Джеймс Веллард - Вавилон. Расцвет и гибель города Чудес
«Наполни свой желудок хорошей едой. День и ночь, ночь и день, танцуй и веселись, празднуй и радуйся. Пусть твои одежды будут свежими, искупайся в воде, приласкай ребенка, держащего тебя за руку, и осчастливь свою жену объятьями».
Философия в известной мере гедонистическая, но принимающая в расчет и счастье тех, кого ты любишь. Возможно, такой «слишком цивилизованный» подход к наслаждениям иные назовут материализмом, другие декадентством. И в любом случае будут не правы, так как не принимают во внимание положение нищих кочевников суровой пустыни, окружавшей плодородную равнину между двумя реками. Эти кочевые племена быстро положили конец веселью и празднику, разрушив шумерские города и уничтожив большую часть их населения. Так, первая в мировой истории цивилизация канула в небытие, скрывшись под холмами песка и камней на четыре тысячи лет. Все, что осталось от Шумера, – это его дух и философия, проявившиеся в своей новой, возрожденной форме в последующих империях Среднего Востока.
Глава 9
Возвышение Вавилона
Одна из наибольших трудностей, с которыми сталкиваются при изучении истории древнего Среднего Востока, состоит в том, что эта территория была свидетелем периодических миграций целых народностей или союзов племен, имена и корни которых теряются в сумерках времен. Нам известно лишь, что эти варвары-кочевники пришли из Аравийской пустыни или из степей Азии и несколькими волнами хлынули в Месопотамию. Шумерам, которые создали не только процветающее сельское хозяйство, но и городскую цивилизацию, набеги этих воинственных орд должны были казаться таким же страшным бедствием, как и нашествие саранчи.
Одно из подобных нашествий приблизительно в 2500 г. до н. э. угрожало даже самому существованию шумерских городов-государств. Завоеватели, по всей видимости, пришли из Южной Аравии, хотя мы знаем только, что шумеры называли их «амурру» и что, по всей видимости, это тот же народ, который в Библии назван «аморитами» («амореями») или хананеями. Там они описаны как гиганты, населявшие Палестину в момент прихода туда евреев. Но кто бы ни были эти «амурру», ясно одно – этот семитский народ занял равнины Месопотамии, захватил города, убил местных царей и осел, постепенно перейдя к цивилизованной жизни. Именно этот народ создал Вавилонское государство, первый царь которого появляется на исторической арене около 2300 г. до н. э.
Его звали Саргон I, и правил он не в Вавилоне, который в то время был незначительным торговым поселением, а в Кише и затем в Аккаде. Его не следует путать с ассирийским правителем Саргоном II (721—705 гг. до н. э.). Саргон I, или Древний, называл себя царем Киша и иногда Аккада и правил на протяжении пятидесяти пяти лет с 2302-го по 2247 г. до н. э. Почти все, что нам известно о нем, – это то, что он предпринял 34 успешных военных похода, в основном против Шумера, и в конечном итоге объединил Центральную и Южную Месопотамию под своим владычеством. Позже этот регион стали называть Вавилонией, причем северная часть называлась Аккадом, по имени бывшей столицы Аккаду, а южная часть – Шумером.
Саргон основал династию, которая находилась у власти с 2303-го по 2108 г. до н. э. Правителями и чиновниками стали семиты, и семитский язык сменил шумерский в бытовом общении; искусство, наука и религия были заимствованы у покоренного народа и остались шумерскими. Именно благодаря такому сплаву военной доблести кочевников пустыни и интеллектуального превосходства покоренных шумеров Саргону и его последователям удалось заложить основы державы, дипломатическое и торговое влияние которой постепенно распространилось от Египта на западе до Индии на востоке. И все же это государство не было централизованной автократией, что характерно для Вавилонского, Ассирийского и Персидского царств, а скорее конфедерацией союзных городов-государств, которые сохраняли верность царю, обладавшему большой регулярной армией. Возможно, именно об этой военной силе и говорится в одной из надписей, где сообщается, что в присутствии Саргона ежедневно вкушали пищу 54 тысячи человек. Такого войска вполне хватало, чтобы держать в подчинении все окрестные государства, но было недостаточно для полного контроля над всем регионом. Поэтому царь был вынужден вести постоянные войны, ибо, как только на западе подавлялось одно восстание, тут же на востоке начиналось другое. Когда Саргон состарился и, вероятно, устал от тягот походной жизни, его враги объединились и снова напали на него в надежде, что старость или смерть правителя положат конец его владычеству. Но престарелый царь быстро собрал свою армию и еще раз одержал победу; как сообщается в одной надписи, «он погубил их великое войско».
