веселый этап «Награждение непричастных». Список награждаемых был примерно ясен: кто-то неустанно руководил работой, кому-то подходил пенсионный возраст и надо было обеспечить персональную пенсию… Лучше было в этой ситуации не мелькать перед глазами, так сказать, «не отсвечивать». Однако жизнь опять сказала свое суровое слово, а народная мудрость (в который раз!) оказалась права. Не проскочили!
После пароходной путевки Казань — Ростов-на-Дону от отпуска остался заметный хвостик. Георгий с женой уехали в родную деревню, выкопали картошку у тещи. Очень хотелось выбраться хоть еще разик в лес, и картошку дорывали при свете автомобильных фар, чтобы теща не ворчала. Наступил день 4-го октября. Не забыть Георгию этот черный день, с которого началась такая трудная для него, такая мучительная полоса жизни! На подержанном темно-синем Запорожце 968-ой модели, который сменил его белый «броневичок», Георгий с женой уехал в дальний лес, который славился как исконно грибное место. Ему рассказывали, что деды ездили в «ежовский лес» за грибами на телеге, куда ставили пустые бочки. Обратно ехали с полными. В этих же бочках и солили грибочки. Теперь грибов стало поменьше, да и время было позднее. Осень не была сильно дождливой, и удалось прорваться вглубь леса по лесовозным дорогам. Еще не все листья облетели в молодом березнике, где как-то летом собирали они обильно выскочившие молодые крепкие белые грибки. Сейчас изредка попадались розовые волжанки, спрятавшиеся среди толстого ковра рыжей листвы. Гордо выглянул среди березок молодой толстоногий боровик — так в нашей стороне иногда зовут подосиновики…
Начинало смеркаться, когда вернулись в свою деревню. У дома стоял зеленый газик, и в доме ждала начальница отдела кадров завода. С командировкой. Утром надо было быть в Москве у грозного заместителя министра. По дороге до города Георгию коротко пояснили, что на полигоне провал, главный инженер завода уже на полигоне, под его личную ответственность переданы испытания, замминистра собирает на доклад представителей военных и разработчиков, главный конструктор, начальник ОКБ, на полигоне, у замминистра должны быть Георгий и главный инженер ОКБ, перед отпуском сменивший Георгия на полигоне. Перед совещанием единственное, о чем узнал Георгий, и что весьма его озадачило, это то, что повторные испытания в пассивных помехах провалились полностью, не обнаружили ни одной (!) отметки от цели! И принято решение о срочной переделке комплекса — исключить предложенные нововведения, вернуть частый запуск, отказаться от сверхкороткого импульса, от формирования сигнала передатчика с помощью подставных частот… Что это? Зачем такая поспешность? Почему его не нашли? Почему не получился повторный облет после сокрушительного (!) невиданного (!) успеха первого облета в пассивной помехе? Кто проводил анализ? Кто принял решение о переделках? Что дали переделки? Зачем вводить негодный, неприемлемый для боевой работы режим? И опять обидная мысль: почему, почему его не нашли?
Замминистра был почти спокоен. Он, конечно, помнил сравнительно недавний разговор с Георгием в техническом посту «Кургана», на заводе, когда Георгий нахально спорил с ним о перспективах этого комплекса. «Что там у вас происходит? Кто вам нужен в помощь? Главный конструктор говорит, что быстро все поправят, когда будет результат?» — «За эти промахи должен отвечать не он, а я!» — выпалил Георгий, — «Он не специалист в этой области». «Так почему же Вы здесь, а не там?» — начал закипать замминистра. «Сегодня же уезжаю. Хорошо бы пригласить для консультации…» И Георгий назвал двух ведущих специалистов головного института, и еще разработчика автокомпенсаторов и систем защиты из горьковского КБ — соперника, и еще профессора харьковской военной академии ПВО, автора первого варианта автокомпенсатора. Не прошло и двух дней, как все они оказались в Кап-Яре. Надо сказать, что никто из них не воспылал благодарностью Георгию за то, что их оторвали от своих неотложных дел. Кап-Яр осенью — это совсем не курорт! Но их прохладное отношение — это было ничто по сравнению с приемом, оказанным Георгию друзьями-товарищами, его соратниками.
Много-много лет, да что там, всю последующую жизнь холод между лопатками возникал у Георгия, стоило ему только вспомнить об этом времени. Никто не упрекал его, никто не отказывал в беседе. Но холод, холод в словах, холод в глазах. Холод в рукопожатьях… Его не звали на лихорадочно ведущиеся переделки, не рассказывали об очередных объяснениях причин неудач и об очередных спасительных идеях. А неудач было более чем достаточно. Достаточно было и идей, причем каждая казалась решающей, надежной, спасительной. И переделки, переделки, переделки… Отдать надо должное и энергии, и настойчивости главного инженера завода, ими всегда восхищался Георгий, работая у него заместителем. Не уступал ему и главный конструктор «Кургана», начальник заводского ОКБ. Вот только Георгий оказался как-то не у дел. Все кипело, все рисовали, тащили, паяли, настраивали, а он выпал из этого бурного процесса. Много позже ему рассказали простившие его ребята, что в тот же день, когда он выпендрился у замминистра, главный инженер завода получил информацию об этой встрече, собрал к себе всех, бывших тогда на полигоне, и рассказал, что Георгий считает их бестолковыми профанами, и только он де один разбирается в изделии. Так ли это было в точности, но…