После смерти Саргона царством правили его сыновья, Римуш и Маништушу, которым периодически приходилось усмирять правителей соседних городов-государств. Следует помнить, что тот исторический период был свидетелем непрекращающихся войн, характерных для племенного уклада; эти стычки были вызваны соперничеством во славу своего предводителя и за право обладать пастбищами и колодцами. Как самим кочевникам, так и жителям городов и деревень приходилось жить в обстановке непрекращающейся жестокой вражды, не оставлявшей надежды на милосердие. Именно в одном из таких сражений был убит Римуш, но его брату Маништушу удалось отомстить по очереди всем врагам. После этого, несмотря на то что мир был установлен лишь на время, все основные города-государства признали власть Аккадской династии. Кроме того, Маништушу, царь Аккада, который раньше считался всего лишь вождем одного из племен, стал называть себя «великим царем».
Этот статус перешел по наследству к следующему правителю, Нарам-Суэну (2224—2187 гг. до н. э.), внуку Саргона. Нарам-Суэн объединил территории, завоеванные его дедом и отцом, и назвал себя «царем четырех частей света». Одно время предполагали, что данный титул подразумевал, что его власть простиралась до Средиземного моря, но, скорее всего, войска Нарам-Суэна лишь иногда доходили до побережья или сопровождали караваны, проходя через земли, фактически царю не принадлежащие. Основные военные действия Нарам-Суэн вел на севере, где подчинил себе территорию, которая позже стала называться Ассирией. В подтверждение своей власти Нарам-Суэн, как и его отец Римуш, построил храм в Ниневии. Эти здания говорят не только о благочестии аккадских царей, но и об их стремлении объединить только что созданную империю «четырех частей света», ибо в древности монархи укрепляли свою власть в завоеванных землях с помощью религии. Теперь царь сам назначал чиновников, создав структуру государственной службы, которая с тех пор стала характерной чертой любого цивилизованного государства. Помимо чиновников, управляющих отдаленными городами, связующей силой государства стал аккадский язык – язык завоевателей, в то время как шумерский постепенно вымер, став мертвым языком, почти соответствующим статусу средневековой латыни.
Таким образом, на Среднем Востоке появился новый тип цивилизации. Она основывалась на принципе централизованной власти. Царь управлял подчиненными ему городами из столицы, опираясь на профессиональную армию и с помощью гражданских служб. Очевидно, что такая система правления по сравнению с древней шумерской системой городов-государств (чему также отдавали предпочтение греки в период их величайших политических и философских достижений) была более благоприятной средой для возникновения деспотов и тиранов. Можно сказать, что, когда Нарам-Суэн объявил себя богом при жизни и стал величаться «богом Нарам-Суэном, могущественным богом Аккада», были заложены основы самодержавных монархий, которые в той или иной форме возникали на протяжении последующих трех тысяч лет. Интересно, для чего весьма могущественному царю понадобилось пойти на такой опасный шаг, как объявить себя богом, – ведь это явное оскорбление старых богов, а кроме того, сомнительно, чтобы кто-либо из разумных подданных мог в это поверить. Все знают, что цари тоже смертны, а если царь смертен, то как он может быть богом? Сейчас, спустя тысячелетия, остается только гадать, не страдал ли Нарам-Суэн своего рода манией величия, всячески поощряемой придворными льстецами. Как бы то ни было, заявив о своем божественном статусе, он наделил себя и своих преемников неограниченной властью, которая продолжала считаться прерогативой царей и королей вплоть до Великой французской революции (в более мягком варианте «божественного права»).
Следует отметить появление еще одной революционной идеи, которая определила последующее могущество Вавилона, а именно развитие квазикапиталистической экономики, неизвестной шумерской культуре. В шумерской общественной системе вся земля принадлежала местному богу и ею управляли жрецы, а в частной собственности могли находиться лишь предметы быта, рабы и жилые дома. Это был в некотором смысле теократический коммунизм. Но к 1800 г. до н. э., как становится известно из многочисленных аккадских документов, посвященных торговым сделкам, покупке недвижимости, административным делам и продаже земли, доминирующим фактором в экономике стал частный капитал. Таким образом, на смену шумерской модели религиозного коммунизма пришли торговля и коммерция, ставшие столпами Вавилонской империи. На фундамент старой государственности семитские завоеватели возвели свои политические и экономические стены, перейдя от теоцентрического общества к коммерческому. Капитализм, впервые появившийся на исторической сцене, не слишком отличался от современной его формы. Важной деталью можно счесть и тот факт, что к концу Третьей династии Ура (ок. 1900 г. до н. э.) в торговых договорах и повседневных делах шумерский язык стал вытесняться аккадским. Старым языком пользовались в храмах и при сочинении разного рода литературных произведений. Аккадцы, оставив шумерский язык в сфере религии, словно провели черту между церковью и государством – а это важная, если не определяющая черта капиталистической экономики. Таким образом, один язык предназначался для религии, а другой для коммерческой деятельности, как сегодня в религиозной сфере распространен один свод этических правил, а в коммерческой другой.
